Эра Дракулы - Ким Ньюман

Горче и сержанту приходилось крепко держать графа. Костаки и фон Клатка стояли рядом с пленником. Тот улыбался, но в глазах его виднелся страх. Он все понимал. Его долгая жизнь подошла к концу. Больше для графа Вардалека не будет юношей, похожих на газелей.

— Нам придется это сделать, — объяснил Костаки. — Вардалек, ты знаешь принца Дракулу. Если мы тебя пощадим, то сами пойдем на кол.

— Друзья, но это же абсурдно!

Фон Клатка переминался с ноги на ногу, словно «теплый» дурак. Он хотел вмешаться, но понимал — капитан прав. Принц гордился тем, что известен суровостью и справедливостью. Его собственное войско должно было соблюдать закон строже остальных.

— Да что с того, с пары мальчишек? — сказал Вардалек.

— Сэр, всесильный господин…

Костаки поднял руку. Гвардеец схватил Орландо и приказал тому замолчать.

— Мне очень жаль, — объяснил капитан.

Вардалек пожал плечами, пытаясь сохранить лицо. Костаки знал этого вампира почти три века. Ему и прежде не особо нравился высокомерный венгр, но он уважал его за храбрость и упрямство. Тяга Вардалека к мальчикам никогда не казалось ему стоящей суеты, но у принца Дракулы были странные предубеждения.

— Одну вещь ты должен знать, — сказал граф. — Эта старая сука, та, прошлой ночью, тварь Дьёдонне… мои дела с ней еще не завершены. Я предпринял шаги, чтобы сравнять счет.

— Я этого ожидал.

— Я поручил уничтожить ее.

Костаки кивнул. Того требовала честь.

— Всесильный господин, — заныл Орландо, — теперь, когда я поспособствовал установлению справедливости принца-консорта, могу ли я…

— Кол будет хорошо заточенным, Вардалек, — пообещал капитан. — И сердце твое окажется на острие. Конец придет быстро.

— Благодарю вас, капитан Костаки.

— А «теплого» червя, который тебя выдал, я посажу пониже, чтобы ты мог смотреть на него сверху…

— Всесильный господин, — заверещал лакей, сумев освободить рот из-под руки гвардейца, — пожалуйста, сэр, я…

Костаки повернулся к человечку и с презрением посмотрел на него. Лицо Орландо исказилось от ужаса.

— …и кол, который рассечет его кишки, будет тупым.

Глава 16

РЕШАЮЩИЙ МОМЕНТ

Дневник доктора Сьюарда (ведется фонографически)

27 сентября

После моей Люси пришла очередь Мины. Когда мы расправились с его первым потомством, граф обратил внимание на жену стряпчего. Думаю, Дракулу привлекала миссис Харкер даже во время его увлечения Люси. Обе женщины оказались в Уитби, когда вампир сошел на берег. Он смотрел на них, как чревоугодник смотрит на пару жирных пирожных. Я пытался воссоздать записи, утерянные при пожаре в Перфлите, а теперь должен обратиться к странице дневника, что мне так и не дали написать. В ночь со второго на третье октября 1885 года упал в пруд огромный камень, и теперь мы живем в разошедшихся от него кругах, которые превратились в огромные волны.

Пока Ван Хелсинг читал лекцию нашему маленькому кругу о привычках вампиров, граф соблазнял Мину Харкер. Как и в случае с Люси, Дракула преследовал две цели: женщина удовлетворяла жажду и становилась его потомством. Он прибыл в Британию лишь с одной целью; хотел обратить как можно больше человек, набирая солдат в свою армию. Мы превратили лечебницу в крепость, собрались за ее толстыми стенами и железными решетками, словно те могли удержать вампира. Помимо убийц Люси мы взяли с собой Мину и ее мужа. Ван Хелсинг, наверное, подозревал, что граф станет преследовать женщину, и извлек на свет Божий все свои реликвии, которые столь мало помогли ему прежде.

В первый раз я забеспокоился о вторжении графа, когда в мой кабинет ворвался санитар и сообщил, что с Ренфилдом произошел несчастный случай. Я пришел в палату и увидел, что безумец лежит на левом боку в блестящей луже крови. Только приблизившись, я понял, какие ужасные раны ему нанесли. Даже при слабом здоровье телу присуще некое единство цели, но каждая часть Ренфилда тогда жила собственной жизнью. Пришел Ван Хелсинг в ночной рубашке и тапочках и попытался спасти пациента, но это было безнадежно. Преданный хозяином, тот бредил и пускал пену изо рта. Прибежали Арт и Куинси, стали путаться под ногами. Пока профессор готовился к трепанации, я попытался сделать больному укол морфия. Ренфилд сильно укусил меня. Он много месяцев регулярно откусывал головы птицам, а потому челюсти его сделались очень мощными. Если бы тогда я обработал рану, то смог бы спасти руку. Но ночь выдалась суматошная, когда же показалось солнце, я сбежал из Перфлита, и, боюсь, рассудок мой помутился так же, как у этого несчастного мертвеца.

Ренфилд, бормоча, рассказал нам о попытке воспротивиться хозяину. Сумасшедший, кажется, влюбился в миссис Харкер и, узнав, как граф обращался с ней, от гнева более не мог хранить верность вампиру. Кажется, он даже ревновал, как будто завидуя тому, как медленно Дракула забирал жизнь Мины. Ренфилд всегда метался между безумной яростью и удивительной обходительностью. Когда я показал его Куинси и Арту, безумец вспомнил, как поддержал отца Годалминга, когда того принимали в Уиндэм, и нашел время прочитать Куинси лекцию о величии штата Техас. Только к Джонатану он неизменно относился с презрением, ревнуя к нему миссис Харкер. Прежде любого из нас, включая и так называемого знатока Ван Хелсинга, Ренфилд распознал состояние Мины. «Она была не такая, как прежде, — говорил он, — словно чай, разбавленный водой. Мне не нравятся бледные люди; я люблю полнокровных, а из нее, казалось, ушла вся кровь. Он отнимает у нее жизнь».[17]

Ранее этой ночью граф пришел к Ренфилду в бесплотной форме, напоминающей туман. Раб попытался задушить хозяина, но тот с легкостью размазал его по стене. «Теперь мы знаем о худшем, — произнес Ван Хелсинг. — Он здесь, и нам известна его цель. Может, еще не слишком поздно». Оказалось, нам надо спасти человека более важного, чем Ренфилд, — тот и сам на этом настаивал, — а потому профессор решил не делать операцию и заставил нас собрать все оружие, которое мы использовали в схватке с Люси. Наш отряд, крадучись, пошел по коридору в сторону спальни Харкеров, мы как будто очутились во французском фарсе, изображая друзей разгневанного мужа. «Увы, увы, милой мадам Мине придется пострадать», — стенал Ван Хелсинг, перекладывая распятие из руки в руку, словно какой-то языческий фетиш. Он знал, что сражение со старейшиной ночью, когда тот наиболее силен, не сравнится с дневным убийством слабой «новорожденной».

Мы остановились рядом с дверью Харкеров. Куинси спросил: «Надо ли нам ее беспокоить?» Моррис, которого я помнил по корейской экспедиции, не выказал бы и тени сомнения, врываясь посередь ночи в комнату молодой леди, хотя, скорее всего, повременил бы, как сейчас, если бы знал, что ее муж находится вместе с ней. Дверь оказалась закрытой на замок, но уступила под нашим натиском. С грохотом и треском она распахнулась, и мы чуть не рухнули внутрь. Профессор на самом деле упал, и пока вставал на колени, я разглядел то, что происходило внутри комнаты. Это меня ужаснуло. Я почувствовал, как волосы шевелятся у меня на затылке.

Невероятно яркий свет луны проникал даже сквозь толстые желтые шторы, озаряя все вокруг. На кровати рядом с окном лежал Джонатан Харкер, лицо его покраснело, дышал он с трудом. Отвернувшись от мужа, на коленях с краю ложа стояла Мина. Рядом с ней возвышался худой мужчина, одетый в черное. Он не смотрел на нас, но мы с первого взгляда поняли: это граф. Левой рукой вампир держал ладони миссис Харкер, отводя их в сторону и не обращая никакого внимания на ее сопротивление, правой схватил женщину за затылок, вынуждая приникнуть лицом к своей груди. Ночную сорочку Мины запятнала кровь, и тонкая струйка бежала по телу мужчины, видному под распахнутой рубашкой. Их поза ужасающе напоминала то, как ребенок, заставляя котенка пить, тычет его носом в блюдечко с молоком.

Когда мы ворвались в комнату, граф повернул голову в нашу сторону и злобно взглянул на нас. Рывком отшвырнув жертву на кровать, причем та ударилась так сильно, словно упала с высоты, он развернулся и прыгнул на нас. К тому времени профессор уже встал на ноги и суетился с облатками. Граф неожиданно замер, прямо как Люси на пороге склепа. Он отступал все дальше и дальше, пока мы, подняв кресты, шли вперед. Правоверная христианская армия, нами бы гордился сам Джон Джейго. Мы загнали вампира в угол и могли прикончить его или обратить в бегство, если бы не разлад в наших действиях. Дракула, как и Ван Хелсинг, серьезно относился к силе священных символов и думал, что те могут причинить ему вред, но моя собственная вера пошатнулась. Я бы предпочел иметь при себе пистолет, длинный нож Куинси или один из моих ныне посеребренных скальпелей. Противостоять графу с дешевым украшением и разломанным хлебцем в руках казалось мне тогда, впрочем, как и сейчас, заведомой глупостью. Мои сомнения нарастали, и я бросил крест. Огромная черная туча скрыла луну, и в темноте раздался ужасный хохот. Куинси зажег газовую лампу, и все неожиданно осветилось. Тени исчезли, граф стоял перед нами, алая жидкость сочилась из небольшого пореза у него на груди. Я ожидал, что Дракула станет пить кровь мисс Харкер, а не наоборот.