Тёмный Эдем. Начало - Патрик Карман

Ты уже почти взрослая, Мариса. Не думаю, что бывают такие большие мешки.

Я думаю, что бывают.

Когда именно ты испытываешь наибольший страх? Когда представляешь, как этот неизвестный держит в руках мешок?

Да, он стоит у дверей и держит мешок. Он говорит, что накинет его на меня и свяжет.

Не могла бы ты уточнить? Какой мешок? Как ты себе это представляешь?

Очень большой. В нём бы поместились три таких, как я.

Ты уверена?

Почему вы спрашиваете?

Потому что хочу узнать про этот мешок.

Я уже рассказала.

Кто в мешке, Мариса?

Estoy en la bolsa[15]. Я в мешке.

Ты именно так всё и представляешь?

Ожидая, пока появится изображение, я думал про Кино. Почему он хотел во что бы то ни стало найти жемчужину? Зачем нырял за ней? Разве он не понимал, чего это ему будет стоить? И почему Мариса хочет порвать со своим мексиканским прошлым? Все мексиканцы, которых мне доводилось встречать, были радостными, дружелюбными, интересными людьми. В чём проблема?

Я ждал, и шум в ушах начинал действовать мне на нервы.

«Это подстава, — думал я. — В любую секунду сюда войдёт миссис Горинг и прибьёт меня консервной банкой. Забьёт до смерти. Она очень злобная женщина, у неё это получится».

Но я наконец дождался.

Монитор Марисы располагался ниже и слева от центрального. Он включился словно по волшебству, постепенно разгораясь — не так, как остальные, — и наполняя помещение белым светом, похожим на сияние ангела.

«Может, Бог внял моим мольбам?» — подумал я, поправляя наушники, чтобы они удобнее сидели.

В комнате на экране было что-то странное, но я сначала не смог определить, что именно. А потом понял: там не было жуткого шлема с проводами и трубками — просто белая комната и белая дверь, которая открылась.

В комнату заглянула Мариса, и на мгновение мне показалось, что она сейчас убежит. Я вдруг подумал, что настоящий друг спустился бы сейчас в подвал форта и вытащил её оттуда. От этого я почувствовал себя маленьким и ничтожным, как будто бросил её в тот момент, когда был нужнее всего. Она шагнула через порог и закрыла дверь.

Начался кошмар.

Из белой комната в один миг превратилась в полностью чёрную, и только появившийся на полу шлем с проводами и трубками излучал сияние, освещая всё вокруг неоновым светом. В этом свете лицо Марисы казалось измождённым и пустым. Она медленно подняла зловещее устройство и надела его на голову.

«Тобой восхищаются», — сказал я, закрыв глаза.

Это была единственная молитва, какую я смог придумать.

Мариса Сорренто

15 лет

Острый страх: похищение

На экране появилась картинка какого-то места, которое я раньше не видел. Здесь было темно, смутно виднелись только длинные ряды каких-то коробок. Улыбающийся мужчина с густыми усами держал за руку девочку и вёл её за собой. По-английски он говорил с очень сильным испанским акцентом.

— Мариса, пойдём, я покажу тебе. Mas grande de setas.[16]

— Говори по-английски, папа. Я знаю, они очень сердятся.

— Si, Ingles[17]. Пойдём, Мариса. Иди за мной. Пойдём к большим грибам.

В комнате Мариса встала на колени, и это меня немного озадачило. Она что, молится? Мне показалось, что да. Белая полоска с краю начала расти, изображение вновь переключилось на то, которое видела Мариса внутри шлема.

Длинные деревянные ящики с грибами. Она находилась под землёй, на какой-то странной фабрике, где выращивали грибы. Что это значит?

— А, вот ты где! Пошли, надо кое-что перетащить.

Чей-то голос из-за полок позвал отца Марисы. Он повернулся к дочери и велел подождать и никуда без него не уходить. Он скоро вернётся.

Очевидно, через какое-то время девочка испугалась, стала звать папу, пошла на его поиски и потерялась. Когда камера вновь мягко переключилась на комнату, Мариса стояла на коленях в той же позе. Девушка будто даже не шелохнулась. Зато белая полоска быстро росла и дошла уже до половины экрана.

— Ну что, привет, Мариса Сорренто. Что привело тебя сюда, в темноту?

Внутри шлема Мариса повернулась к голосу. Незнакомый мужчина держал под лицом фонарик, как это делают, чтобы испугать новичков в летнем лагере. На голове у него была ковбойская шляпа, бледное лицо покрывал пот.

— Стой на месте, не убегай.

«Беги, Мариса, беги!» — кричал я в бомбоубежище.

— Твой папочка должен заткнуть свой поганый рот, понятно?

Изображение покачнулось — Мариса кивнула головой.

— Никакой забастовки. Скажи, что поняла.

— Я поняла, — слабенький голосок испуганной шестилетней девочки.

В руках мужчина держал огромный брезентовый мешок, похлопывая им себя по ноге.

Изображение снова покачнулось.

— Скажи своему папаше, чтобы он заткнулся и не высовывался, а то я засуну его в этот мешок. Он заткнётся — все заткнутся. Всё зависит от тебя. Поняла?

Экран переключился на комнату. Белая линия стала расти быстрее, всё больше приближаясь к тому уровню, когда девушку захлестнёт безграничный страх.

Когда камера вновь вернулась к изображению внутри шлема, Мариса находилась в спальне, в своей спальне, как я понял. Стояла ночь, мигала огоньком камера безопасности. Изображение моргнуло, и в тёмном пустом дверном проёме вырос мужчина в ковбойской шляпе. Рядом с ним стоял мешок, в котором было что-то тяжёлое.

— Принёс твоего папашу. Хочешь посмотреть?

— Уходи!

— Давай, взгляни!

— Оставь меня в покое!

— Слушай меня, Мариса Сорренто! Это ты виновата, что он здесь.

Мужчина подошёл к кровати, открыл мешок, и Мариса заглянула в его пугающую темноту.

Монитор переключился на комнату в подвале форта Эдема, которая снова осветилась мертвенной белизной. Всё сливалось, но я понял, что произошло. Марису захлестнул страх. Проводки ожили и зашевелились.

Всё это время она не двигалась, только стояла на коленях и молилась.

Я стоял в бомбоубежище, и по щекам у меня лились слёзы. От её смелости и беззащитности раскалывалось сердце.

Когда монитор погас и девушка пропала, я почувствовал себя ещё более одиноким и поклялся, что немедленно уйду из подвала миссис Горинг. Отправлюсь к лифту, спущусь к комнате номер 5 и заберу Марису из этого ужасного места. Пусть меня останавливают — я как-нибудь прорвусь.

Повернувшись к двери, я понял, что что-то пошло не так, совсем не так, как я предполагал. Дверь в бомбоубежище странно дрогнула, словно под порывом сильного ветра. Большие неуклюжие наушники неожиданно сжали голову почти до боли. Из-за двери вышла миссис Горинг; лицо у неё было чрезвычайно озабоченным, как будто сейчас должно произойти нечто очень важное.

В следующую секунду она заговорила; резкий голос без труда проник через наушники:

— Пора и тебе вылечиться, Уилл Бестинг!

Повариха со всей силы захлопнула дверь, и я свалился на кровать. Воздух в бомбоубежище стал гораздо теплее, свет погас. Я отчаянно зашарил рукой по стене, отыскивая выключатель.

Но тут освещение включилось снова — кроваво-фиолетового оттенка, — и я наконец понял, что попался. До меня вдруг дошло.

Эти наушники подключены к стене тремя шнурами.

Это помещение — моя комната, только она расположена в подвале Бункера.

Меня сейчас будут лечить, хочу я того или нет.

6

Уилл

Позже я не переставал ругать себя за глупость. Каким же я оказался дураком и не замечал очевидного! Я видел только то, что хотел видеть, и потерял связь с реальностью.

Каждому подростку соответствовала своя комната, и моей комнатой было бомбоубежище. Каждый надевал на голову нечто, связанное с проводами и трубками. Мне подсунули наушники, большие и тяжёлые, и я надел их по собственной воле. Провода от шлемов шли к стене или к потолку комнаты; провода от наушников шли к стене с мониторами. Всех нас лечили под землёй, где никто не услышит криков, и я тоже оказался под землёй.

Труднее всего было признать тот факт, что миссис Горинг и Рейнсфорд знали обо всём с самого начала.

Они знали, где я прятался, и следили за каждым моим шагом. Это стало ясно с самого начала моей процедуры — она отображалась не на одном, а сразу на семи мониторах. У каждого из нас в шлеме был экран, на который выводились изображения и звуки; перед моими глазами было семь экранов, а на голове — наушники.

Сначала на центральном экране появилось устрашающее лицо Рейнсфорда, показанное с близкого ракурса. Раньше я видел его только издалека, на экранах, а теперь оно было близко и смотрело прямо на меня. Я не ожидал, что испугаюсь его настолько сильно.