Еще вчера. Часть третья. Новые старые времена - Николай Мельниченко

Однако, после достигнутого пика, более высоких вершин – не последовало. Более-менее плавно мы слезали с достигнутой горы – в меру стараний каждого следующего отца-командира. И вот сейчас мы дошли до уровня «ниже плинтуса»…

…По опыту грандиозного юбилея УМР наш тоже проходит без предварительного скучного заседания. Пятеро отцов-командиров, приближенные дамы и назначенный тамадой диспетчер усаживаются на приподнятом подиуме (алтаре?). Остальной народ размещается за обильно снаряженными столами.

Короткий тост «за славную «десятку», которой ветер дул в лицо», произносит Булкин и принимает «на грудь» вместе со всем залом. После короткого разбега тосты разбиваются по группам и столам: «бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Подиум стремится ввести стихию в свое русло: держа в руках наполненную тару, с воспоминаниями по очереди выступают отцы-командиры. Дольше всех что-то произносит говорливый Рогацкин: он меньше всех командовал «десяткой», правда, – причинив ей наибольший вред. Но его речи уже никто не слушает: так редко приходится общаться и разговаривать с настоящими друзьями-однополчанами за праздничным столом…

Я – «за рулем», и пью только воду, зато для истории работает мой цифровой Nikon. Увы, – на закате этой самой истории…

Вскоре народ поднимается из-за столов и разбредается по уютным кулуарам, а в центре зала начинается подобие танцев: дамы требуют. Еще ветеранов награждают наручными часами с нанесенной символикой в честь 65-летия УМР, наверное, сэкономленных на предыдущем юбилее УМР. С удивлением узнаю, что название нашей руководящей фирмы опять мутировало: сначала было просто и скромно УМР (ВМФ), затем стало 44 ВСУ, позже 44 ССУ, а теперь вот захватило номер своего собственного завода – 122 УМР. Интересное кино получается при переделе собственности: теперь хвост уже главнее собаки. Ну, и правильно: Управление – это десяток телефонов и авторучки, а 122 Завод – здания, территория, оборудование, запасы еще не расхищенных материалов на обширных складах. Одним словом, надстройка овладела базисом путем влезания в его материальную оболочку…

По юбилею я печатаю и раздаю что-то типа маленькой стенгазеты, имеющий успех. Отдельно для дам, по их просьбам, изготовляю портреты. Очень стараюсь, использую всю мощь фотошопа для шпаклевки морщин и блестящих носов, но результат моих потуг воспринимается холодно. Теперь-то я уже знаю, что дамы будут всегда недовольны: недостаточно красиво, далеко до красоток на обложках «Плейбоя»…

Когда у кинооператора спросили – красива ли его жена, он ответил:

– Ну… как свет поставить…

А какой свет я мог «поставить» в интимном полумраке, кроме штатной вспышки Nikonа? Тем не менее – мне урок, предвиденный еще великим Козьмой Прутковым: «Не прибегай к щекотке, желая развеселить знакомую, – иная назовет тебя за это невежей».

Полный альбац

Перончик тронется,

Перончик тронется,

Перончик тронется, –

Вагон останется…

После нового 2005 года в нашей «сантехбендёжке» проходит слух о банкротстве части. Это значит, что делать мы уже ничего не можем: нечем платить рабочим. А нечем платить – потому что ничего не делаем. Начинается «прихватизация» лакомых остатков. Где-то списываются здания, оборудование, материалы.

В составе присланной бригады я начинаю курочить лабораторию, которую строил полжизни. Я очень нужен могильщикам: им неведомо, что к чему подключено, не полыхнет ли этот толстенький медный кабель, если его перерубить топором для сдачи как цветной металлолом.

Станки, сварочные трансформаторы и выпрямители, щиты с автоматами выдираются из креплений и вывозятся в неизвестном направлении. От мусора тщательно отсеиваются все цветные металлы. Помещение лаборатории должно быть освобождено от всего. Не иначе здесь планируют создать какую-нибудь чебуречную. А может, нужно просто свободное «пятно застройки», на котором вырастет очередной Центр чего-нибудь.

Вставка из будущего. Сейчас, в начале 2009-го, спустя 4 года здание лаборатории продолжает стоять пустым. Возможно, мое давнее гнездо просто сопротивляется вражескому нашествию. Первичные документы на него в 1966 году я передал в бухгалтерию, там их подшили к очередному матотчету и похоронили в толще архивов. Много лет в ежемесячных матотчетах лаборатории была строка: «Кирпичное здание лаборатории – 1 шт». Затем эта строка затерялась: ее просто перестал писать один из небрежных фюреров. «Отряд не заметил потери бойца». Здание стало чем-то вроде «летучего голландца» – призрака, который виден, но которого нет. Главное: его нельзя «оформить», чтобы затем продать-купить. Значит, и земля под ним – такая же. Есть душа у машин и зданий…

Все кончено. Знаменитая «десятка» – банкрот. По закону всем рабочим при этом должны выплатить некую компенсацию, которой надо еще добиваться и ждать. Противно. Пишу заявление об уходе по «собственному желанию» с 21 февраля 2005 года. Первая запись о приеме на работу в моей трудовой книжке – 19 июня 1945 года. Не дотянул 4 месяца до 60-летнего трудового стажа. Не я ушел от работы. Она ушла от меня. Правда, я так и не смог стать настоящим пенсионером в последующие годы…

Дачная жизнь

Летят года, остатки сладки,

и грех печалиться.

Как жизнь твоя? Она в порядке,

она кончается.

Настоящие пенсионеры живут на государственных дачах, где все казенное, и дадено оно счастливчикам только во временное пользование. Заботливый управхоз принимает от них заявки на ремонт дома и уборку прошлогоднего снега, а они только развлекаются, читают умные книжки и музицируют на тему «Если б знали вы, как мне дороги эти дачные вечера!».

Садоводческая фазенда обычным людям не позволяет морально так расслабляться. Непрерывно что-то ломается – в жилище и парниках. Очень нагло растут сорняки и трава, и почти не увеличиваются без полива хилые ростки высаженных огурцов и помидоров. А если ты еще владеешь подвалом с передовыми тисками, сваркой и парой станков, то по самую макушку будешь завален неотложными нуждами соседей и собственного, технически ущербного, «Жигуля»…

Летом у нас особенно хороши восходы. Они наступают так рано, что, полюбовавшись феерией восходящего Светила, уже в 5:15 утра можно ехать по совершенно свободной дороге на работу. Если ее, работу, начать в 6:00, то будешь свободен уже в 14 часов, чтобы возвратиться и начать… (смотри выше). Вечера у нас, конечно, тоже весьма «упоительны»: соседи и друзья любят собираться у нас по всяким поводам. У нас светло и все под рукой, даже горячая вода для мытья посуды. И пропустить «по граммулечке» – всегда найдется…