Предателей казнят без приговора (Сборник) - Сергей Алтынов

– Как вы понимаете, я не зря сделал так, чтобы эту запись никто, кроме вас, не видел, – прер– вал я затянувшееся молчание. – Особенно ваши деловые партнеры Глушковы.

– Так ты что, шантажировать меня явился? Деньги нужны? – ухмыльнулся Леонтьев.

– Ага, – кивнул я. – Первичное накопление капитала.

– И много тебе?

– Сколько не жалко, – ответил я. – Ладно, пошутили и будет. Я прибыл сюда, чтобы изложить наш ультиматум.

– Чего?! – дернулся, потеряв всякую выдержку, Леонтьев.

– То, что слышите! Вы, генерал, немедленно напишете чистосердечное признание для Генпрокуратуры.

– Во как, – сумев взять себя в руки, покачал блондинисто-лысеющей головой Леонтьев. – Может, мне еще и застрелиться?

– Это ваше дело… Но я, точнее мы с полковником Никаноровым, решили дать вам маленький шанс.

Услышав о Никанорове, Леонтьев сморщился, словно надкусил кислую-кислую сливу.

– Шанс частично искупить свою вину перед Родиной, а также выйти сухим из воды, – продолжил я.

– Частично сухим? – уточнил Леонтьев.

– Это уж как у вас получится.

Продолжить я не успел, так как у генерала в кармане зазвонил мобильный телефон.

– Я занят, – чуть ли не прорычал в него Леонтьев. Но через секунду сменил тон: – Да, Филипп Семенович, – проговорил он уже другим голосом. – Что, прямо сейчас? А что случилось?!

Филиппом Семеновичем зовут Глушкова-старшего. Это я хорошо запомнил. И сейчас этот Филипп Семенович явно настаивает на немедленной встрече. Что это? Простое совпадение? Узнать о нашей с Леонтьевым беседе ни старший, ни младший Глушковы никак не могли.

– Хорошо, но только через два часа, – проговорил Леонтьев и отключил телефон.

– Что-то произошло? – невозмутимо поинтересовался я.

– Ничего. Говори свой ультиматум, только покороче.

– Конечно, конечно, – закивал я. – Вам ведь нужно подготовиться к встрече с господами Глушковыми. Они ведь могут заявиться и раньше.

– Это не твоя забота! – рявкнул генерал.

– Ну, слушайте. Ваша смерть ни Никанорову, ни мне не нужна. Если бы, генерал, я поставил задачу вас грохнуть, я бы грохнул, будьте уверены. Но я не бандит и не киллер. Вы должны отвечать по закону. Закону нашего государства. Скорее всего, вы получите пожизненное. Если не отменят мораторий на смертную казнь.

– Это ты называешь «сухим из воды»? – неожиданно флегматично отозвался генерал. – Сейчас я вызову санитаров, и ты, Валентин, немного отдохнешь в спецпсихбольнице закрытого типа, – усталым голосом проговорил Леонтьев. – Возможно, что и пожизненно отдыхать там будешь.

– Нет, генерал. Чем быстрее ты напишешь чистосердечное, тем лучше, – я неожиданно для самого себя перешел с Леонтьевым на «ты». – Не надо даром терять время. Или наше кино тебя не убедило?

– Да так себе ваше кино…

– На «Оскар» не претендуем, – развел руками я.

– Это не только мне приговор, это тебе, Вечер, и твоей банде приговор. В первую, запомни, в самую первую очередь.

– Ты ведь нас уже один раз приговорил. Только вот с палачами осечка вышла, – кивнул я в сторону телеэкрана. – А насчет банды не надо! Уголовник ты и твои подельники! Да я тебя прямо сейчас пристрелить могу. Или взять в заложники!

Моя рука при этом уже лежала на «стечкине», удобно укрытом в потайной кобуре.

– Стало быть, как волка обложили. Недооценил я тебя… Или переоценил?

Леонтьев старался сохранить хладнокровие, но с каждым мгновением ему это удавалось все труднее и труднее. В самом деле – в моих руках оружие, в его телевизоре очень интересное кино.

– У тебя и у Глушковых будет возможность бежать! – тут же сообщил я. – До того, как Генеральный прокурор подпишет санкцию на ваш арест.

– За что такая милость?

– Не люблю загонять людей в угол. А потом… У каждого своя работа. Я свою сделал. Теперь очередь Генпрокуратуры, ФСБ и Интерпола. Пусть поработают, экстрадируют тебя, потом судят. Я – десантник, а не прокурор.

– Покойник ты, Вечер.

Произнес он это неожиданно твердым голосом, и бесцветные глаза генерала стали ледяными.

– Только после тебя, – ответил я, окончательно дав понять, что смогу выстрелить и через одежду. – А теперь самый разумный совет. Ты принимаешь решение после разговора с Глушковыми. Ты ведь явно нервничаешь, чувствуешь, что их визит не случаен.

– А ты?

– Я тоже это чувствую, но к их визиту непричастен. По-моему, они явятся несколько раньше, чем обещали. То есть с минуты на минуту.

Некоторое время мы оба молчали. Леонтьев пытался осмыслить весь информационный поток, что вылился на него за последние полчаса. В самом деле – с одной стороны, он обложен и прекрасно понимает, что это серьезно. Никаноров, я, Степаныч и остальные хватку не ослабят, у генерала в этом сомнений нет. Именно поэтому он и мечтал уничтожить нас всех руками друг друга. Сейчас же у гэрэушника появился шанс сбежать со своими капиталами в какой-нибудь укромный уголок планеты. Искать его будет Интерпол, разведка, но не спецназ ВДВ. Откажется от моего предложения – загремит под следствие, и это как минимум. Чтобы окончательно убедить Леонтьева в неизбежности такого финала, я достал из своего рюкзака небольшой прибор с кнопками, маленькой антенной и совсем крохотным монитором. И подключил его к леонтьевскому телевизору.

– Поговорите со старинным приятелем, – набрав на приборе несколько цифр, я протянул переговорное устройство генералу. Сам не заметил при этом, как снова обратился к Леонтьеву на «вы». Чертова субординационная привычка.

А на экране телевизора через пару секунд возник полковник «Вымпела» Андриан Куприянович Никаноров.

– Привет, – как ни в чем не бывало произнес Никаноров. – Что скажешь, Николай Борисович?

Леонтьев говорить не торопился, смотрел то на экран, то на меня.

– Как видишь, мы даем тебе шанс, – продолжил Никаноров. – Но с твоей преступной деятельностью будет покончено, и ты навсегда покинешь нашу страну.

– Подумать надо, Андриан, – проговорил наконец Леонтьев. – Двое суток!

– Нет, – категорически отозвался Никаноров. – Два часа, не более.

Я между тем соображал, сообщать полковнику о визите Глушковых или нет. Ведь этот визит, скорее всего, случаен, а Леонтьев не такой дурак, чтобы ставить обо всем в известность тех, кого собирается сдать.

– Через два часа переговорим, – принял наконец решение Леонтьев.

– Андриан Куприянович, что с Кравцовым? – задал я вопрос.

– Млынский с ребятами его ищут, – ответил Никаноров.

Если Млынский, то более вопросов не имею. Серега достанет Упыря из-под земли.

– Желаю приятно провести эти два часа, – сказал на прощание Никаноров, и экран погас.

– Стало быть, упустили Кравцова? – усмехнулся, точно ощерился, Леонтьев.

– Временные трудности, генерал, – ответил я.

– В этой жизни все временно, – тоном доморощенного философа заметил Леонтьев.

– Надеюсь, Глушковым о моем визите и тем более нашем разговоре вы сообщать не станете.

– Посмотрим.

При этих словах я молча кивнул на потайную кобуру. Генерал хотел было что-то ответить, видимо, что-то по-генеральски достойное и уничижительное для подполковника, но в этот момент у него затренькал мобильник.

– Да, проходите, я готов вас принять, – произнес Леонтьев и тут же бросил вопросительный взгляд на меня.

– Надеюсь, разум вас не покинет, – отозвался я, всем своим видом давая понять, что желаю присутствовать при беседе с Глушковыми, тем более, что в лицо меня папа и сын не знали.

Не прошло и минуты, как в наш кабинет вошла целая процессия. Первым шел немолодой, довольно высокий и полный господин в позолоченных очках на крупном пористом носу. Следом за ним – господин помоложе лет на тридцать, но в остальном полная копия первого, включая позолоченные очки и большой бесформенный нос. Господа Глушковы собственной персоной. Следом за ними шел маленький пузатенький кучерявый человечек неопределенного возраста. Наверняка картавит, и наверняка это личный адвокат Глушковых Шпеллер, о котором мне рассказывал Степаныч. Четвертым был мужчина лет сорока пяти, одетый в форму полковника милиции. Его усатая физиономия также была мне знакома – года три назад он давал интервью по всем телеканалам. Тогда прогремело дело о милицейских «оборотнях в погонах». Этот полковник был начальником отдела МУРа, в котором все арестованные «оборотни» и служили. В телеинтервью начальник клялся, что ни сном ни духом не ведал, чем занимаются его подчиненные. Не знаю, поверили ли зрители, а вот прокуратура поверила. Генералом полковник не стал, но и МУРа не покинул.

– Ты не один? – спросил Филипп Семенович Глушков, мазнув по мне барственным взглядом.

– Как видишь, – ответил Леонтьев.

– Мы, кажется, знаем, кто ваш гость, – произнес бывший начальник муровских «оборотней».

– И он, разумеется, нас не покинет, – мило улыбнулся Глушков-младший.