Джонни и мертвецы - Терри Пратчетт

Джонни попятился, но кто-то крепко ухватил его за плечи.

— Слышал? — поинтересовался голос у него над ухом. — Это все ты виноват. Так что ты ничего не видел, ясно? Мы ведь знаем, где ты живешь… Ну нет. — И другая рука сцапала Ноу Йоу, который сделал попытку тихонько ретироваться.

— А знаешь что? — сказал тот, кто сидел в кабине бульдозера. — Пожалуй, хорошо, что мы проходили мимо и застукали их, а? Жаль, они успели покататься по всему кладбищу, верно? Ну и дети пошли… А?

У самого лица Джонни просвистело полкирпича. Снаряд угодил под лопатку тому типу, что удерживал Джонни.

— Какого че…

— Я тебе ща бошку на фиг раскрою! Снесу на фиг черепушку!

Из тумана появился Бигмак. Вид у него был устрашающий. Он пошарил вокруг, выдернул из сломанной ограды железный прут и, вращая им над головой, двинулся на врага.

— Ну чё? Чё? Ну чё? Я ПСИХИЧЕСКИЙ, понял!

Он перешел на рысь.

— Ааааааааааарррррр…

И все поняли, что он не остановится.

Глава 10

Бигмак несся на них по битому кирпичу — разъяренный бритоголовый скелет.

— Держи его!

— Сам держи!

Железный прут с лязгом ударился в бок бульдозера, и Бигмак прыгнул.

Даже в ярости он оставался Бигмаком, а бульдозерист был дюжим детиной. Но Бигмак — пусть всего на несколько секунд — превратился в стихию, которую невозможно обуздать. Исхитрись бульдозерист разок стукнуть его как следует, этого хватило бы. Но перед глазами мелькало слишком много рук и ног. Вдобавок Бигмак пытался отгрызть врагу ухо.

И все же…

У ворот возникли два круга света — фары — и запрыгали вверх-вниз: машина на большой скорости мчалась по ухабам.

Второй злоумышленник отпустил Джонни и скрылся в тумане. Бульдозерист с силой ткнул Бигмака кулаком в живот и последовал примеру товарища.

Машина резко затормозила, и из нее с криком: «Я ужас, летящий на крыльях ночи!» — выскочил упитанный вампир.

С водительского сиденья несколько более спокойно выбрался мистер Аттербери.

— Все в порядке, они смылись, — сказал Джонни. — В таком тумане их нипочем не найти.

Где-то в отдалении заурчал мотор, взвизгнули покрышки, и невидимый автомобиль вылетел на невидимую дорогу.

— А я записал номер! — выкрикнул Холодец, подпрыгивая от возбуждения. — Ручки не было, и я надышал на стекло и записал!

— Они хотели прогнать бульдозер по кладбищу! — сказал Ноу Йоу.

— Прямо на стекле, вот!

— Господи, я ожидал от «ОСП» чего-нибудь более серьезного, — сказал мистер Аттербери. — Давайте-ка лучше займемся вашим другом.

Бигмак стоял на коленях и судорожно всхрапывал.

— И мне все время приходилось на него дышать, чтоб номер не пропал, вот!

— Бигмак, ты в порядке?

Они опустились на колени рядом с ним. Бигмак — дала о себе знать астма — просипел:

— Я… его здорово… напугал… да?

— Еще как, — успокоил его Джонни. — Ладно, давай поднимайся, я помогу…

— Я просто увидел их и…

— Как ты?

— Ништяк… запыхался…

— Стойте, мне надо пойти подышать на стекло…

— Отведите его к машине.

— Да ладно…

— Я отвезу его в больницу, на всякий случай.

— Нет!

Бигмак оттолкнул их и неуверенно поднялся.

— Ф-ф-се в порядке, — просипел он. — К-хак огурчик.

В тумане расцвели красные и синие огни. Полицейская сирена пару раз взвыла и смущенно умолкла.

— А, — сказал мистер Аттербери. — Видимо, жена встревожилась и позвонила в полицию. Э… вы Бигмак, верно? Вы сумеете опознать этих людей, если снова их увидите?

— А то! У одного на ухе следы моих зубов. — У Бигмака вдруг сделался затравленный вид человека, который, в общем, никогда не встречался с представителями закона один на один. — Но в участок я не поеду, нет. Нипочем.

Рядом затормозила полицейская машина. Мистер Аттербери выпрямился.

— Пожалуй, объясняться буду я, — решил он, когда из машины вышел сержант Слав-ни. — Привет, Рэй, — сказал он. — Рад, что вы выкроили время заехать. Можно вас на пару слов?

Ребята стояли, сбившись в кучку, и смотрели, как полисмены подходят к бульдозеру, а потом осматривают разрушенную ограду.

— Ну, началось, — с тоской сказал Бигмак. — Теперь Славни точно меня засадит. За укушенное ухо. Или за угон бульдозера. Вот увидите.

Холодец дернул Джонни за плечо.

— Ты знал, что что-то должно случиться!

— Да. Не знаю откуда.

В машину мистера Аттербери на минуту заглянул полисмен.

— Читает мою запись, — гордо сказал Холодец. — Поняли, что такое широта мышления?

Славни вернулся к патрульной машине, и они услышали, как он передает по рации:

— Нет! Повторяю: Г как Герцеговина, В как Вестфалия, А как Аардварк…

От ограды, помахивая плоскогубцами, подошел мистер Аттербери.

— Пожалуй, до утра этот бульдозер не тронется с места.

— А что теперь? — спросил Джонни.

— Точно не знаю. Может быть, удастся выследить фургон. Вероятно, я сумею убедить сержанта Славни, что до поры нужно действовать чрезвычайно осторожно. Хотя с вас снимут показания. Но этого будет достаточно.

— Они были из «ОСП»?

Старый джентльмен пожал плечами.

— Может быть, кто-то подумал, что все значительно упростится, если на кладбище нечего будет сохранять, — сказал он. — Возможно, паре-тройке подходящих субъектов подкинули идею… э-э… некой хэллоуиновской шалости…

Рация взорвалась звуками.

— На ИстСлэйт-роуд задержали фургон, — крикнул сержант. — Похоже, наших голубчиков.

— Отличная Работа, Сказал Констебль Плямс, — замогильным голосом возвестил Ноу Йоу. — Вы Повязали Всю Банду! Молодцы, Чумовая Четверка! И Все Пошли Домой Пить Чай С Кексом.

— Если бы ты подъехал в участок, Бигмак, ты очень помог бы, — сказал мистер Аттербери.

— Ни за что!

— Я поеду с тобой. И один из твоих друзей тоже может поехать.

— Это правда помогло бы, — сказал Джонни.

— Я поеду, — вызвался Ноу Йоу.

— А потом, — сказал мистер Аттербери, — я с огромным удовольствием позвоню директору «ОСП». С огромным удовольствием.

Десять минут спустя Бигмак, которого заверили, что ему не зададут ни единого вопроса касательно иных мелких происшествий с машинами — например, отчего некоторые автомобили оказываются не там, где их оставили владельцы, и т. д. и т. п., — в сопровождении Ноу Йоу и мистера Аттербери отбыл в полицейский участок. В редеющем тумане горели оранжевые огни сплинберийских фонарей. От этого тьма за ковровой фабрикой казалась гораздо чернее и гуще.

— Кончен бал, погасли свечи, — сказал Холодец. — Музыканты разошлись. Айда по домам.

Ветер рвал туман в клочья. Сквозь летучие пряди проглянула луна.

— Пошли, — повторил Холодец.

— Все равно это неправильно, — буркнул Джонни. — Не может все кончиться вот так.

— Хэппи-энд, — ответил Холодец. — Все как сказал Ноу Йоу. Плохих парней повязали. Дети спасли положение. Все взяли с полки пирожок.

В бледном свете луны брошенный бульдозер казался огромным.

Воздух словно наэлектризовался.

— Что-то будет. — Джонни сорвался с места и побежал к кладбищу.

— Эй, погоди…

— Догоняй!

— Нет! Только не туда!

Джонни обернулся.

— И ты косишь под вампира?!

— Но…

— Пошли, забор повалился.

— Но уже почти полночь! А там покойники!

— Ну и что? Рано или поздно мы все умрем.

— Спасибочки! Я уж лучше погожу!

Джонни казалось, что вот-вот разразится гроза. Покосившиеся надгробия, пыльный кустарник — все неслышно звенело и потрескивало, будто пронизанное токами.

Туман отступал, словно в страхе перед чем-то неведомым. В промозглом сине-черном небе светила луна, еще пуще сгущая тени.

Северный проезд и Восточная улица… они никуда не делись, но выглядели иначе. Они больше не принадлежали Сплинбери — их место было где-то в ином мире, там, где люди не ходят по дорогам мертвых и не дают им посюсторонние живые имена…

— Холодец, — не оглядываясь, окликнул Джонни.

— Чего?

— Ты здесь?

— Угу.

— Спасибо.

Джонни почувствовал, как что-то спало с его плеч, словно тяжелое покрывало, и изумился тому, что ногами еще касается земли.

Он бросился по Северному проезду к небольшому пятачку, где сходились все кладбищенские дороги.

Там уже кто-то был.

Поворот, пируэт, поворот — руки простерты вперед, глаза плотно закрыты. Шуршал и похрустывал гравий, лунный свет играл на ветхой допотопной шляпке. В полном одиночестве — поворот, пируэт, поворот — миссис Тахион танцевала в ночи.

В одиночестве, но не столь уж полном…

Воздух заискрился. С вышины, из ниоткуда, протянулись светящиеся нити — голубые, как молнии, тонкие и невесомые, как дым. Касаясь пальцев танцующей, они вытягивались, ломались и преобразовывались.