Рай на заказ - Бернар Вербер

«Наверняка есть способ направить эволюцию человечества по такому пути, чтобы оно смогло подняться на новый уровень. Тогда люди перестанут вести себя как животные. Способ есть. У меня такое чувство, что я вплотную приблизилась к разгадке. Я подошла очень близко».

Чтобы больше не слышать Кевина, она бросилась к радиоприемнику и включила его на полную громкость.

«…Ответственность за новый взрыв, унесший жизни пятидесяти человек, взяли на себя сразу две террористические организации, оспаривающие друг у друга сомнительную славу за совершение этого злодеяния. Одна группировка угрожает применить силу против другой, если та не прекратит приписывать себе ее действия. Биржа: внезапный рост акций предприятий, связанных с производством вооружений. Спорт: футбольный матч между сборными Англии и Италии привел к массовому побоищу между болельщиками. Фанаты команд открыто использовали такие необычные виды оружия, как мечи, топоры и копья. Возникает вопрос: каким образом участникам беспорядков удалось пронести холодное оружие на трибуны мимо представителей служб безопасности? Погода…»

Трели звонка смолкли. Неужели Кевин наконец прекратил осаждать дверь?

Мадлен выключила радио. Зазвонил телефон. После некоторых колебаний она все-таки сняла трубку.

— Умоляю, хотя бы поговори со мной! — раздался вопль молодого человека.

— Все кончено, Кевин. У тебя был шанс, но ты его упустил. Отныне в моей жизни тебя нет.

— Почему ты так поступаешь со мной? Кем ты себя возомнила?!

Мадлен повесила трубку.

Ухватив мышь пинцетом за шкурку на спине, Мадлен поместила подопытное животное в террариум, отрегулировала потенциометры и включили зеленую лампу. Надев светозащитные очки, она следила за реакцией грызуна. Тот сначала выглядел удивленным, затем обеспокоенным. Вот он бросился на стекло террариума и принялся изо всех сил царапать его коготками. Приближался момент, который Мадлен ненавидела. Она закрыла глаза.

«Прости, маленькое создание. У меня нет выбора. Надеюсь только, что все это не напрасно».

На мониторе медленно сменялись цифры: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9. Мелькание остановилось. Девять из двадцати.

Мышь сдохла. Ее глаза вылезли из орбит, лапки окоченели. В террариуме замигал красный свет, раздался сигнал тревоги. Мадлен вздохнула. Она вытащила очередного мертвого грызуна и похоронила на маленьком кладбище, рядом с собратьями. На памятнике было написано «Пифагор».

За спиной девушки раздался голос профессора Мишеля Рейнуара:

— Опять опоздали?

— Будильник сломался.

— И опять без наручных часов? Та-а-ак… Послушайте, госпожа Валлемберг, дела с вашими экспериментами по-прежнему обстоят хуже некуда.

Мадлен промолчала.

— У меня складывается впечатление, что вы движетесь по кругу. Если у вас нет никаких идей, бросьте эти опыты. Никто вас не заставляет их проводить. Иногда лучше отступиться, чем упорствовать, совершая новые ошибки.

Мадлен повернулась к профессору спиной и принялась делать пометки на листке с цифрами.

— Та-а-ак… Пифагор. Кто следующий? Кого еще из благородных ученых вы прикончите? Лавуазье, который сказал: «Ничто не возникает ниоткуда, ничто не исчезает в никуда, все переходит из одного в другое»?

Мадлен вновь ничего не ответила.

— Я говорю серьезно, госпожа Валлемберг. Если будете продолжать в том же духе, нам, скорее всего, придется отказаться от ваших услуг. Вы систематически опаздываете, не делитесь с коллегами информацией о ходе вашей работы… Так больше не может продолжаться. Если не возражаете, я выпущу этих бедных животных на свободу. Чем гибнуть понапрасну, пусть лучше радуются жизни, пока их не слопает кошка.

Мадлен молча вышла из лаборатории.

«Мерзавец! Мер-р-рзавец!» — твердил попугай.

Карина Валлемберг закурила небольшую сигару, вставленную в длинный мундштук, и задумалась. Мадлен налила себе текилы с грейпфрутовым соком и с ногами забралась в подвешенное к кронштейну кресло-яйцо.

Карина выпустила колечко дыма:

— Переключись на самок.

— Что, прости?!

— Я говорю о твоих экспериментах. Возьми самок мышей. Я уверена, что они могут выдержать более высокий уровень радиации, чем самцы. Ты говоришь, что тебе не удалось преодолеть проклятую отметку — девять баллов. Используя самок, ты наверняка сумеешь получить двенадцать, а то и все тринадцать или четырнадцать. Я почти уверена.

— Почему ты так думаешь?

— В животном мире самки, как правило, живут дольше самцов, хотя это объясняется только тем, что их кровь очищается во время менструаций…

Мадлен оттолкнулась от пола, и кресло-яйцо стало вращаться вокруг своей оси. Теперь девушка то исчезала, то вновь появлялась перед матерью.

— Мама, чтобы результаты опытов выглядели убедительно, мне нужно получить восемнадцать баллов из двадцати. Не меньше, иначе все бесполезно.

Карина медленно затянулась, словно ища подкрепления своим мыслям:

— Я убеждена, что у природы есть решение этой проблемы. И оно связано с самками.

— Мама, прошу тебя, хватит смотреть на мир через призму взаимоотношения полов.

— Но именно это и заставляет его вертеться. Этим ты мне не поможешь! Вспомни о сообществах живых организмов, которые существуют на планете дольше других. Об осах, пчелах, муравьях. Все это сообщества самок. Самцы — трутни в улье и «цари» в муравейнике — востребованы только для воспроизводства, а потом погибают.

— Это же насекомые, мама! А не млекопитающие!

— Это общественные животные, то есть стадные, как и мы. Их города похожи на наши мегаполисы. У них есть улицы, проспекты, разделение труда, армии, сельское хозяйство.

— Мам, это просто мелкие насекомые!

— Нет. Это создания, обитающие в городах. Никогда не суди о животном по его размерам. Эти насекомые — вполне разумные существа, решающие проблемы, во многом похожие на наши. Естественно, на своем уровне. Ульи. Муравейники. Гнезда с миллионами особей, ведущих общественную жизнь, устроенную по определенным законам. В ходе эволюции они избрали стратегию выживания, которая выражена формулой: «только самки».

— Я… Я считаю, что это ничего не доказывает.

— О, напротив. Муравьи живут на Земле сто миллионов лет. А человечество — не более трех. Ты что-нибудь об этом слышала? Сначала у муравьев существовало равенство между полами, но со временем матриархат победил.

— Откуда это известно?

— До наших дней сохранились примитивные виды муравьев, которые живут группами по два десятка особей. Это своего рода семьи, в которых примерно поровну самцов и самок. Но это очень отсталые виды. Они не умеют выращивать растения или разводить живых существ на корм, как обитатели больших муравейников. Это охотники-собиратели. Можно сказать, что это доисторические муравьи!

— Мама!

— Это означает, что стратегия «только самки» — разумный выбор, самое современное решение, найденное природой, чтобы обеспечить успешную эволюцию вида.

— Нельзя сравнивать людей с насекомыми!

— Это почему? Хочу тебе напомнить, что сообщества самок приспособились к самым разным климатическим условиям, ко всем болезням и ко всем хищникам. В Хиросиме только муравьи оказались невосприимчивы к радиации. Это должно быть интересно тебе — специалисту в области сопротивления облучению, не так ли?

Мадлен перестала крутиться в кресле-яйце:

— Ты уверена?

— Абсолютно. Странно, что ты не читала об этом в статьях энтомологов.

В этот момент попугай решил привлечь к себе внимание: «Только самки! Только самки!»

Мадлен залпом допила текилу. Карина отложила мундштук и направилась к книжному шкафу в гостиной, на полках которого выстроились в ряд толстые пронумерованные папки. Потратив некоторое время на поиски, она вытащила наконец одну из самых объемистых папок и жестом пригласила дочь сесть рядом за огромный стол:

— Это моя докторская диссертация.

Мадлен открыла первую страницу и прочитала заглавие:

«Диссертация госпожи Карины Валлемберг. LEPIDODACTYLUS LUGUBRIS[35]: решение, обусловленное эволюцией».

— Ты сейчас скажешь, что уже читала это, но я уверена — ты лишь бегло просмотрела этот текст. Поэтому специально для тебя я кратко изложу основные тезисы. Когда мне было двадцать три года, я отправилась на Филиппины, чтобы рассказать миру о чуде, связанном с этой симпатичной маленькой ящерицей.

— С Lepidodactylus lugubris?

— Да, именно с ней.

Карина перевернула страницу и показала дочери фотографию ящерицы с вытянутой головкой и круглыми глазами навыкате.

— Ее еще называют гекконом, — заметила Мадлен.

— Браво. Lepidodactylus lugubris — это небольшая ящерица семейства гекконов, которая встречается на Филиппинах, в Австралии и на островах Тихого океана.