Где восходят звезды (ЛП) - Коллектив авторов

Но они этого не сделали. Он старался вести себя хорошо, а они игнорировали его. Он годами плакал один. А потом и миссис Лью стала плакать. Он выходил неизвестно откуда и садился возле нее. Ее печаль проникала в его, и его отступала. Каждый кусочек печали был как крохотный осколок ее души, и каждый острый осколок, которого он касался, приближал его к копированию сосуда, как ее тело.

Он уже мог входить в ее сны. Он знал все о ней. Он месяцами ощущал, как росло ее напряжение, пока он листал лица в ее подсознании. Лица из Китая. Порой он гадал, не было ли и его среди них, потерянного со временем. Порой он думал, что у него не было лица, только то, что тетя Ду придумала для него, а потом привязала к миссис Лью. Но разум миссис Лью ему казался интересным местом, энергия вспыхивала отовсюду, карманы дыхания и швы тишины. Он смотрел на все это.

Еще укол печали. Он не мог понять, это было его или ее чувство, так что прильнул как можно ближе, позволяя ритму ее печального сердца биться об него.

Солнце вспыхнуло в окошке, но это не согрело его. Миссис Лью опустила заслонку, погрузив их в тень.

Призрак прижался сильнее к ее груди, обвил ее собой. Порой он представлял, как она разбивалась.

Было сложно дышать в Китае. Жара в июле была густой от загрязнений, людей и пепла. Это был месяц Весеннего фестиваля, и на каждом углу улиц кто-то сидел на земле и сжигал бумажные деньги. От воздуха глаза миссис Лью слезились.

Она словно шла меж двух миров, настоящим Китаем и прошлым. Китай в настоящем был чудищем из высоких стеклянных зданий и блестящих автомобилей, но порой она замечала прошлое Китая. Лицо было удивительно знакомым. Улыбающееся лицо Мао висело на красной нити на зеркале заднего вида машины. Запах в воздухе, мясо жарили на масле, масло лилось из канализации. Все это тянуло за ее уже измученное сердце.

Незваная ностальгия опустилась на нее после прибытия, тревожила глубоко в груди, и было сложно сглотнуть. Она не знала, что вызвало ностальгию. Все было для нее чужим. Удивительно, но даже ее дочь.

Мишель коротко подстриглась. Не до плеч, а до ушей, открыв бледную изящную шею. В прошлом году Мишель выглядела бы с этой стрижкой как ребенок, но в этом году она выглядела как взрослая. Это было и в том, как она двигалась, уверенно шагала по дороге, подняв ладонь, чтобы поймать такси. В том, как она говорила с людьми, не извиняясь за ее сбивчивый китайский.

«Идем, мам, — говорила она. — Там поедим это, и я покажу тебе это, а потом ты сможешь купить то».

Она все больше напоминала отца.

Миссис Лью шла послушно за дочерью по городу, пыталась вспомнить, что была на задании. Только через несколько дней она решилась сделать ход. Они ели сэндвичи и пасту в кафе под названием «Альба». Мишель заявила, что это было ее любимое место. Миссис Лью не понимала, почему она не могла вернуться в США и есть спагетти там.

— Итак, — она крутила вилку, — тебе попадались хорошие парни?

Мишель приподняла бровь.

— Ребята, которых я учу, все хорошие.

— И вы собираетесь вместе?

— Это хорошая группа людей.

— Большие группы друзей всегда разделяются на группы меньше. Это естественно. А потом остаешься с кем-то наедине. И кое-что случается. Ты уже встречала кого-то особенного?

— Не так.

Миссис Лью услышала презрение в голосе Мишель. Что она скрывала, закатывая глаза? Когда она была подростком, она врала, играя оскорбление. Когда она была ребенком, она не врала.

— Твой отец говорит, тебе пора подумать о магистратуре. Я согласна. Если тебя тут ничего не держит, тебе стоит вернуться домой и учиться дальше.

— А меня должен держать тут парень? Почему не может что-то еще? В жизни есть не только парни, верно? Есть куда больше всего, — Мишель выдохнула, и миссис Лью вспомнила дочь в двенадцать-тринадцать лет, когда ее волосы падали на глаза, и от раздражения челка взлетала над ее лбом.

Но эта женщина была другой. Мишель выросла за последний год, и миссис Лью пропустила это. Ее аргументы теперь звучали ясно и логично.

— Мне плевать на мужчин, мам. Я тут ради женщин. И детей, пожалуй.

Феминизм. Неравенство. Отсутствие социальной ответственности. Ее отец гордился бы.

Но когда миссис Лью передала ему их разговор на следующий день, пока ждала Мишель, принимающую душ, он насмешливо ответил:

— Она решила спасти мир? А мы — ее спонсоры? Спроси ее, как она собирается кормить себя.

Миссис Лью ощущала, как ее сердце сжималось, пока он продолжал. Его речь звучала знакомо. В последнее время в воздухе звучал лишь шепот «деньги».

— Как метро? — спросил мистер Лью. — Чисто? Грязно? Прокатилась на скоростном поезде?

— Они ездят только между городами.

Она прошла к окну и посмотрела на стол Мишель, словно вещи на нем могли больше раскрыть об этой женщине. Там были несколько стопок работ учеников, зеленый дневник в кожаном переплете. Она полистала дневник. Просто проверила качество бумаги. Когда миссис Лью была юной, ее мысли были записаны на тонкой рисовой бумаге, которая часто рвалась под ее ручкой. Мистер Лью возмущался из-за истории, которую услышал в новостях, о каком-то случае в Ханчжоу.

Что-то укололо ее в палец, и она замерла, не открыв дневник. Фотография Мишель с другой женщиной, они сидели в ресторане. Фото было недавним, Мишель уже была с новой стрижкой. Они обе выглядели юными и счастливыми. Это напомнило ей о Вэн.

— Как она? — сказал мистер Лью.

— Выросла.

— Но все еще глупая.

Темный силуэт в тот миг мелькнул сбоку. Звук душа утих. Она повернулась, но ничего не было. Дрожь пробежала по ее спине.

— Ты не можешь ее переубедить?

Ее отражение в окне хмуро глядело на нее. Улицы внизу были тихими и в дымке.

Призрак смотрел, как тревога проступала морщинами на лице миссис Лью, а потом смятение. Он не знал, ощущала ли она, как двигались шестеренки, как щелкала земля, задевая свою тень или изнанку.

Спустившись с самолета, Призрак ощутил гул в себе. Восторг рос, наполнял воздух, а теперь по щелчку застыл.

Спокойствие длилось лишь миг. А потом голоса зазвенели из глубин, шуршали, как тысячи крыльев.

Это был четырнадцатый день седьмого лунного месяца. Канун Весеннего фестиваля. Врата в мир мертвых открылись, и призраки вылетали оттуда.

Озеро Хоухай было полным людей. Туристы и эмигранты собирались тут регулярно ради магазинов и ночной жизни. Местные приходили, чтобы послать бумажные фонарики и лодочки со свечами, чтобы провести домой своих предков, выпустить их на ночь из нижних миров. Бары и рестораны у трех озер Запретного города были с громкими гитарами и голосами, поющими не в такт, чтобы привлечь гостей. Напротив них торговцы продавали прохожим палочки благовоний, желтую бумагу, сложенную в дома, телевизоры, Бентли — подарки для мертвых.

Миссис Лью обходила торговцев, не теряла из виду красный берет Мишель. Мишель хотела показать ей ночные рынки, но миссис Лью отвыкла от таких толп, и она никогда не любила громкую музыку. Ее нервы были на пределе.

— Тут очень людно, — крикнула миссис Лью дочери. — Мы не можем пойти в место, где тише?

Призрак следовал за ними, тоже ошеломленный. Он еще никогда не видел столько духов. Он встречал только трех призраков, и все они существовали временно. Меньше, чем он. Они все нашли дела, которые должны были завершить, встретили человека, с которым должны были воссоединиться.

Призрак смотрел на красный берет Мишель. Краски путали, огоньки сияли, как созвездия, во тьме неба и воды. Некоторые духи следовали за ними как струйки тумана и дыма. Призрак пытался позвать их, сказать, что это была лишь бумага, но не мог общаться.

Он попытался спросить у женщины с круглыми глазами, откуда были она и ее товарищи, но она лишь покачала головой, свист вырвался из ее тонкой длинной шеи, и вся она задрожала.