Бэтмен - Билл Флэш

— Снимки! — Боб выложил перед ним новую пачку черно-белых листков.

Джокер пробежал по ним равнодушным взглядом. И снова взгляд его упал на растерянное лицо Нокса.

— Что это за придурок? — раздраженно спросил Непьюр, беря фотографию в руки.

Боб скорчил рожу.

— Это Нокс…

Джокер хмыкнул. Из-за симпатии к Бэтмену этот журналист вызывал его личную неприязнь, глубокую, как и все его обостренные до болезненности чувства. — Ох и плохой у него галстук, — провел он пальцем по изображению. — Совершенно никакого стиля…

Боб знал, что подобное заявление выражало верх презрения по отношению к охарактеризованному в такой манере объекту.

— Есть еще снимки, — вставил он.

— Да останови ты свою машину! — Джокер отбросил фотографию Нокса в сторону и неожиданно застыл. Его глаза округлились, в них вспыхнул голодный и жадный огонек.

— А это кто?

На фотографии было снято крупным планом женское лицо. Тонкие черты, нежный овал лица, большие лучистые глаза, светлые волосы, выбивающиеся из-под черного берета… Никогда еще женщины с такой внешностью не оставляли его равнодушным. А эта к тому же была новенькой — ни разу Джокеру не приходилось встречать ее не улицах Готэма.

— Вики Вейл, фотограф, работает с Ноксом.

Эти слова произвели на Джокера сильное впечатление. «Такая девушка и с этим типом? — удивился он. — Да не может быть! Наверное, они действительно только работают — и ничего кроме!»

Предвзятость не давала ему оценить внешность Нокса объективно — ни одна девушка не сочла бы его негодным в партнеры — пусть не для себя, так для кого-нибудь еще. По мнению многих, Нокс был очень симпатичен. Немало у него было поклонниц и среди читательниц, а если Вики предпочла другого то тут уж скорее следовало винить судьбу, а не себя.

Да, Джокер угадал, что на сегодня они не пара, но и ошибка в оценке иной раз может заставить человека попасть в самую точку.

— У этой девочки есть стиль, — едва не облизываясь, Джокер поднес фотографию к глазам. — Ты посмотри! Такое благородное животное — и на свободе…

Боб только хмыкнул. Он уже знал, что последует за этими комплиментами.

Девушка понравилась Джокеру — значит, он пойдет на все, чтобы заполучить ее.

— Она встречается с человеком по имени Вейн, — на всякий случай сообщил он.

Это ничуть не взволновало Джокера. Если он захочет, у него завтра же будут миллионы, еще и больше. И уж он-то не зажмет их: пусть все видят, что Джокер способен выбрасывать деньги на ветер и в буквальном смысле этого слова.

«Кстати, симпатичная идейка… Надо ее запомнить. Можно представить, что будет с местными обывателями, если кто-то начнет бросать в толпу пачки купюр… Эти бумажки, должно быть, очень красиво летают. Все. Решено. Включаю этот эпизод в свое грандиозное шоу… Можно будет провести его хотя бы на двухсотлетие города».

— Не очень-то она поднялась по социальной лестнице, — высказался Джокер, на минуту прервав свои приятные раздумья.

«И пусть эта девочка тоже участвует в моем супершоу… Куда она от меня денется?»

Он засмеялся. Присоединился к нему и Боб.

Джек жестом подозвал его.

— Я собираюсь завести себе новую девушку, Бобби, — доверительно поведал он помощнику. — То, что видят глаза, желает и тело. Телефонный справочник! — приказ последовал настолько резко, без всякого перехода, что Бобби не сразу сообразил, чего от него хотят. Но заминка не была долгой: помощник Джокера улыбнулся, нарочно до предела растягивая рот, и отправился за требуемой книгой.

Джокер посмотрел на заваленный фотобумагой стол и снова взялся за ножницы.

— Сколько работы! — притворно вздохнул он, кромсая очередную фотографию. — И так мало времени!

Он работал долго — пока всю комнату не покрыл равномерный черно-белый ковер из мелких бумажных обрезков.

Ворота химического завода тяжело открылись и впустили на территорию автомобиль нового хозяина.

До места назначения ему предстояло проехать еще несколько сотен метров.

По обе стороны высились химерические, почти невероятные сооружения корпусов «Аксис Кемикалс». Наследство Гриссема оказалось огромным.

Сейчас завод сам по себе мало интересовал Джокера.

Ему нужен был один-единственный человек по одному очень конкретному делу.

Этот человек ждал его в лаборатории, пропахшей почему-то парфюмерией. При виде Джокера он встал и слегка поклонился.

Разговор был на удивление коротким.

— Ты уже произвел миллион этих штук? — поинтересовался Джокер.

— Да, сэр.

— Отправляй все! — Непьюр был доволен. — Мы откроем новую эру!

Если бы не заключительные слова, этот диалог мог бы показаться очень заурядным.

В самом деле, ведь и не подумаешь, что сейчас решалась судьба тысяч человек, многие из которых должны были встретить скорую и совершенно неожиданную смерть!

Джокер не слишком преувеличивал, говоря о начале новой эры.

Имя ей должно было стать — Эра Страха.

Даже самый заурядный городок не может обойтись без своего телевидения. Что уж говорить о таком городе, как Готэм-Сити?

Можно сказать, что оно всюду является если не двигателем, то уж наверняка осью, вокруг которой будет вращаться весь городской мирок со всеми событиями, сплетнями, радостями и разочарованиями.

Что делает человек, приходя домой, в первую очередь? Включает телевизор. Может быть, иногда он перед этим еще и раздевается, но это уже его личные подробности: на экран можно смотреть и в пальто.

Неудивительно поэтому, что все работники телестанций очень гордятся своей работой и очень не любят неожиданных сбоев. Только для того, чтобы проверить, как смотрится в прямом эфире передача, которую даже в худшем случае не так-то легко остановить, собирается порой десяток человек. И можно не сомневаться, что один будет в восторге, другой — в полном разочаровании, а остальные выстроятся между этими полюсами.

Последние городские новости контролировало, за исключением персонала технического обеспечения, около шести человек.

Глаза напряженно всматривались в мертвые пока экраны. Их было два для удобства смены кадров.

Киностудия шумела, но шум стихал по мере приближения времени передачи.

Гасли одни лампы-«юпитеры», зажигались другие.

Пока все шло по плану.

— Девять секунд до начала передачи! — объявил женский голос, обрывая последние посторонние звуки и разговоры. — Пять, четыре, три, два, один!

— Музыка! — негромко скомандовал режиссер — и музыка заиграла. Заставку! Картинку!

Впрочем, всего этого он мог бы и не говорить — люди и так знали свое дело.