Космонавты живут на Земле - Геннадий Семенихин

Им навстречу попалась группа офицеров, человек в пять, спешившая к штабу. Шагавший впереди майор весело крикнул:

— Коменданту привет! — и не обратил никакого внимания на Горелова.

Остальные, наоборот, задержали взгляд только на нем. Были они все молодые, почти одного роста, крепко сложенные. На меховых новеньких шапках желтели летные «крабы». И по тому, как властно ступали они по утоптанной дорожке и громко разговаривали, безошибочно понял Алексей: это идут хозяева городка — космонавты. Кольский подтвердил:

— Ваши коллеги на физподготовку направились.

У подъезда, к которому они свернули, стояла трехтонка с раскрытым кузовом. Два солдата с усилием закрывали железные двери красного контейнера, туго набитого домашним вещами и мебелью.

— Все, что ли, забрали? — окликнул их комендант.

— Все, товарищ капитан, — ответил один из солдат.

Кольский грустно вздохнул и показал Алеше на лестничный пролет, приглашая подняться первым.

Семнадцатый дом ничем не отличался от многих блочных домов, существующих ныне в авиационных городках, разбросанных во всех концах нашей земли. Три подъезда, четыре этажа, серые аккуратные стены. На втором этаже полная молодая женщина в меховой шубке и белых валенках никак не могла английским ключом отворить дверь. Из-под теплого платка выбивались припорошенные снегом черные волосы. Смуглое, темноглазое лицо южанки и чуть подкрашенный рот. Видимо, женщина только-только пришла из магазина: у ее ног стояла тяжелая хозяйственная сумка.

— Сергей Иосифович, — окликнула она Кольского, — выручайте из беды.

— Мама моя! — воскликнул Кольский. — Жена космонавта, и не в силах справиться с каким-то замком! Давайте ключ. Не зря в Одессе говорится, что дело мастера боится.

Пока комендант открывал замок, женщина с нескрываемым любопытством разглядывала Горелова.

— Будете нашим соседом? — бойко спросила она.

— Собираюсь.

— Вот и хорошо. Если что понадобится, не стесняйтесь обращаться за помощью. У нас это принято. С одним чемоданом осваивать жилплощадь трудно.

— Готово, Вера Ивановна, — сказал в эту минуту Кольский, и женщина, поблагодарив его, скрылась за дверью.

У соседней квартиры с потускневшим номером 13 над входом Кольский остановился и виновато оглянулся на Горелова. Дверь была приоткрыта.

— Все-таки предупредим о себе, — пробормотал неуверенно комендант, — прежний хозяин еще там, — и нерешительно позвонил.

— Войдите, — донеслось из квартиры.

Следом за комендантом Горелов перешагнул порог и, не ставя в узком коридоре тяжелый чемодан, прошел в комнаты. На него пахнуло опустошенностью обжитого жилища, из которого только что вывезли обстановку. Голые, без занавесок, окна, примороженные снаружи. На стене след от снятого ковра. Пустой буфет с распахнутыми дверцами и дешевый стол без скатерти. На древнем диване с облезлым верхом и выпирающими пружинами сидела молодая светловолосая женщина в теплой незастегнутой шубке и держала на коленях двухлетнюю девочку, тоже одетую. Нежно и как-то жалко прижималась женщина щекой к, белому личику девочки. Девочке было неловко, но она не отстранялась, будто понимала, что маме невесело. Меховая шапочка женщины лежала на столе; а все три приставленные к нему стула были заняты военной одеждой. На одном висела тужурка с летными капитанскими погонами и большим синим значком парашютиста. Увидев его, Алеша про себя отметил, что много, видно, попрыгал ее хозяин на своем веку. На другом стуле лежала шинель, а на спинке третьего — серый зимний офицерский шарф.

Алеша ощутил на себе чужой тяжелый взгляд. Поднял голову. У окна стоял невысокий темнолицый офицер. Засунув руки в карманы, он бесцеремонно продолжал разглядывать Горелова, не обращая никакого внимания на Кольского, словно того здесь и не было. Карие глаза с темными желтоватыми зрачками под очень густыми бровями казались горькими, и Алеше подумалось, что руки незнакомца, засунутые в карманы брюк, сжаты сейчас в кулаки. Весь он был как боксер, сделавший первый шаг на ринге.

— Здравствуйте, Слава, — неуверенно приветствовал его комендант, но на лице капитана не дрогнул ни один мускул. Его внимание было целиком приковано к Алеше. Крупные губы насмешливо покривились.

— А-а, новый искатель счастья прибыл, — протянул капитан с оскорбительным пренебрежением. — Старший лейтенант Горелов, если не ошибаюсь?

— Почему искатель счастья? — обиженным голосом спросил Алеша.

— Да по той простой причине, — зло пояснил капитан, — что теперь каждый летчик-истребитель, только пальцем его помани, готов бежать в космонавты, улыбаться под Гагарина, носить прическу Титова и даже копировать походку Терешковой, полагая, что, овладев всем этим, он будет немедленно запущен в космос. Но вам выпал не тот номер, старший лейтенант. В этой квартире вы не найдете ни пера жар-птицы, ни маршальского жезла. Не забывайте, что она тринадцатая.

— А я их и не ищу, — покоробленный такой встречей, сказал Алеша.

Женщина на диване болезненно поморщилась и большими светлыми глазами взглянула на капитана:

— Слава, не надо...

— Подожди, Марьяна, — сказал он несколько мягче, — должен же я товарища старшего лейтенанта в курс ввести. Он от радости, что зачислен в отряд, парит в облаках, а я его на грешную землю хочу спустить и напомнить, что отныне он жилец квартиры номер тринадцать.

— Можете не волноваться, товарищ капитан, — безобидно улыбнулся— Алеша, — я тринадцатого числа не боюсь. Да и вообще летчик, верящий в коварство тринадцатого числа, в наши дни уже атавизм.

— Не скажите, — вмешался в разговор Кольский, решивший сгладить их перепалку, — и сейчас еще можно встретить таких. А раньше было в авиации... мама моя! Кто бриться в этот день не хотел перед полетами, кто вообще бунтовал, если его в плановую таблицу ставили. Один комэск, вот запамятовал фамилию, дело до войны было, когда еще на Р-1 летали... так тот даже жаровню под сиденье норовил положить, если взлетали тринадцатого числа.

— Не знаю, — пожал плечами Алеша, — лично мне на тринадцатое везет. Самые удачные полеты выполнял. И если в космос когда-нибудь придется, я бы тоже не стал возражать против тринадцатого.

— В космос! — почти взревел мрачный капитан. — Посмотрите-ка на этого юнца. Да знаете ли вы, как до этого «когда-нибудь» далеко? Скажу больше. Оно и совсем может не наступить в вашей жизни, это «когда-нибудь»... вот как в моей. Вам, пришедшему в отряд на мое место, об этом следует знать.

Алеша удивленно попятился:

— Я назначен на ваше место?.. Но ведь мне об этом никто не говорил.

— А какое это имеет значение?! — горько махнул рукой капитан.

— Нет, постойте, — тихо проговорил Горелов, — я ничего не понимаю. Я — на ваше место, а вы...

У него эти слова вырвались так искренне, что мрачный капитан сразу потеплел и раздражение уступило место тихой грусти. В голосе у него улеглись вызывающие нотки. Капитан вынул руки из карманов, протянул правую.

— Давайте хоть познакомимся напоследок... Я тут зря шумлю. Вы, конечно, ни в чем не виноваты. Капитан Мирошников я. Вячеслав Мирошников. Можете просто Славой звать, на равных.

— А я Горелов, Алексей.

— Вот и ладно, — кивнул капитан и на несколько секунд отвернулся, чтобы скрыть волнение. — Квартиру я вам оставляю в полном порядке... вся кэчевская казенная мебель налицо. Кран холодный и кран горячий в полной исправности. Можете даже с дороги мыться. Ну а насчет того, почему я ухожу, тоже в двух словах выскажусь...

Женщина опустила девочку с рук на пол и глухо попросила:

— Слава, может, не надо?

Он подошел, положил широкую ладонь на ее светловолосую голову, не стыдясь нежности этого жеста.

— Не бойся, Марьяна, я уже пережил свое, а нашему новому знакомому Алеше Горелову знать полезно, что не все достигают цели... Так вот, Алеша, есть такая штука на земле — космической медициной именуется. И не смотрит она ни на вашу элегантность, ни на эрудицию, ни на ваши затаенные помыслы, какими бы чистыми и высокими они ни были. Она беспощадна и объективна. И достаточно сурова при этом. Три года отдал я отряду. Тренировался, учился, мечтал о старте на космодроме. А месяц назад сел очередной раз на центрифугу и еле с нее встал. Вся спина синяя, сосуды полопались и — короткое заключение: повышенная чувствительность кожи делает капитана Мирошникова неспособным, к перенесению больших перегрузок. Снова в авиацию. В старую дивизию. Это я уже сам попросился. — Он замолчал, бросил в окно быстрый взгляд и кивнул жене: — Нам пора, Марьяна, ребята уже к машине подошли, ждут.

Женщина молча встала, а Мирошников быстро оделся. Потом они все четверо присели, как это и положено перед дальней дорогой. Взволнованный Алеша пожал им руки.