Кто первый на виселицу - Наталья Никольская

Я осторожно отворила ее, пропустила Полину, потом аккуратно закрыла, боясь, что сейчас калитка вообще оторвется к чертовой матери.

Ступеньки крыльца тоже были перекосившимися. Некоторые поломались, но хозяин не спешил их чинить. Ступая крайне осторожно, чтобы не свалиться с этого крыльца и не свернуть себе шею, я поднялась и позвонила. Но кнопка звонка, болтавшаяся на одиноком проводке, не издала никакого звука. Понятно было, что она не работает и выполняет теперь чисто декоративную функцию.

– Интересненько, кто это живет в столь живописном месте? – стараясь не шевелиться на крыльце, спросила Полина.

– Сейчас узнаем, – ответила я и замолотила кулаками в дверь.

Никто не открывал. Из дома напротив вышла полная женщина с ведром и крикнула:

– Вы к Гулькину, что ли? Дома он, дома, стучите сильнее!

– Он что, плохо слышит? – прокричала я.

– Не знаю, как он там слышит, но лакает хорошо – это да! – ответила женщина и пошла к колонке за водой.

Мы забарабанили с Полиной в четыре руки. Минут через пять послышалась какая-то возня, потом хриплый голос произнес:

– Андреич, ты, что ль?

Мы вообще-то были не Андреевичи, а Андреевны. Поэтому не стали вводить Гулькина в заблуждение, а просто попросили:

– Откройте, пожалуйста. Нам нужно поговорить с вами насчет одного жильца.

Гулькин что-то пробурчал, но дверь отпер. Перед нами возникла небритая рожа синеватого цвета, окруженная ореолом взлохмаченных волос. Воспаленные глаза недоуменно уставились на нас.

Гулькин аж рот открыл, увидев меня и Полину. Потом медленно поднял руки и потер глаза. Но видение не исчезло.

– Е-мое! – ошарашенно сказал Гулькин, почесывая затылок. – Все. Допился. Завязывать надо. Уже бабы в глазах двоятся.

Напрасно мы с Полиной пытались убедить бедного Гулькина в том, что мы близнецы. Он только мотал головой и грустно повторял одну и ту же фразу: «Все. Пора завязывать».

Я сунула ему под нос фотографию. Гулькин бросил на нее меланхолический взгляд, потом отодвинул.

– Скажите, вы никогда не видели изображенного здесь человека? – спросила я, ни на что не надеясь. Гулькин с болью во взгляде посмотрел на меня, потом на Полину и покачал головой.

– Посмотрите повнимательнее! – умоляюще сказала я. – Он жил здесь давно, пятнадцать лет назад.

– Не знаю, не знаю! – как в бреду повторял Гулькин и скорбно смотрел на нас обеих.

Потом сказал:

– К Щеглихе обратитесь, если вам так надо. Она всех тут знает.

– А кто это? – спросила я.

– Да вон напротив живет, язва старая, – Гулькин кивнул в сторону дома, из которого выходила женщина с ведром. – А я что? Я теперь человек конченый!

Мы еще раз попытались объяснить Гулькину, что у него не галлюцинации. Но все было напрасно. Поэтому мы просто повернулись и пошли прочь. Гулькин стоял в дверях, тер глаза и что-то повторял потрескавшимися губами.

Полина бросила на меня неуверенный взгляд:

– Слушай, а он не тронется в уме-то? А то еще вообразит, что у него глюки?

– Наоборот, что ты! – успокоила я ее. – Может, пить бросит? Поможем человеку вернуться к нормальной жизни!

Мы расхохотались и пошли в дом напротив. Женщина уже набрала воды и теперь всходила с ведром на крыльцо. Полина взяла у нее ведро.

– Спасибо, – благодарно произнесла женщина.

– Скажите, можно с вами немного поговорить? – спросила Полина.

– Да поговорить-то отчего ж нельзя? – охотно сказала женщина. Видимо, поговорить она была большая любительница. – Вы насчет Гулькина, да? Так я вам скажу: зря ЛТП закрыли! Самое там место для таких, как он! Подумайте сами… – воодушевилась женщина, но Полина прервала ее:

– Извините, но мы, собственно, не насчет Гулькина. Мы насчет одного человека, который жил здесь пятнадцать лет назад. – Полина взяла из моих рук фотографию и сунула ее женщине. Та нахмурила брови и принялась вглядываться в снимок.

– Лицо вроде знакомое… – начала она. – Но вот где он жил? И кто такой? Что-то не припоминаю!

– Он жил здесь с женщиной, – поспешила я на выручку. – Скорее всего, снимал у кого-то комнату или дом.

– Точно! – воскликнула женщина. – Жил он тут, как же, помню! Как раз лет пятнадцать назад. Только он недолго жил. И я почти ничего о нем не знаю, – с нескрываемой досадой добавила женщина. Она явно считала упущение со своей стороны ничего не знать об одном человеке, который жил здесь, рядом, пусть даже пятнадцать лет назад.

– Ой, а как бы нам разузнать про него? – спросила я.

– Так это лучше вам у Анастасии Макаровны спросить. Они ж у нее дом-то снимали. Она всем дом сдает. А вы не из налоговой полиции часом? – забеспокоилась вдруг женщина.

– Что вы, что вы! – замахали мы руками. – Вы нам покажите, пожалуйста, где она живет, Анастасия Макаровна.

Женщина сама довела нас прямо до нужного дома. Видно, ей очень не хотелось пропустить предстоящий разговор.

Мы подошли к маленькому домику с крытой шифером крышей. Женщина постучала в окошко. На стук вышла сухонькая старушонка с маленькими, хитрыми глазками.

– Макаровна, тут к тебе насчет жильцов пришли! – зычно сказала наша провожатая.

– Батюшки! – всплеснула ручонками старушка. – Да что с меня взять-то? Я и беру-то с них копейки, на хлеб да молоко только и хватает! Неужто старуха кому помешала? Все ж для людей делаю!

– Успокойтесь, пожалуйста, – поспешно сказала я, бросив на нашу провожатую укоризненный взгляд. – Мы вам ничего плохого не сделаем. Мы совсем по другому поводу. Нам нужно только выяснить насчет одного человека, от этого, – я протянула старушке уже помятую фотографию.

Анастасия Макаровна прищурила глазки и внимательно посмотрела на карточку.

– Нет, – покачала она головой. – Никого не знаю.

– Да ты что, Макаровна! – вмешалась женщина, проводившая нас. – Этот же парень жил у тебя, лет пятнадцать назад.

Глазки у старушки забегали.

– Если вы окажете нам помощь, – строго сказала Полина, – мы обещаем вам не доводить до сведения властей, что ваши постояльцы живут у вас без прописки.

– Я вспомню, милые, вспомню, – засуетилась старушка. – Простите уж меня, старую, глаза совсем никудышные стали. Она еще раз посмотрела на снимок, изо всех сил щуря глаза, хотя видно было, что зрение у нее отличное.

– Вроде вспоминаю, – проговорила она. – Колей, кажись, его звали.

– Может быть, Костей? – с надеждой спросила я.

– Верно, верно, Костей, – закивала головой старушка. – Еще и женщина с ним была. Дак они недолго у меня жили-то. Враз съехали.

– А женщина, женщина как выглядела? Вы не помните? – спросила Полина.

– Да она все в какие-то чалмы моталась. Голову все цветными шарфами заматывала. Волос ее я и не видала. Высокая это помню. Постарше его. Он-то совсем молоденький был. Волосы черные, бледный такой, будто не загорал никогда. А она постарше.

– А подробнее описать ее вы не сможете? – спросила я.

– Нет, милая, – вздохнула Анастасия Макаровна. – Уж столько годов прошло, постояльцев-то сколь сменилось. Разве всех упомнишь!

Мы потоптались с Полиной еще немного, спросили, не появлялся ли кто из этой парочки впоследствии в Николаевском и, получив отрицательный ответ, ушли.

– Если вам остановиться негде, милости прошу! – крикнула нам вслед Анастасия Макаровна. Женщина, соседка Гулькина, осталась стоять рядом с ней. Видимо, обсуждая наши персоны. Повод для разговоров на ближайшую неделю у них был.

Мы вернулись к машине и поехали в Тарасов. Полина молчала. Я была ей благодарна за это. В сущности, она оказалась права: мы так ничего и не выяснили нового в Николаевском.

Полина завезла меня домой и уехала. Я поднялась к себе, разделась и легла в постель. Несмотря на то, что я сильно устала, спать не хотелось. Мысли о Константине вертелись в моей голове, одна другой страшнее. А может, и правда выбросить все это из головы? Больше меня никто не пугал. Если я забуду обо всем, может быть, и в самом деле все обойдется?

Я сходила в кухню за джин-тоником, поставила его на столик у кровати, налила в бокал и лежала, запивая свою думу этим напитком. Не скажу, что дурные мысли выветрились из моей головы, но страдать в компании с джин-тоником было намного веселее.

Бутылочку я все-таки прикончила. Да что там, собственно, приканчивать: триста граммов всего, да и то я отпивала уже оттуда. Так, немного подлечила нервы. Потом я уснула. Сон был тяжелым и не принес мне успокоения.

Утром я встала, умылась, позавтракала и хотела позвонить Константину. Тут я заметила, что моя трубка сбилась, и в ней теперь пищали короткие гудки. Господи! А если Костя мне звонил? Я быстро набрала его номер. Никто не ответил.

Я села за компьютер. Мне хотелось отвлечься за работой от горьких мыслей. Я напечатала две страницы и поняла, что работа не помогает мне забыться. Лучше уж обратиться к играм.