Белая акула - Питер Бенчли

– Эй, придурок, – позвал с мостика Мадейрас, – тебе никто не давал команду на перерыв. Смой с палубы дерьмо, пока не засохло.

– Есть, сэр, – откликнулся Бобби, всосал последний глоток воздуха и повернулся лицом к месту резни на юте. Он уже очистил десять больших рыбин – соскоблил чешую и выпотрошил, а каждую тушку завернул в газету, – и еще двадцать ожидали его в садке на правом борту.

Зачем этим рыбакам тридцать рыб? Они не съедят больше одной или двух, продать остальных негде: нынешним летом столько рыбы, что лавочники могли заработать на ней, только если бы брали у поставщиков бесплатно, – и не было даже уверенности, что рыбу удастся всучить в подарок друзьям.

Трофеи, вот и все. Эмблема мужественности.

С дюжину чаек висели над волной от катера, криком торопя Бобби продолжать работу.

Он взял ведро для забора воды с привязанной к дужке шестифутовой веревкой, подошел к открытому кормовому транцу, крепко ухватился свободной рукой, перегнулся и бросил ведро в море. Ведро ударилось о воду, подпрыгнуло, накренилось, сразу наполнилось и своим весом дернуло Бобби, почти вытащив его за борт. Напрягшись, тот потянул веревку, поднял ведро наверх, выплеснул воду на палубу и соскоблил щеткой следы высыхающей крови и чешую, сбрасывая их в море через транец и шпигаты.

Чайки закрутились колесом над вновь окровавленной водой, потом бранчливо раскричались, не обнаружив очередных кусков мяса.

Бобби отшвырнул ведро, опустился на колени, вынул из футляра на поясе разделочный нож и сунул руку в садок за следующей рыбиной. Он вскрыл ей жабры, чтобы спустить кровь, затем разрезал брюхо от глотки до хвоста, залез в брюшную полость, вытащил потроха и выбросил их за транец.

Чайки яростно пикировали; сразу две ухватились за один и тот же кусок рыбьих внутренностей и взлетели, хлопая крыльями, крича и растягивая резиноподобные потроха.

Бобби шлепнул рыбину на бок и начал счищать ножом чешую, проклиная себя, отца, Мадейраса и судьбу.

Боже, как же он жалел, что не отправился в летнюю школу вместо этой работы. Отец предложил ему выбор: идти на летнюю учебу либо на оплачиваемую работу. При нынешнем экономическом положении найти рабочее место было не проще, чем зубы у гуся: выпускники колледжей фасовали товары для бакалейщиков, а учащиеся школ предпринимательства прислуживали в барах. Бобби отказали в найме везде, начиная с Музея тайн порта и кончая Уотерборской эспланадой. Он уже собирался начать обзванивать летние школы, когда отец вдруг вспомнил, что Мадейрасы у него в долгу.

Отец Бобби оплатил операцию по замене бедренной кости своему садовнику Мануэлю, не имевшему медицинской страховки. Как-то раз тот обмолвился – у его брата Тони только что свалился с гепатитом помощник. Не спрашивая сына, господин Тобин позвонил Тони и получил эту работу для Бобби.

Честно говоря, Бобби не возражал. Работа казалась классной: помощник капитана на катере для спортивного рыболовства. Пять «зеленых» в час плюс чаевые – до сотни «зеленых» в хороший день. Работа на свежем воздухе. Обучение профессиональной рыбной ловле. Трудиться предстояло много (семь дней в неделю, если позволит погода), но вечер свободен, и по крайней мере десять дней в течение сезона дождь и ветер должны мешать выйти в море.

Но кое о чем Бобби никто не сказал. Во-первых, моторные лодки – особенно тридцативосьмифутовые, как «Морской охотник», – не похожи на парусники. Они не идут по ветру, разрезая волны, а подпрыгивают, заваливаются в килевую и бортовую качку, и весь день ты мокнешь, обо что-то стукаешься и тебя выворачивает.

Во-вторых, слово «помощник» на деле обозначает официанта (а также его помощника, убирающего со стола), мусорщика, горничную, потрошителя рыбы, жополиза и мальчика на побегушках. Если у клиента сорвалась рыба, это вина помощника: он скверно выставил крючок или не вовремя потянул поводец. Если клиент блюет, помощник убирает блевотину. Хуже всего – довольно часто – приходилось, когда клиенты, не обращая внимания на постоянно вспыхивающую над бачком в туалете надпись, забивали колено унитаза тампонами, сигаретными фильтрами либо презервативами (бывало и так). В обязанности помощника входило вскрыть и прочистить колено.

Наконец, не сообщили Бобби и о том, что Тони Мадейрас – хам и садист, один из тех, кто раздувается, как пузырь, унижая других. А также – алкоголик: хотя он заявлял, что не пьет на работе, «работа», казалось, каждый день кончалась все раньше и раньше. Месяц назад он не принимал ни капли, пока катер не швартовался у пристани: теперь начинал сосать на мостике из фляжки сразу после отхода от рыболовецкого причала.

Большинство клиентов об этом не знали, либо им было наплевать, как сегодняшним – пожарным из Нью-Лондона, которые начали с пива в семь утра и переключились на «Кровавую Мэри» в девять.

Бобби, однако, было не наплевать. Он принимал на себя главный удар перемен настроения Мадейраса – от непотребного сарказма до слезливой любви, но с перевесом первого.

Конечно, Бобби может уйти, но он не уйдет, потому что знает о последствиях. Он расскажет отцу, как все было с его точки зрения, а отец сделает вид, что поверил, хотя на самом деле не поверит. Он позвонит Мадейрасу, и тот сообщит (вежливым кодом, который используют взрослые), что Бобби оказался слабаком и ленивым плаксой.

Отец никогда не скажет, что поверил Мадейрасу, однако ощущение разочарования и сожаления будет сказываться по меньшей мере целый год.

Уход обошелся бы слишком дорого. Лучше продержаться еще шесть недель.

Бобби потрошил новую рыбину, когда остекленная дверь в каюту с кондиционером раздвинулась и оттуда раздалось:

– Эй, малыш, у нас кончился лед.

– Есть, сэр, – откликнулся Бобби, снова бросил за борт ведро для воды, вымыл руки и вошел к клиентам. Руки все равно воняли рыбой, но эти двое никогда не заметят.

Существо плавало туда и обратно в пене почти на поверхности, сатанея от сильного, пронзительного запаха добычи и недоумевая, поскольку не находило ничего существенного. Попались несколько кусков еды, и существо почти достало их, но прямо из-под носа их выхватили сверху.

Испытывая танталовы муки, оно плыло вперед, пропуская маслянистую, со следами крови воду сквозь трепещущие жабры.

– Разделай последнюю пару и брось в сумку для меня, – приказал Мадейрас. – Возьму домой своей.

– Есть, сэр, – ответил Бобби.

В садке оставались три рыбины, первые пойманные сегодня и самые большие – по восемь, может, по десять фунтов. Он зацепил за хвост самую крупную и шлепнул на палубу. Ее поймали несколько часов назад, и она уже затвердела. Остекленевшие глаза таращились в тупой угрозе, окостеневший рот с рядом мелких правильных треугольников был открыт.

– Я рад, что ты не выросла до сотни фунтов, – произнес Бобби, добравшись до спинного хребта, воткнув нож и оттягивая его к хвосту.

Эту рыбину Бобби чистить не стал. Вместо этого плавными движениями ножа он снял мясо с одного бока, от хвоста по ребрам и до жабер. Потом перевернул ее и повторил процедуру на другой стороне. И выбросил за борт скелет, жабры, потроха и прочее.

Бобби смотрел, как чайки накинулись на рыбьи останки, кувыркавшиеся в волне от катера. Одна попыталась поднять костяк за голову, но он оказался слишком тяжел – птица не смогла взлететь. Другая ухватилась за хвост, и мгновение казалось, что вдвоем чайки смогут утащить скелет туда, где удастся спокойно объесть его. Но тут в скелет ударилась третья птица, и он отлетел, разбрызгивая воду.

Птицы снова устремились вниз. Прежде чем они достигли цели, вода всплеснулась, сверкнуло что-то блестящее, а когда блеск померк, костяк исчез.

Длинные, искривленные когти разорвали мертвое животное на куски. Существо всосало потроха из брюшной полости и глаза из глазниц. Зубы его раздробили челюстные кости; существо съело язык рыбы. Погружаясь на дно, оно сожрало все, что осталось.

Нечто большое, откуда поступила пища, удалялось, оставляя на барабанных перепонках существа затухающие толчки.

Существу требовалось большее. Не только от голода – недавно оно поглотило многих, питалось, пока не срыгнуло, а потом питалось еще, – но по запрограммированному рефлексу. Добыча манила неудержимо; убийство и поедание были его единственными функциями. Даже при полностью заряженном энергией теле у существа продолжал выделяться желудочный сок.

Существо оттолкнулось от дна; ластоподобные ступни синхронно поднимались и опускались, когти на пальцах ног тускло блестели. Оно летело сквозь водную толщу на пульсирующий звук.

Бобби кончил разделывать последние две рыбины, выбросил за борт скелеты и завернул тушки. Зачерпнув ведром воды, он вымыл руки и собрался уже драить палубу, когда услышал, что машина снижает обороты, и увидел, что лодка замедляет ход, останавливается и начинает покачиваться на мелкой боковой волне.