Многомужество-5. Медвежья Ласка (СИ) - Полынь Кира Евгеневна

— Ты… ты…

По губам потекло что-то горячее и быстрой струйкой сбежало на платье, оставляя на нем неровные багровые кляксы.

Она меня убивает…

Осязание собственной беззащитности перед зверем пришло оглушающей вспышкой и рокотом, промчавшимся в голове. Дикая, необузданная натура разрывала все изнутри с чудовищной силой, подгибая колени, роняя голову.

Я такая слабая. Я не справлюсь.

— Ласка, согласись с ней, — голос Харланда тоже звучал в отдалении, будто через толстую стену из каменной кладки.

— Это неправильно!..

Собственный крик звучал как помесь животного рыка с хриплым карканьем вороны. Он звучал и звучал, стуча по черепу до боли громкими звуками, погружающими в беспамятство.

— Это правильно, и ты это знаешь.

Проваливаясь в хаос из остатков собственных мыслей, я уже с трудом понимала, где реальность, а где бред. Чужие голоса рассыпались в эхо, погружая в непонятную помесь звуков, сливающихся в один сплошной гул.

— Я ваша, — сорвалось отчаянно и надрывно, но чужие губы, согревшие кожу, быстро переключили внимание, возвращая в живой, нормальный мир.

Приступ отступал, отпускал меня из своих темных объятий, дав с головой провалиться в чувственность поцелуя. Берд осторожно держал мое лицо в своих ладонях, дав схватиться за собственные плечи, и ласково, нежно касался моих губ своими, слизывая с них дорожки крови. Он делал это так полно и откровенно, что задохнувшись, я едва не застонала, чувствуя гибкий горячий язык у себя во рту, нежно огладивший губы.

— Ты наша, берочка. Ничто этого не изменит. Даже боги на такое неспособны.

— Это неправильно…

— И все равно это так. Давай, иди ко мне.

Позволив вжаться носом в грудь, бер уютно укрыл меня своими руками, успокаивая и утешая, пока я вздрагивая, проглатывала накатывающие слезы.

Я ей не соперница. С чего я вообще взяла, что смогу усмирить желание зверя? Кто я такая, чтобы спорить с этой силой?

— Все будет хорошо, Ласка, — погладив меня по спине, прошептал Вард, придвинувшись очень близко.

— Давай вытрем кровь.

Мокрый платочек оказался возле носа. Вард с каким-то по-отцовски добродушным настроем протер лицо, стирая алые полосы и слезы, заботливо убирая последствия моей выходки, обернувшийся демонстрацией последствий.

— И что теперь?

— А чего ты хочешь? — спросил Харланд, поправляя выпавшую из косы прядь. — Голодна? Может, хочешь попить?

— Честно, я хочу лечь, — призналась, вздохнув от накатившего согласия медведицы.

Она все еще была недовольна, но прекратила меня уничтожать, устало отступив. По крайней мере, ощущалось все именно так, словно ей и самой все это пришлось не по душе, и сейчас вымотанная медведица приходит в себя.

— Тогда пойдем в комнату. Думаю, нашего отсутствия никто не заметит, а даже если и так, то поймут.

Не привлекая лишнего внимания, лорды вывели меня из зала, уже в коридоре подхватив на руки и торопливо затопав в сторону спальни.

Покачиваясь на груди у Варда, я устало хлопала глазами, невольно принюхиваясь к мужчине, аромат которого больше не щекотал нос, став полным, раскрытым, перестав маячить на фоне отголосками. Хотя бы чихать уже не хотелось: после признания парности я получила развернутый ответ, почему у меня на них была такая реакция.

Уже в комнате лорд осторожно уложил меня на постель, укрыв тяжелым одеялом по самый нос, и отошел, присоединившись к братьям, молча готовившимся ко сну.

А вот мне не спалось.

Усталость прошла, как только голова коснулась подушки, поднимая в воздух сладкий аромат беров, спавших на них. Хотелось кататься по кровати, утыкаясь носом в измятые простыни, лишь бы подольше побыть в окружении этого запаха, так дико тянувшего меня к ним.

За спиной скрипнула кровать, подсказывая, что кто-то из лордов уже закончил и готов спать. Меньше чем через минуту в постель опустился еще кто-то, так же за спиной — слегка ближе, но все еще сохраняя дистанцию.

— Хочешь поспать у меня на груди?

Заметив, что я не уснула, Харланд голышом остановился прямо около кровати, как обычно этого не стесняясь, и вопросительно повел бровью.

— Просто спать, Ласка.

— Но ты голый.

— А ты одетая, но я же не против, — подметил он, и мне не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть, уступив беру место рядом с собой и сильнее укутываясь в одеяло.

Харланд не стал медлить. Вытянув свои длинные ноги, призывно поднял руку, предлагая мне придвинуться ближе и опустить голову ему на грудь. Сегодня сил на сопротивление у меня уже не было. Смиренно прижавшись ухом к широкой грудной клетке, я сразу же услышала биение сильного сердца, успокаивающим эхом отдающего мне в ухо.

Покой.

Он пришел неожиданно, успокаивая волнующуюся душу мягкой прибрежной волной, бережно смачивая пески и выметая из воды все страхи и сомнения.

На бедро опустилась тяжелая ладонь, дав понять, что бер за спиной перевернулся на бок и хочет стать немного ближе, но вместо протеста разум вновь обволокло согревающим солнцем.

Так спокойно…

Неожиданно для себя я поняла, что всю свою жизнь жила как на пороховой бочке, в ужасе пытаясь понять, что правильно, а что нет.

Стало сразу ясно, почему беры такие!

У них нет сомнений, нет страхов, но есть зверь, который всегда подскажет и направит на правильный путь. Он точно знает, где таится покой, который все так усердно ищут, превращая жизнь в метания между точками выбора.

Нет нерешительности, она истлела под мощью зверя, знающего, чего он хочет.

И я живу совсем иначе! Мечусь, бегаю, нагнетая суету, что с появлением медведицы переросло еще и в кровожадный спор, буквально столкнув нас нос к носу, каждую со своими выводами и опытом прожитых лет.

Странное открытие вырвало из горла почти бесшумный выдох. Явно его услышав, Харланд мягко погладил пальцами мое плечо, привлекая внимание.

— Почему не спишь?

— Тревожит кое-что, — тихо ответил лорд, стараясь не будить братьев.

— Поделишься?

— Твое грязное платье. Оно в крови. Да и спать в одежде…

По голосу было слышно, что бер поморщился, но продолжать не стал, чтобы вдруг снова не накалить обстановку. С его словами я неожиданно остро почувствовала тесноту ткани и то, как шнуровка больно впивается в кожу. Она мешалась и душила.

— Наверное, будет лучше, если я переоденусь, — призналась, попробовав сесть, но Вард за спиной, не просыпаясь, сжал пальцами мое бедро, рыкнув и всхрапнув. — Ой…

— Давай помогу.

Поддавшись ловким пальцам Харланда, прижалась к нему теснее, чтобы не мешать распутывать тонкие узелки. Растянув корсет, он замер и хрипло спросил:

— Совсем снимать?

— Нижнее платье оставь.

Наше копошение не осталось без внимания. Когда я вытягивала руку через узкий рукав, все лорды перестали посапывать и молча подглядывали за мной в темноте, выдав себя с головой тяжелым дыханием.

— Еще чуть-чуть, — прошипел Харланд, помогая мне стягивать пояс платья через ноги и пропихивая бедра через не до конца расслабленную шнуровку. — Все!

Шуршащая ткань взлетела в воздух, с хлопком приземлившись где-то у входа, и неловкое молчание повисло в явно неспящей компании, которая не знала, что делать дальше.

— Ласка?

— Что? — обернувшись к Варду, заметила, как сверкают белоснежные зубы с удлиненными клыками в темноте.

— А что ты знаешь о справедливости?

— Это ты к чему сейчас ведешь? — чувствуя подвох, прищурилась, уставившись на смеющегося бера.

— Как, по-твоему, должны приниматься важные решения?

— Сообща, — выдавила, окончательно растерявшись.

— Кто за то, чтобы учить нашу женщину, что спать в одежде вредно?

Три руку взлетели в воздух, заканчивая едва начавшееся голосование.

— Эй! А мое мнение не учитывается?!

— Учитывается, но ты в меньшинстве, — уже не стесняясь засмеялся бер. — Ладно, не злись, мы просто шутим. Спи, как тебе удобно.