Кот Василий - Мария Зайцева

Малявка протестующе захныкала, попробовала двигаться сама, рванулась рукой к клитору, пытаясь помочь себе пальчиками, но Кот перехватил, прижал запястья над головой, другой рукой легко шлепнул по щеке, чтоб пришла в себя и открыла глаза, навалился. Повторил вопрос, жадно отслеживая реакцию, изменения во взгляде.

Кет облизнула губы, заставляя Князя экстренно мобилизовать остатки злости и гордости, и не довершить начатое так, как ей хотелось. Но глаз так и не открыла, развратная малолетка, его, бл*, персональный ад на земле. Только голову чуть запрокинула, открывая беззащитное горло, подставляясь под укус.

И Князь не выдержал все-таки, набросился опять, обрушился на нее, целуя, облизывая, кусая. И толкнулся, так, что тонкие ножки в розовых носочках, которые девчонка так и не успела снять, заброшенные на плечи, беспомощно дернулись. Ухватился за лодыжки, приподнимаясь, и задал совсем уже бешеный, болезненно-грубый темп, выбивая стоны боли и удовольствия из своей любовницы.

Потом, сука, потом он ее допросит с пристрастием. Вот только кончит.

Князь очень надеялся, что он реально сможет взять себя в руки и выяснить все вопросы. Пока что это никак не удавалось.

За два часа, прошедшие с тех пор, как он, сорвавшись в лифте, приволок девчонку к себе, поговорить им нихера не удалось. Ну не мог он с ней разговаривать! Физически не мог! Только глаза поднимал - и все, сразу хватал и трахал. Как животное. Как-будто бабы несколько лет не видел.

А она отдавалась. С нежностью. Готовностью. Радостью.

И злой ведь был, и грубый, и жестокий!

И брал, не спрашивая.

Другая бы с воем уже убежала, если б удалось на ноги встать после такого марафона. А эта только ластилась, целовала, мурлыкала. Как кошка. И никак не удавалось поговорить. Никак.

А мысли в голове бродили. И мучили. И заставляли поступать жестко.

Вот только кайф от их секса перекрывал все.

Князь, оказывается, охренительно соскучился, невозможно истосковался и был просто не в состоянии даже из рук девчонку выпустить.

И в итоге, так и заснул с ней в обнимку, сжимая настолько сильно, что Кет протестующе пискнула. Но выбраться даже не попыталась, обняла, уткнулась в грудь, муркнула что-то неразборчиво-ласково и вырубилась от усталости.

Проснулся Князь уже поздно вечером, отлично выспавшимся и впервые за последние три дня в хорошем настроении. Девчонка спала, свернувшись калачиком у него под боком, миниатюрная и хрупкая, как японская гейша. Он наклонился и задумчиво лизнул фарфоровое, в небольшой россыпи веснушек, плечико.

Вкусно.

Засопел, и, чувствуя себя мамонтом рядом с олененком, аккуратно развернул ее к себе, провел по груди, сжал, опустился ниже, залез пальцами между ножек.

Кайф какой. Горячо. Обжигающе просто.

Уже опять не думая, навалился, раздвигая ножки, нашептывая что-то ласковое, успокаивающее.

А Кет, сонно застонав, мягко обняла, притянула к себе, бормотнула во сне:

- Котик… Люблю тебя…

И Василий замер, осознавая услышанное. В любви ему и раньше признавались. Бабы, особенно во время секса, очень разговорчивыми бывают. Но здесь чувствовалось другое. То, без чего невозможно было представить себе Кет. Нежность и искренность.

Любовь.

Князь, не в силах устоять, не в силах противиться, начал целовать губы, щеки, шейку малышки, жадно вдыхая ее, такой чистый и томный со сна запах, возбуждаясь еще сильнее, но не зверея, как до этого, а натурально сходя с ума от нежности, внезапно проснувшейся по отношению к ней.

Кет привычно закинула руки на его плечи, раскрыла шире ноги, словно приглашая, изогнулась в пояснице. И открыла глаза как раз в тот момент, когда Князь одним плавным движением вошел в нее. Глядя в лицо внимательно и жадно.

Девушка ахнула, выгнулась еще сильнее, и Князь уплыл, покачивая ее на мягких волнах, накатывающих, сильных и плавных.

И это было настолько правильно, настолько нужно ему, им обоим сейчас, что даже к финалу они пришли практически одновременно, сплетясь руками и ногами в нечто цельное.

И в этот момент Князь понял, что спрашивать ее он не будет. Ни о чем. Потому что это все реально неважно. Потому что это все так далеко, так не про них, что даже смешно.

Потому что она - его. И этого ничто не изменит.

А позднее, уже глубокой ночью, сидя на кухне за чаем, Кет сама рассказала ему, как по глупости поехала на турбазу, оказавшуюся загородным клубом.

И что те фотографии, что выложили в паблике, были единственными, на которых она улыбалась, потому что чувствовала себя неловко, и расслабиться получилось только после кальяна.

Что домой она уехала одной из первых.

А ему не рассказала, потому что просто не придала значения этому. Чего рассказывать, обычная студенческая вечеринка. Ну, может, уровнем повыше, Сашкин папа, как и родители многих ее однокурсников, был человеком очень не бедным, и порадовал сына на день рождения по полной.

Князь смотрел на свою малышку, на ее тонкие пальчики, сжимающие чашку, на нежные искусанные  губки, на ясные солнечные глаза.

И чувствовал, как отпускает.

И верил.

15

Кет вышла из здания колледжа, добрела до ближайшего сквера, села на лавочку и только тогда наконец-то выдохнула.

Сессия закончилась. Итоговая сессия за последний курс. Теперь три месяца летнего отдыха. Или не отдыха. Кет досадливо поморщилась. Все-таки пока она не готова была даже думать о предложении профессора. Он дал ей срок  до начала июня. Время заканчивалось, а решение не приходило.

Сложно что-то решать, когда возможности  даже остановиться, подумать нет.

Вторая половина мая была просто сумасшедшей. Подготовка к экзаменам, сессия, чистка хвостов, бесконечная беготня.

День расписан по минутам.

А Кот, у которого закончилось майское усиление, занимал практически все ее ночи. И тоже выдохнуть не давал.

Кет едва урвала час, чтоб в женскую консультацию сгонять. Пожилая врачиха молча прописала противозачаточные и отправила восвояси. Без напутственного слова, слава богу, зря Кет тряслась. Да и кресло тоже не страшным оказалось. Неприятно, конечно, но ничего такого.