Я заберу у тебя ребенка (СИ) - Невинная Яна

— Меня такой ответ не устраивает, сын. Мать с ума сходит, отвлекает меня, а я не могу сейчас уехать из Лондона, у меня здесь важные проекты. А ты — то приезжайте срочно, то не нужно. Что с твоей женой, дочкой, Арслан? Объяснись, сын. Мама мне уже говорила, что ты в аварию попал, что с Зариной уехал в имение, но я ничего толком не понял. Какая-то галиматья. Вы что, поругались с Дилярой?

— Отец, если мама хочет ехать, пусть приезжает, — говорю устало, откидываясь в кресле и оттягивая туго завязанный узел галстука. Мама позвонила, когда я стоял в пробке. Из-за шума клаксонов и ее нервного состояния почти невозможно было разговаривать. Но я не собирался ей по телефону сообщать настолько важные новости. Пусть приедет и увидит своими глазами, как у нас обстоят дела. Самое главное, что она узнала из новостей только про аварию. Значит, все-таки информация о появлении у меня второго ребенка не просочилась в СМИ.

— Хорошо, я распоряжусь, чтобы ей заказали билеты. Она меня сильно отвлекает от работы. Свои дела тоже забросила, — сетует отец недовольным голосом. Слышно так хорошо, как будто он находится рядом, и я различаю звяканье часов, которые он очевидно подносит к глазам, чтобы посмотреть время. Торопится.

— Зарина соскучилась по бабушке, отец. Пусть погостит. Ты занимайся своими делами, у нас здесь всё в порядке. Передай маме, что встречу ее в аэропорту, пусть скинет данные о рейсе.

— Ладно, сын, понял тебя. Раз на работе и по телефону разговариваешь, значит, после аварии уже оправился. Ты всегда был сильным, сын, такая порода, — с гордостью произносит отец, несомненно имея в виду, что я быстро оправился в детстве после падения с лошади. Он не знает, что сломанные ребро и ключица порой ноют, реагируя на погоду. Я молча терплю боль, ведь мужчинам нельзя показывать свои слабости. Так он всегда учил, и этому правилу я действую неукоснительно. Муштра отца оставила на мне неизгладимый отпечаток.

— Со мной всё нормально, пап, легко отделался, — подтверждаю его предположение, прощаясь и кладя трубку. Просматриваю еще раз бумаги, ставлю подпись, где необходимо, складываю их стопкой и беру в руку.

— Эльвира Львовна, вот нужные подписанные бумаги. Вы без меня неплохо справляетесь, — говорю управляющей, встречающей меня возле кабинета. Высокая, статная, с точеной фигуркой и внушительным бюстом, Эльвира является украшением нашего отеля, лицом, которое будут помнить посетители, уезжая отсюда. Томная брюнетка с пухлыми губами не раз делала мне намеки личного характера, но я придерживаюсь твердой позиции не связываться с подчиненными. Никаких служебных романов. Мне не нужно, чтобы насчет меня строили какие-то планы или короткая связь вредила работе. Мне хватает и постоялиц, которых всегда хватает в ресторане отеля.

Стоит пойти туда пропустить бокал вина, как они тут как тут, улыбаются, словно ждут приглашения присесть за столик. Ритуал почти не меняется. Отсылаешь одной такой бутылку вина в качестве презента и выражения личного восхищения. Скупая улыбка, поднятый кверху бокал — и девушка уже готова. Ищущую приключений кокетку всегда видно за версту. Я могу и сейчас спуститься в ресторан и найти себе развлечение на вечер, но я, во-первых, слишком сосредоточен на своих проблемах, а во-вторых, из моих мыслей не выходит Оксана Вересова. Чертова сумасшедшая мамаша моих детей, готовая на всё, чтобы быть вместе с ними.

— До свидания, Эльвира Львовна, буду на телефоне, — официально прощаюсь с управляющей, чувствуя на себе провожающий внимательный взгляд и выходя на парковку отеля. Пока еду в магазин детских товаров, вспоминаю наш с Оксаной короткий малосодержательный разговор по телефону. Она просила купить костюм для Альбины. Выходит, они там, в имении, хорошо поладили и дружно пошли смотреть на выпас лошадей. Хорошо, что вечером рядом с нами будут дети, потому что я осознаю, как мне будет сложно удержаться от того, чтобы не взять то, что мне предложили однажды. Воспоминания накрывают горячей лавиной, и становится жарко. Даже не спасает кондиционер. И только понимание, что нужно сконцентрироваться на дороге, приводит меня в чувство.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нам необходима дистанция, один раз случилось — но больше не должно. Слишком много «но», чтобы позволить себе действовать безрассудно. Кто-то из нас должен сохранять трезвую голову.

Быстро покупаю костюм в магазине и еду домой, чтобы переговорить с Дилярой. Ощущение, будто меня туда на аркане тянут, совершенно нет никакого желания сталкиваться с женой и ее родителями. Представляю, какой грандиозный скандал они мне устроят. Но я не привык убегать от ответственности, да и немного остыл, могу попробовать поговорить с женой и выяснить ее мотивы. Хотя что мне о них спрашивать? Мне всё известно и так. Маниакальное желание родить мне сына изуродовало наш и без того непрочный, фальшивый брак. От него осталась лишь жалкая пародия.

— Родители вашей супруги отлучились, — сообщает мне Рустам, начальник моей охраны.

— Хорошо, продолжайте следить, чтобы Диляра не покидала пределов особняка. Она не пыталась уехать? — интересуюсь, ощущая неприятное предчувствие, как легкий холодок, бегущий по коже. Дома слишком тихо, как-то неестественно, и мрачно, как в фамильном склепе. Даже не верится, что это дом, где может раздаваться искренний детский смех.

— Нет, она практически не выходит из комнаты, — докладывает Рустам, на что киваю и прохожу до спальни жены. Берет оторопь, настолько не хочется входить внутрь, но я заталкиваю вглубь себя свои эмоции и открываю дверь. Диляру нахожу свернувшейся на кровати калачиком. Она спит, и меня внезапно охватывает чувство жалости. Но оно слишком мимолетное, чтобы укорениться во мне. Ее беззащитная поза временна. Она откроет глаза и снова будет смотреть на меня черным ненавидящим взглядом. Она настолько ею полна, что не может не распространять губительные флюиды вокруг себя, отравляя всё вокруг.

Всё и всех до единого, и конечно же, нашу Зарину. За одно только это никогда не прощу жену.

— Диляра, — зову ее негромким голосом, подходя ближе к кровати и возвышаясь над ней. Не хочу садиться ни на кровать, ни в кресло, чтобы не задерживаться в комнате и не давать Диляре иллюзии, что я готов ее простить.

— Арслан… — шепчет она в ответ, приподнимаясь на локте, но обессиленно падает на кровать. Взгляд мутный, стеклянный, она вся сонная и вялая, рядом замечаю полупустую банку таблеток. Хватаю и смотрю название — очередные транквилизаторы. Брезгливо морщусь. Еще и в комнате беспорядок, неприятно пахнет затхлостью и потом. Депрессия жены на самом пике.

Зачем уехали ее родители? Ее нельзя оставлять одну, она способна сделать с собой что-то нехорошее.

— Арслан, любимый, ты приехал! — вдруг метнувшись ко мне, жена повисает кулем, обвивает руками мою шею. — Ты вернулся. Я знала, что ты ко мне вернешься.

Диляра не в себе. Придется остаться, как бы ни хотелось выйти из этой комнаты немедленно.

Глава 28

По вине жены испытываю сейчас целую гамму эмоций. Сильных, контрастных эмоций. Они заставляют пересмотреть свое прошлое и взглянуть на него под другим углом. Сижу с ней рядом не меньше получаса, неподвижно, опершись на спинку кровати и положив руку на мелко подрагивающее плечо. Диляра вздрагивает во сне.

На самом деле, я прощаюсь. Вот так безмолвно, пока она не проснулась и не устроила очередную истерику. Агония нашего давно умирающего брака случается именно сейчас, когда я сижу рядом с женщиной, которая так отчаянно пыталась подарить мне сына.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Чувство вины съедает изнутри, как червь гнилое яблоко. Я пытаюсь отыскать в прошлом момент, когда дал понять Диляре, что она сама по себе, не родив наследника, будет мне не нужна, бесполезна, несостоявшаяся как женщина. Морщу лоб, прогоняю в голове архив воспоминаний. Порой даже улыбаюсь. Ведь помнится и хорошее, мы всё же были молодыми, полными надежд.

Но говорить про детей при личной беседе не было необходимости. Стоит только вспомнить свадьбу, а потом и праздники, на которых каждый родственник и гость провозглашал традиционный тост с пожеланием сына.