Новый передел - В. Яблонский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй выглядел лет на десять старше. Он был выше, стройнее, тоже мускулист, но несколько по-другому: жилистый, сухой и очень рельефный. Он что-то объяснял своему молодому другу, оживленно жестикулируя при этом. Под загорелой кожей переливались тугие, очень подвижные клубки мышц.
Минут через пять в кабинете заговорили на повышенных тонах. Отчетливо слышался блатной говорок Зямы.
«Начинается…» — с тоской подумал Николай Петрович. Раздался крик и сразу же вслед за ним — грохот. Зимовецкий, проклиная своего шефа, вскочил. На него тут же обрушились братки.
— Сидить! — свирепо закричал жилистый.
Зимовецкий, не обращая на него внимания, шагнул к двери и прислушался.
— Тоха, а ну-ка посадить мента на мисце, — велел жилистый Бурый своему товарищу.
Николай Петрович боковым зрением видел, как на него надвигается массивный Тоха. За дверью в это время раздался душераздирающий вопль. Кричал, без сомнения, Бойко. Похоже, коммерсанта пытали.
Зимовецкий понял, что обязан вмешаться. Полностью расслабившись, он повернулся к Тохе. Тот уже стоял рядом и протягивал к его плечу мощную руку:
— Сядь, тоби говорят. Старши без тебе разберутся.
Ответом ему стал сокрушительный удар подъемом стопы в пах. Толкнув согнувшегося и захрипевшего от боли Тоху прямо на вскочившего Бурого, Зимовецкий сунул руку под мышку. Через секунду рукоятка пистолета легла в его ладонь.
Увидев оружие, Бурый сжался. Он запустил руку в карман брюк и взвизгнул:
— Ты чо, сука?! На кого…
Договорить он не успел. Зимовецкий преодолел искушение засадить рэкетиру пулю в живот, чтобы не поднять шума раньше времени, и, коротко размахнувшись, обрушил килограммовый кольт на его переносицу. Разбросав свои мускулистые руки в стороны и разбрызгивая кровь, обильно хлынувшую из сломанного носа, Бурый повалился на стулья, опрокидывая их. Зимовецкий шагнул к пытавшемуся встать Тохе и изо всех сил ударил его рукояткой пистолета по голове.
Оглядев поверженных противников, Николай Петрович решил, что в таком состоянии оставлять их у себя в тылу неопасно. На секунду возникла мысль сбежать вниз, открыть сейф, вооружить ребят ружьями и разговаривать с бандитами уже с позиции силы. Да, пожалуй, он так и поступит. Но тут из кабинета донесся истошный крик: «Убивают! Помогите!»
Ни секунды не колеблясь, Зимовецкий шагнул к двери. Распахнув ее с такой силой, что она с треском стукнулась о стену, он ворвался в кабинет.
— Ложись! — громко крикнул он.
Бойко держали за плечи двое дюжих братанов, а тщедушный Зяма стоял перед ним с ножом в руке. Дорогой пиджак коммерсанте валялся на полу, его белая рубашка была разорвана и пропиталась кровью. На груди зиял длинный порез. Владимир Сергеевич был готов вот-вот лишиться чувств.
Зяма оторвался от своего занятия, махнул в сторону ворвавшегося начальника охраны окровавленной выкидухой и надтреснутым голосом крикнул:
— Мочите эту тварь!
Два одетых не по погоде боевика почти одновременно отбросили в стороны левые полы своих плащей. У обоих под мышками на специальных ремнях крепились короткоствольные автоматы Калашникова. Николай Петрович, увидев оружие, сразу же нажал на спусковой крючок. Оглушительно грохнул выстрел, и один из автоматчиков, едва успевший передернуть затвор своего АКСУ, завалился на спину с дыркой во лбу.
Прозвучала ответная очередь. Зимовецкий почувствовал сильные толчки в грудь, и свет перед его глазами начат меркнуть. Потом пришла невыносимая боль, но он, уже лежа на полу, попытался сделать еще один выстрел. Однако слабевшие пальцы не слушались, и тугой курок не желал поддаваться. Он уже не слышал ни криков, ни ругательств людей, бежавших к нему со всех сторон, только успел подумать: «Спуск у этого кольта слишком тугой. Был бы «Макаров» — успел бы и второго уложить напоследок…»
Автоматчик подскочил к уже бесчувственному телу и дал короткую очередь, стараясь попасть в голову.
— Хорош палить! — заорал Зяма. — Не видишь разве, что он уже сдох?
Главарь повернулся к застывшему от ужаса коммерсанту и глухо процедил:
— Ну, козел, за твоего пса я тебя, падаль, сейчас на куски буду резать. Не торопясь, с перекурами…
— Нет! — простонал Бойко. — Я не хотел этого! Он сам ворвался. Прошу вас, поверьте мне… Не убивайте!
— Ладно. За моего убитого человека штраф на тебя, гнида коммерсантская, накладываю. Сто тысяч баксов. Усек?
Бойко с готовностью закивал. В этот момент он думал лишь о том, чтобы остаться в живых.
— Вот и хорошо. — Зяма брезгливо вытер окровавленное лезвие ножа о брюки бизнесмена и, щелкнув предохранителем, сложил свой «кнопарь». — Приберешь тут все. Перед ментами сам отмазывайся как хочешь. Завтра к тебе подойдут серьезные люди. Разговор пойдет об оформлении сделки. И не вздумай «заднюю» включать! Понял меня, крысеныш? Все, братва, уходим!
* * *— Это беспредел! У меня просто нет слов. Пришли, отобрали все нажитое за многие годы и ушли! Что делать, Давид?
Пьяный Бойко сидел в ресторане за накрытым столом. Напротив него ожесточенно курил седой, очень представительный господин лет шестидесяти. Бутылки с водкой за этим столом опустошались одна за другой, а вот икра, красная рыба и креветочный салат не пользовались спросом. Похоже, что эти двое просто хотели напиться. Особенно усердствовал Бойко.
— Не у тебя одного эти проблемы, Володя, — с едва уловимым кавказским акцентом отозвался Давид Вахтангович Зигурия — хозяин сети закусочных и шашлычных на южном побережье Крыма.
— Да это не просто проблемы, Давид! — в отчаянии взвизгнул Бойко. — Это же полный крах! Я сегодня за смешную сумму продал свой бизнес! Ты понимаешь? Меня же полностью растоптали! И кто?! Бычье голимое!
— На меня тоже наезжают, — вздохнул грузин, — предлагают уступить им «Жемчужину». А это — самый прибыльный ресторан. Настоящей цены мне за нее конечно же не дают. Так, копейки…
— Ты посмотри, что эти твари со мной сделали! — Тяжело качнувшись на стуле и едва не свалившись с него, Бойко рванул на себе рубашку. Полетели на пол вырванные с мясом пуговицы.
Грудь Владимира Сергеевича была обмотана тугой повязкой, наложенной сутками ранее в больнице. От госпитализации бизнесмен отказался. Не до того было.
— Шестнадцать швов, — продолжал причитать Бойко, — моего начальника охраны пристрелили, как собаку… А Выдаю переломали все ребра. Избили его секретаршу… Он тоже продает свое дело.
Зигурия снова тяжело вздохнул. Затушил окурок и тут же потянулся за лежавшей на столе пачкой. Тихо проговорил:
— Похоже, эти бандиты никого и ничего не боятся. Ты знаешь, Владимир, что за меня есть кому заступиться. Я попросил помощи у Гиви Стреляного. Ну, он очень авторитетный человек. Мы с ним оба из Кутаиси. Земляки. Так вот, он ничем не смог мне помочь. Эти отморозки в очень грубой форме посоветовали ему не совать нос в их дела.
Бойко поднял на собеседника мутные глаза. Ему хотелось напиться до чертиков. Все же последние слова грузина заинтриговали его.
— Кто же стоит за всем этим? — уже с трудом ворочая языком, спросил бизнесмен.
— Люди, делающие свой бизнес почти во всех горячих точках. Они попросту заколачивают бабки, Володя. Политика для них — лишь средство обогащения.
— А мы-тο тут при чем? — Бойко налил себе очередную порцию водки. — К чему все эти наезды?
— А нас, Володя, просто отдали на растерзание определенной части криминалитета. Самым отмороженным и беспредельным бандитам. В обмен на их поддержку. Теперь они требуют расчета, свою долю от пирога. И этот пирог — мы. Нами пожертвовали, чтобы накормить этих голодных волков.
Ошарашенный этими откровениями, Бойко даже слегка протрезвел. Он поставил опорожненную бутылку «Абсолюта» на стол и уныло сказал:
— Теперь понятно, почему эти твари ничего не боятся. Их поддерживает власть, будь она проклята!
— Именно, Володя. Здесь нам ловить нечего. Лично я перебираюсь в Россию. Продаю свое дело и уезжаю. Там еще можно вести более или менее нормальный бизнес. Хотя…
Грузин многозначительно помолчал, глядя на то, как, давясь рвотными спазмами, вливает в себя спиртное Бойко.
— Хотя не удивлюсь, если и в России в самое ближайшее время произойдет то же самое. Ведь основные деньги — в Москве. В России…
ГЛАВА 13
Иван, насвистывая, вышел из электрички на платформу. Натруженные ноги слегка подкашивались, пальцы рук до сих пор дрожали от десятков произведенных выстрелов, да и ушиб все еще не давал забыть о себе. Но все это меркло по сравнению с прекраснейшим и яростным чувством, которое сейчас переполняло Ивана. Он ощущал себя настоящим воином, причастным к великим грядущим событиям, и был несказанно горд этим. Окружавшие люди казались мелкими и никчемными; все их заботы и радости не стоили и выеденного яйца. Счастье — в борьбе! В уничтожении врагов!