Дело бывшей натурщицы - Эрл Гарднер

– Очень хорошо. Мы принимаем ваше условие.

– Мистер Редфилд, вы получили три пули от доктора Филипа С. Фоули?

– Да.

– И в дальнейшем вы сопоставили их с оружием, из которого могли быть произведены выстрелы?

– Да.

– Не могли бы вы пояснить нам, как производится экспертиза на соответствие пуль оружию?

– Каждый ствол имеет свои характеристики, – приступил к объяснению Редфилд. – Есть так называемые видовые характеристики, ну, скажем, диаметр и длина ствола, количество нарезов, их шаг и направление. Повторяю, это характеристики вида оружия. Например, стволы револьверов системы «Кольт» имеют одни видовые характеристики, «Смит-и-вессон» – совершенно другие. Кроме того, существуют еще и неповторимые особенности ствола. С течением времени он ржавеет, и там появляются царапины, канавки, маленькие заусенцы. Они-то и оставляют на пуле едва заметные отметины. Если нам дают оружие, из которого было совершено убийство, и пулю, от которой наступила смерть, естественно не слишком деформированную, мы, произведя контрольный выстрел и сравнив эти две пули, наверняка можем сказать, из какого оружия стреляли.

– И вы провели такое исследование пуль и оружия, предоставленных вам?

– Да, сэр, это девятизарядный револьвер 22-го калибра марки «Сантинель», изготовленный «Хай стэндард мэньюфэкчуринг корпорейшн». Номер этого оружия один, один, один, один, восемь, восемь, четыре. У него девятизарядный барабан и ствол в два и три восьмых дюйма.

– А какой калибр у этого оружия?

– 22-й.

– Что еще вы можете рассказать об этом оружии?

– Это девятизарядный револьвер. Было использовано три патрона. В барабане обнаружены три пустые гильзы и шесть заряженных патронов. Оружие зарегистрировано на имя обвиняемой.

– А что вы можете сказать о трех пулях 22-го калибра, переданных вам доктором Фоули?

– Ими выстрелили из этого оружия.

– Можете проводить перекрестный допрос, – завершил Декстер.

– У меня нет вопросов, – с улыбкой ответил Мейсон.

– Господа, время подошло к обеду, – объявил судья Мэдисон. – Суд удаляется на перерыв до часа тридцати. Обвиняемая остается под стражей.

Глава 15

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в небольшом зале ресторана против Дворца правосудия, где они обычно обедали в перерывах между заседаниями.

Когда заказ был принят, Мейсон встал из-за стола и начал расхаживать по залу.

– Все дело в этом чертовом револьвере, – сказал он.

– Да, никакого сомнения в том, что это оружие Максин, – согласился Дрейк.

– Конечно, ее. Он и зарегистрирован на ее имя. Но в связи с ним должно быть что-то большее.

– А еще-то что им нужно? – спросил Дрейк.

– Если верить Максин, то она хранила оружие в ящике тумбочки у кровати. Об этом могли знать очень многие. Практически все, кто бывал у нее. Таким образом, взять оружие и совершить убийство мог кто угодно.

– А где был обнаружен револьвер? – спросила Делла Стрит.

– Ну, наверное, где-то в квартире.

– Но мы его там не видели. Значит, убийца не обронил его случайно на пол.

Мейсон кивнул:

– Но из этого не следует, что оружия там не было. Его могли положить назад в ящик.

– Похоже, что это единственное место, где он мог быть, – вставил Дрейк. – Если бы Максин взяла его с собой, она сказала бы тебе, правда?

– Бог знает, – отозвался Мейсон. – Никогда нельзя предсказать, как поступит клиент, особенно женщина. Они запутываются в событиях, попадают в собственную ловушку и почти всегда пытаются обмануть своего адвоката.

– Ну, когда ее взяли под стражу, у нее наверняка не было с собой оружия, – сказал Дрейк.

– А может быть, она его где-то спрятала, – предположила Делла.

– Тогда бы и полиция не нашла его, – возразил ей Дрейк. – Я думаю, нет особой нужды волноваться из-за оружия. Теперь, по крайней мере, все ясно. Оно ее. На предварительном слушании обвинению больше ничего не понадобится.

– У них есть кое-что еще, – заметил Мейсон, продолжая расхаживать по залу. Внезапно он остановился и сказал: – Пол, я хочу, чтобы ты узнал, как часто за последние три месяца Олни выходил на своей яхте. И еще – выясни все об охране. Другими словами, скольких людей надо было подкупить, чтобы попасть на борт. Нам нужно разузнать как можно больше о мошенничестве Дюранта.

– Мне кажется, все очень просто, – начал Дрейк. – Он поручает кому-то сделать копию. Потом распускает слухи, что уважаемый агент по продаже картин продал богатому коллекционеру подделку. Агент сходит с ума, коллекционер в бешенстве. Они приглашают экспертов для оценки картины, а затем предъявляют иск Дюранту. Позднее ему удается заменить оригинал копией. Дело доходит до суда. Дюрант доказывает, что это подделка, и получает причитающиеся ему по суду деньги.

Мейсон опять заходил по залу взад и вперед.

– Ты не согласен? – поинтересовался Дрейк.

– Не знаю. Он сказал Максин, что это подделка. Затем велел ей передать его слова Рэнкину. Все это соответствует предложенной тобой схеме. Но этот парень где-то достал десять тысяч долларов и велел Максин убираться из города. К чему бы это? Если картина не была поддельной, то он хотел, чтобы Максин уехала и никто не смог доказать, что он говорил о картине. Если он мог доказать, что это подделка, то показания Максин не имели бы никакого значения. Эти две версии диаметрально противоположны в некоторых аспектах. Почему сначала ему понадобилась копия? И почему после этого ему понадобилось выпроводить Максин из города? Что-то здесь есть пока нам неизвестное – очень важное обстоятельство, которое мы или не знаем, или о котором не догадываемся.

Внезапно Мейсон повернулся к Полу Дрейку:

– Пол, заканчивай с едой. Иди в суд и возьми пачку повесток для всех, кто имеет хоть какое-то отношение к этому делу с картиной. Мне нужен Олни, потом этот эксперт Джордж Лэтэн Хауэл. И проверь по журналу в клубе, когда отсутствовала яхта. Выясни, если сможешь, все ли время на ней был Олни. И пока будешь этим заниматься, поинтересуйся его супружеской жизнью. Разузнай все, что возможно, о миссис Олни. Вручи и ей тоже повестку в суд. Говорят, супругов мало что связывает, и Олни большую часть времени проводит на яхте. Несмотря на то что развод официально не оформлен, их частной жизни, похоже, не хватает душевности.

Официант принес заказ.

– А как насчет Горинга Гилберта? Его надо вызывать? Я уже направил лично ему повестку с просьбой явиться в суд и при себе иметь картину, написанную в стиле Филиппа Фети, ту, где на переднем плане под деревом изображены женщины, а вдали, на изумрудной зелени, в лучах солнца играют дети. Думаешь, он явится?

– Если нет, я такой шум подниму, что хуже будет. На голову встану, а картина будет в суде.

– Как вы думаете, Декстер будет мешать вам представить картину в качестве вещественного доказательства? – спросила Делла.

– Он будет драться, как разъяренный бык. Придется без конца оттаскивать его.

– Почему?

– Во-первых, он предвидит, что это осложнит ситуацию не в его пользу, а во-вторых, он пытается заставить меня разрешить Максин дать показания на предварительном слушании дела. Если она покажет, что Дюрант велел ей пойти к Рэнкину и сказать о фальшивом Фети, тогда все становится на свои места. Но адвокат, позволяющий клиенту давать показания на предварительном слушании, обычно считается кандидатом в приют для умалишенных. Выступление обвиняемой на предварительном слушании может лишь заострить противоречия в показаниях обвинения и защиты, и ни один судья не решится разрешить этот конфликт не в пользу обвинения, если, конечно, оно не разбивает вдребезги всю версию, выстроенную прокурором. Но, надо сказать, такой шанс выпадает один на десять тысяч.

– А нечто подобное случалось в вашей практике? – спросила Делла Стрит.

– Да, дважды, но там не было другого выхода. Показания, данные подзащитным, влекли за собой другие, которые при других обстоятельствах никак не могли быть даны. А именно они полностью разрушали схему, выстроенную обвинением.

– А не стоит ли и в нашем случае пойти на это? – спросил Дрейк.

Мейсон, не прекращая своей монотонной ходьбы по залу, сказал:

– Именно это я и пытаюсь решить, Пол. Сейчас я стою перед таким выбором, что не приведи господь ошибиться. Прокручиваю в голове все варианты.

Мейсон вернулся за стол и полностью ушел в свои мысли. Он почти не притронулся к еде; сидел, играя вилкой и уставившись в одну точку на скатерти.

Вдруг он отодвинул тарелку и встал из-за стола.

– Я пойду на это!

– Пойдешь на что?

– Разрешу Максин дать показания.

Делла Стрит попыталась что-то говорить, но потом остановилась.

– Для меня это может оказаться чем-то вроде самоубийства. Если номер не пройдет, то по всей стране будут перемывать мне кости и называть это самой большой глупостью года. Но я все равно это сделаю. Другим путем эту чертову картину сюда не вытащить, а она мне позарез нужна. И надо поторапливаться, пока с ней ничего не случилось.