Лестинца - Егор Фомин

Но была еще одна сцена, невольным свидетелем которой, был принц.

Он шел мимо отцовых покоев, когда услышал громкие голоса. Спорили отец и мажордом. Принц был потрясен, худородный мажордом смел, повысить голос на отца, на государя! Затаив дыхание, принц замер.

— Зачем, старый, выживший из ума, идиот, ты велел вывести из Пирении войска?! — бушевал мажордом, — зачем тебе это понадобилось?

— В конце концов, — отвечал отец, но, к ужасу принца, без привычной твердости в голосе, — я здесь хозяин…

— Ты хозяин?! Только для того, чтобы показать гонор ты загубил дело многолетних трудов! Мы же все уже обговорили!

— Ты забываешься!..

— Нет! Это ты забываешься! Забыл ночь своей коронации? Может повторить? Помнишь, какие у тебя были глаза, когда я и капитан гвардейцев пришли к твоей постели? Ты тогда чуть не обмочился, мажордом вспоминал с мстительным весельем, — надо бы повторить. Ты тогда много лет беспрекословно выполнял все, что от тебя требовалось.

— Хватит! — хлопнул по подлокотнику кресла отец, — я больше не буду твоей марионеткой. И Пирения нам не нужна. От своих нищих спасения!..

— Замолчи, — зазвенел сталью и угрозой голос мажордома, успокойся. Может, позовем стражу? — проговорил он в самое лицо государя, — хватит! Показал зубы, я их видел. Если хочешь счастливой жизни для себя и своих детей, сиди спокойно на золоченым истуканом. Завтра скажешь послам, что передумал. Отзовешь гонца. Все.

Словно он и есть государь, мажордом вышел.

Ничего не понял тогда маленький принц, но какое-то смутное беспокойство поселилось в его душе. А спустя год, отец умер. И многие при дворе говорили, что ему помогли…

Дверь сеновала открылась, проронив едва видный луч на привязанного к толстому бревну у стены Итернира.

— Я решил, — сказал принц, разрезая веревки, — идем.

10

— Ты уж извини, — тащил в рот ложку с похлебкой Итернир, задали мы тут тебе лишней работы, объедаем тебя. Орла этого, гвардейца, у тебя оставили. Да еще троих едоков привели. С едой-то, наверное, у вас не сладко?

— Да уж откуда сладко? — вздохнул, отложив ложку Неуём, едоков-то вон, сколько, а работников всего ничего. Хоть и земля здесь родит славно, а все ж одна радость, что зимы нет, хоть по два раза в год урожай снимаем.

— А вот только я чего не пойму, — продолжал поглощать совершенно безвкусную, хотя и сытную, пищу Итернир, — как ты тут один управляешься, без хозяйки?

— Да откуда же ей, хозяйке взяться? Хозяйки все внизу остались. А тут они все дикие какие-то, так и норовят мужику промеж ушей въехать, или и того похуже, — добавил он, что-то, про себя, вспомнив, — хотя вообще-то и к такому привыкнуть можно. Тут недалеко совсем, у Звенящего Ручья, живет одна. Так мы к ней со всей округи и ездим. Ну, поможем ей за то, уж кто как, оно, дело-то понятное…

— У вас что, полиандрия? — поднял голову, заинтересовавшись, принц.

— Это вы, светлый принц, напрасно такими словами-то ругаетесь, это ж и осерчать можно, — оскорбился крестьянин.

— Это в том случае, если у одной женщины много мужей, милостиво объяснил принц.

— А-а, — протянул крестьянин, — ну, вам-то ученым виднее, чего у нас там. Хотя вон, Толстому Парку повезло — он с женой живет. Детишек у них полный двор…

— А ты-то сам как здесь оказался, случайно не местный? - приступил Итернир к осушению кувшина и не удержался, — какую же гадость вы тут пьете…

— Так то веревая настойка, она так всегда с непривычки-то, рассудительно ответил крестьянин, — а за то, как попал я сюда, так пришел правды просить. У нас там, внизу житья совсем не стало. Дети мрут, от голода, а господам зерно телегами отдаем. Вот как сынок-то подрос маленечко, четырнадцать ему годков как стукнуло, так и собрался я. Пошел, значит. Жена-то моя, поначалу пущать не хотела, это уж как водится, а потом в слезы, да и проводила до околицы, это уж так водится. Сынку-то уже двадцать скоро быть должно. А может и двадцать два? — глаза Неуема остановились на какой-то точке на стене, глядя в даль, и видели они там оставленную семью.

— Это как же ты здесь-то тогда остался, — заинтересовался уже Ригг, — тебя же там, внизу-то, и по сию пору ждут, наверное?

— Да как остался, — еще горше вздохнул крестьянин, — я сюда дошел, повязали меня, как положено, к принцам привели, они меня пахать и определили.

— Так чего же ты не уйдешь? — со святой наивностью спросил Итернир.

— Так уйти-то не штука, так только куда? Вниз уже нет пути. Я уж и не помню, не знаю, как вверх-то добрался. А теперь уж обратный путь мне не одолеть. Да и вперед идти некуда. Нет там дороги.

— Как же нет? — вскинулся Ригг.

— Просто очень, нет и все, — как об очевидной вещи, ответил Неуем.

— Не пойму, как нет, — заволновался Ригг.

— Да не волнуйся, — попробовал утешить Итернир, — и ты, Крын, не беспокойся, хорошо, хоть, Ланс не волнуется, потому что никогда не волнуется, забыл я вам сказать, что они нас об этом деле предупреждали. Ничего, сами поглядим, проверим.

— Как же она все-таки кончается, — все же спросил еще раз Ригг.

— Да откуда же мне знать, — удивился крестьянин, — я сам-то не видел, а другие не рассказывают. Вот, пожалуй, в трактире, в городе, вам как есть обскажут.

— Ну, спасибо, хозяин, за угощение, — хлопнул себя по коленям Ригг, — но пора нам.

Все стали подниматься. Итернир подобрался к безуспешно пытавшемуся зачерпнуть ложкой в связанных руках солдату, лицо которого было покрыто весьма красноречивыми потеками и ссадинами.

— Ну что, поел? — ехидно спросил он, — ты уж прости, что так с тобой обошлись, а только, куда же нам было деваться? Значит так, сейчас я тебе развяжу руки, а ты гляди, не наделай глупостей. Вон того, с ножом видишь, молодого?

Пленник, проследив за пальцем, кивнул.

— Он охотник, — продолжал Итернир, — может даже мышиный след взять. А вон тот, который все со своим оружием нянчится, видишь, вечно угрюмый? Он давно на тебя зуб имеет, за то что просидел ночь на отвесной стене. Так что, искренне тебе не советую дергаться. Он же не человек почти, зверь. Ну что, будешь себя хорошо вести, проводишь нас к городу, или тебя сразу Лансу отдать?

Пленник испуганно кивнул.

Итернир обошел стол и наклонился к уху Кан-Туна:

— Слушай, тебе не кажется, что этого работягу следует отблагодарить?

— Объясни, — потребовал принц.

— Заплатить бы ему надо, — тихо, но настойчиво произнес тот.

— Ну и заплати.

— Да ты что! — удивился Итернир, — откуда у бродячего артиста деньги?

— А ты артист?

— Ну, было дело… — поглядел в потолок он, — ну, так как на счет денег.