Кораллы мертвеца - Екатерина Красавина

Леночку Виктория Сергеевна устроила в общежитие пединститута. - Не сердись, Галя ... мне так плохо!

Галя села в кровати и зажгла ночник. - Может ты все-таки расскажешь в чем дело?

Лена отрицательно покачала головой. - Не могу. Но по-моему, я предала одного человека. - Ну и молчи, - Галя выключила свет и отвернулась к стенке. - Хочешь реветь - иди в коридор, а мне не мешай спать. Влюбилась, наверное, да начиталась своего любимого Бунина, вот и развела страсти. - Да нет... - Лена, все! Я из-за тебя спать на лекции не собираюсь. - Хорошо, больше не буду.

Но успокоиться Лена не могла. Она долго ворочалась, потом тихонько зажгла ночник над кроватью и достала из тумбочки томик Бунина, который всегда лежал у неё под рукой . Она раскрыла свой любимый рассказ "Легкое дыхание" и стала читать, приподнявшись на локте: "На кладбище, над свежей глиняной насыпью стоит новый крест из дуба, крепкий, тяжелый, гладкий..."

* * *

Константин Вершицкий был единственным сыном и внуком потомственных моряков. Его прадед Николай Иванович закончил одно из самых аристократических учебных заведений России - Морской кадетский корпус. Костя любил рассказывать легенды своей семьи, которые разворачивались перед восхищенной Таней как старинное фламандское кружево. История дворянского рода Вершицких вместила в себя войны, революции, сталинские лагеря, расстрелы, преданную любовь и жгучую ненависть. Любовь к морю текла в их крови. "Понимаешь, - объяснял Костя Тане, - у обычных людей глаза могут воспринимать местность, застроенную домами, а у нас - нет. Нам хочется видеть синюю бескрайность сливающуюся с горизонтом. Такова генетическая особенность нашего рода".

Костя часто выезжал с родителями в Ялту и Феодосию. В свое первое выступление в литературной студии Костя читал стихи о Коктебеле. Таня, не отрываясь смотрела на него, а после занятий подошла и спросила: почему чайки напоминают ему маленьких льдинок парящих в воздухе.

Они подружились. Костя жил на Ордынке, и Таня любила бывать у него дома. Большая трехкомнатная квартира с гулким коридором казалась Тане нездешним миром, куда она попала по чистой случайности.

C тех пор как Таня подружилась с Костей, с ней стали происходить удивительные вещи. Однажды, проходя мимо старинного дома на Чистых прудах, она увидела на балконе куст хрустально-голубоватых роз, слышала легкий звон цветов от ветра, а в другой раз, на Тверском бульваре незнакомый мужчина с пронзительными черными глазами подарил ей красный кленовый лист. Таня обернулась ему вслед, но мужчины уже не было. Он как будто растаял в воздухе...

Вскоре Игоря Петровича сменил новый преподаватель. Он был ненамного старше своих учеников, лет на пять, и они сразу почувствоали себя более свободно и непринужденно. Особое пристрастие преподаватель питал к античной поэзии и часами рассказывал о Катулле и Овидии, перемежая свою речь краткими восторженными восклицаниями. К Косте он отнесся с подчеркнутым вниманием, часто хвалил и ставил в пример другим студийцам. - Вы только послушайте, - и он поднимал руку в воздух, - как это звучит у Вершицкого : "И море как спины чаек несло на себе корабли...". Это чистый эллинизм.

Косте было неловко и он смущенно, чуть виновато улыбался, как бы извиняясь за сочиненные строки. - Хорошо, очень хорошо, ещё что-нибудь есть? - спрашивал "Катулл", как они его между собой. - Есть...

Таня знала, что Костя писал много и жадно. Существует такого рода творческая жадность к удачно найденным рифмам, словам, выражениям. Таня часто замечала, что Костя смотрит на людей и окружающий мир, словно фотографируя их. Цепкая Костина память вбирала в себя все, стараясь ничего не упустить.

В ту теплую тихую осень они подолгу бродили по Полянке и Ордынке, часто останавливаясь, увлеченно говоря и перебивая друг друга. Костя хотел стать поэтом и постоянно говорил об этом Тане. - А как же "генетическая особенность вашего рода"? - поддевала она его.

При этих словах Костя мрачнел. - Не знаю, но поэзию я люблю больше всего...

Однажды Таня остановилась около Дома писателей в Лаврушинском переулке и, срывая с дерева засохшую веточку, сказала: - Я чувствую что-то странное.

Костя откликнулся не сразу. - Почему? - Не знаю. Мне не по себе. Выбрось все из головы. Следующим летом мы поедем вместе в Коктебель. Я покажу тебе землю Волошина и Богаевского. - Наверное, там так красиво... Ты все увидишь сама: Карадаг, степи, красно-коричневые сумерки. - Костя... - Да? - Мне кажется, в последнее время ты стал каким-то другим. - Каким? Расстроенным, задумчивым. - Это твои фантазии. Давай сядем на скамейку. Давай, - согласилась Таня. - Ты прочитала Анакреона? - Нет, ты ведь дал мне эту книгу только вчера. - Прочти, обязательно прочти, там есть совершенно прелестные строки:

"Томный юноша встающий из пены..."

- Когда сталкиваешься с чем-то необычным, это так пугает и притягивает.

- Ты о чем? - не поняла Таня.

- Просто так, - замкнулся Костя.

Прошло ещё несколько дней, и Костя изменился настолько, что Таня с трудом узнавала в нем своего прежнего друга: он, словно окончательно ушел в мир вдохновенного вымысла, раз и навсегда отрешившись от убогой реальности. На Танины слова он реагировал не сразу, потом спохватывался и невпопад выпаливал ответ.

Преподаватель восторгался Костиными стихами и один раз попросил его остаться после занятий. Таня собирала тетради и книги в сумку, но услышав, что Костя остается, замедлила свои сборы и села обратно на стул. Преподаватель с удивлением посмотрел на нее, Таня почувствовала, что краснеет, но не сдвинулась места. - Таня, - мягко сказал Костя, - иди домой, мы сегодня гулять не будем. У меня очень болит голова.

От унижения Таня вспыхнула. Ей хотелось ругаться и кричать. Было больно и остро: как будто кто-то невидимый разделил лезвием ножа одну половинку плоти от другой. Ничего не говоря, Таня повернулась и беззвучно сглотнула слезы.

Всю ночь Таня проплакала в подушку. Ей казалось, что волшебную неземную музыку их отношений испортил некстати ворвавшийся протяжный низкий звук. Вроде трубы Иерихонской. "Но что я нервничаю, в принципе ничего страшного и не случилось, просто мы немного поссорились, мы же не можем всю жизнь ходить как двойняшки", - успокаивала себя Таня.

"Взрослеем... взрослею..." - вертелось в голове. Таня незаметно перемахнула планку шестнадцати лет, взяв эту высоту без особых усилий как ещё одну ненужную веху на своем пути. Мать по-прежнему жила отчужденно, не вникая в Танину жизнь и проблемы. В свое время она даже ничего не объяснила ей о менструации. И увидев на своем постельном белье после ноющей боли внизу живота красное пятно, Таня дико испугалась. Она подумала, что по неосторожности проглотила кусочек стекла, который ранил её изнутри. Спасибо Рае просветившей её насчет истинной природы случившегося. После этого случая Таня стала испытывать к матери необъяснимое чувство снисходительности, смешанное с жалостью. Та же Рая рассказала Тане все, о чем писалось на заборах и шушукались в школе. Старшая сестра Раи стремительно набиралась жизненного опыта, попеременно меняя мужчин и работы. Об интимных отношениях Таня узнала как о средневековой книге, которую хотелось пролистать и выбросить за ненадобностью. Ей казалось, что это произойдет с ней не скоро, а в туманном будущем... - Ты заметила, что Ирку после школы ждет высокий мужчина? Такой представительный. С дипломатом. - Нет, - рассеянно откликалась Таня. - Она живет с ним уже два месяца. Он работает в театре. Женат. А Лена Жигалова каждый день бегает к Роме. У него родители на работе, а сестру он выгоняет гулять во двор. Да... - Ты меня совсем не слушаешь, - добродушно заключила Рая. - Все витаешь в своих облаках А как у тебя с Костей? По-прежнему за ручку ходите? - Господи, да о чем с тобой говорить, - вспыхнула Таня и развернувшись, побежала домой.

И вот сейчас, лежа в постели, Таня думала об их отношениях. Ей было с ним хорошо и спокойно. Но разве это любовь? Без страстных поцелуев и объятий? На следующий день Костя не позвонил. Таня прождала ещё два дня, а потом не вытерпев, отправилась на Ордынку, заранее сгорая от неловкости перед Костиной мамой. - Его нет дома, - сказала Лариса Ивановна, открыв ей дверь. - Он в литературной студии. - А разве сегодня есть занятия? Они будут завтра. - Ну не знаю, это ведь ваши дела. Проходи, Таня. Костя скоро придет. Он звонил недавно.

Костя пришел через час. Увидев Таню, он почему-то сразу скрылся в своей комнате. - Костя, - позвала его Лариса Ивановна, - иди пить чай. С лимонным кексом.

За столом Костя молчал. Потом он пошел провожать Таню до метро. Они шли, и Таня чувствовала как в ней поднимается непонятный страх: Костя был рядом и одновременно далеко. Наконец, они остановились. - Ты больше не звони, не надо, - попросил Костя, стараясь не глядеть на Таню. - И не приходи. - Почему? - тупо спросила Таня.

Но он ничего не ответил. - Почему? Почему? - Таня почти кричала. Она хотела понять загадку такой неумолимой жестокости и несправедливости, и не могла. - Не ори, - бросил Костя и быстро отошел от нее.