Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря - Юрий Пастернак

И взрослые, и дети – все были предметом неустанных забот отца Александра. Дети в особенности. Впервые я почувствовала это, как ни странно, у гроба шестимесячного младенца, тоже Александра, которого он отпевал. Как утешить родителей? Какие найти слова, если они вообще уместны? А он, не скрывая тяжести горя, искренне разделяя его с родителями, сказал: «…его жизнь, так рано оборвавшаяся здесь, на земле, не остановилась – она будет продолжаться там, в Небесах, под любящим заботливым взором божественных наставников…» Казалось, он видел и младенца, и тех, кто принял его душу…[25]

Ирина Рязанова

Отец Александр венчал пару, которую он в своё время познакомил. Говорил им после венчания какие-то хорошие слова. Потом помолчал и сказал: «Ребята, не подведите!»

Валентин Серебряков

В отце Александре все отмечают его сияющие глаза и взгляд, обращённый именно к тебе. Не стоит повторяться, но я испытал это на себе и не могу с этим не согласиться. Но меня удивило в нём и другое. Когда литургию вёл второй священник, а отец Александр исповедовал в правом притворе, то во время евхаристического канона он становился на колени позади всех молящихся. И так молился до возгласа «Изрядно о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней, Славней Владычице нашей Богородице…» Поражало не то, что я видел священника, молящегося на коленях, – во время специальных великопостных или строгих молитвенных служб священники молятся коленопреклоненно, – и я видел это. Но они делали это на амвоне, а встать позади всех прихожан и так соучаствовать в евхаристическом каноне, так близко воспринимать и чувствовать таинство мог только человек, глубоко соединённый со Христом.

Нина Фортунатова

Предстояла пасхальная служба. Я так волновалась, что сидела в сторожке и плакала. Весь хор в 22:30 пошёл в храм, а я всё не могла успокоиться и приводила себя в порядок: пила валокордин и валериану. Вдруг вбегает, как вихрь, мой муж Виктор и уже с порога кричит: «Скорее, скорее, а то не увидишь чуда: вокруг батюшки Божественный свет. Он стоит у Плащаницы, читает канон, а сам светится!» Все слёзы мои как рукой сняло. Захватив с собой красную папку «Пасха», где были все ноты для службы, я кинулась за Виктором. Батюшка стоял у Плащаницы и читал канон. Левый хор пел «Волною морскою». А над головой отца Александра было сияние. И сам он светился. И белые одежды его светились неземным Божественным светом. Служба прошла замечательно. Мы все были как на Небе.

Владимир Юликов

Хорошо помню: лето, будний день. Я стою в церкви слева, а справа – Николай Мирликийский, большая икона. В храме человека три. Я опоздал, приехал не к началу, не причащался. Отец Александр молится. Я стою, и вдруг из окна – солнечный луч прямо падает перед иконой Николая Мирликийского. Богослужение закончилось. И я говорю: «Батюшка! Как-то сегодня было особенно хорошо». Он отвечает: «Да, да». Я говорю: «А вы не почувствовали, что…» Он: «Почувствовал». Я говорю: «Вот, прямо перед иконой стоял кто-то. Он: «Да, вы тоже почувствовали?» Не знаю, ангел ли, Сам ли Христос – я не видел ничего, но я почувствовал чьё-то присутствие, кто-то незримый стоял во время литургии перед этой иконой. И женщина, которая чистила подсвечники – её словно что-то отвлекало, – и она раз за разом обходила подсвечник стороной, хотя могла бы пройти прямо через это место, освещённое солнцем, занятое кем-то невидимым…

На исповеди

На исповеди, прежде всяких моих слов, отец Александр говорил то, что должен был сказать я. Это не значит, что я молчал, – просто он читал во мне как в открытой книге. Так было и с другими.

Ариадна Ардашникова

Из проповеди отца Александра перед исповедью: «Когда вы хотите, чтобы к вам пришли гости, а у вас в комнате темно – окно грязное, вы протрёте окно тряпкой, чтоб вошёл свет…» Это и есть исповедь – протереть окно души, чтоб вошёл свет. Не самой с грехом бороться, а впустить свет Христов в душу.

Помню, как жаловалась на исповеди отцу Александру, что в храме то засыпаю, то отвлекаюсь, что едва только пять минут молюсь… Он взял меня за руку, как ведут детей за собой, и, повернувшись к алтарю, сказал: «Господи, благодарим Тебя, что Ты даёшь нам возможность побыть с Тобой, в Твоём присутствии – пять минут!»

Андрей Анзимиров

На моей первой исповеди в неделю св. Григория Паламы я сообщил отцу Александру, что вообще-то у меня бывают конфликты с женой, «но, – тут же оговорился я, как бы утешая отца, – это просто потому, что я такой раздражительный». Отец молчал. Я стал думать, какие же мои грехи действительно настоящие грехи, как вдруг услышал от отца Александра: «И?» Я удивился. Отец, видя моё удивление, произнёс: «То, что вы раздражительный, – я не понимаю, это вы мне свой характер описываете или исповедуетесь и каетесь в этом?» Меня как молнией пронзило. В буквальном смысле. Я почувствовал, что всё моё существо перевернулось. «Конечно, каюсь, – сказал я почти трясущимися губами. – И обещаю, что этого никогда не повторится». Отец молча возложил на меня епитрахиль. Поняв, что исповедь окончена и грех отпущен, я посмотрел на отца и увидел на его лице озорную улыбку крайне счастливого человека.

Мария Борисова

Когда исповедуешься, всегда говоришь одни и те же грехи – ну дети, какие грехи могут дети говорить? Маму не слушаюсь, с сестрой ссорюсь. А отец Александр к этому не так относился, что чего-то такое ребёнок лопочет… И я помню один раз он мне говорит: «Ты знаешь, важно не то, что ты с сестрой ругаешься, маме грубишь, – сестра забудет, мама простит, – а важно, что от этого формируется плохой характер».

Марианна Вехова

Отец Александр говорил, что самая прекрасная и нужная победа – это победа над собой. Над своей ленью, расхлябанностью, властолюбием, саможалением и т. п. И это – самая трудная победа. Особенно отец рекомендовал стремиться к этим победам в посты, когда усиливается давление соблазнов и сопротивление нашего внутреннего зверинца. Соблазны и нападения маскируются. Порой они кажутся совсем невинными, а результат, если прохлопаешь момент, плачевен и трудно исправим.

Услышав это, я как-то на исповеди ему призналась, что, если мне попадается хорошая фантастическая книга, я – пропала. Все дела стоят, всё идёт прахом, а я не могу оторваться от книги, пока не дочитаю. Он ко мне наклонился, сделал квадратные глаза и страшным шёпотом сказал: «Я тоже! Давайте дадим друг другу обещание: весь пост не прикасаться к таким книгам, даже если они сами прилетят на наш стол и рука потянется их открыть… Велеть руке остановиться!»

Отец был под плотным наблюдением КГБ, он опасался, что эта организация не побрезгует и в храме поставить подслушивающие устройства, что нарушит тайну исповеди и даст КГБ какие-то поводы шантажировать людей. И часто исповеди произносились на дорожке вокруг храма: вот бочка с водой, вот завалинка, вот крыльцо, и опять – бочка с дождями и дождиками, выпавшими за то время, что мы не виделись… Вот в бочке плавает жёлтый лист… А вот – кружок льда… Горка снега на льду… И взгляд отца искоса-вдумчивый, слушающий. И его спокойный голос. Он объяснял мне, что «все мы, люди, стремимся к анархии, не любим дисциплину. А без неё нельзя. Чтение правил, регулярное присутствие в храме дисциплинирует. Без дисциплины ничего не достигнешь, всё будет вечно разваливаться: и работа, и семья, не говоря уж о духовном продвижении…»

Андрей Ерёмин

Вот главное, что должен понимать кающийся, по мнению отца Александра: исповедь нужна не для того, чтобы изгонять грехи, а чтобы стать принципиально другим человеком. «Потому что, если косить грехи, как траву, остаются не вырванными корни и сорняки опять вырастают. Но сами мы другими не становимся – для этого нам нужна сила Божия».[26]

Владимир Ерохин

На исповеди признаюсь отцу Александру: «Грешен я, батюшка, билет в автобусе не беру». Отец Александр: «А это гадит душу!»

Михаил Завалов

Нередко грань исповеди и разговора стирается, что поначалу меня несколько смущало как нарушение чистоты жанра. Он говорил о работе, спрашивал о домашних, о планах на будущее, о психологических механизмах проблем. Позднее я понял, что его главный вопрос на исповеди ко мне был скорее: «Куда ты движешься?», а не: «Итак, что ты натворил за отчётный период?» Потому он мог говорить о разных гранях жизни, принося и ставя их перед лицом Бога, – и они обретали иную значимость и остроту. «Когда вы входите в палату (я работал санитаром на институтской практике в летнее время), – настройте себя: вот люди, за которых умер Христос».