Замерзшие поля - Пол Боулз

— Мама, — позвал он.

— Аа-а? — откликнулась та машинально, не глядя на него.

— А почему мистер Гордон живет у дяди Айвора?

Теперь она уже смотрела него — пугающе пристально.

— Что еще такое? — резко спросила она. И не успел он повторить вопрос, вдруг ответила спокойно: — Дорогой, разве ты не знаешь: ведь дядя Айвор — санитар. Как мисс Оливер, помнишь, которая за тобой ухаживала, когда ты болел гриппом? Только мужчина. Он мужчина-сиделка.

— А мистер Гордон болен?

— Да, — подтвердила она полушепотом. — Он очень больной человек, но об этом нельзя говорить.

— А чем он болен? — Дональд понимал, что специально ведет себя как маленький, надеясь узнать больше. Но мать уже говорила:

— Не знаю, зайчик. А теперь давай-ка на кухню. А то тут замерзнешь. Марш! Чтоб я тебя не видела!

Он хихикнул, убежал обратно на кухню, довольный, что установил существование тайны.

За ужином отец посмотрел на него через стол с той особой строгостью, которую приберегал для неприятных замечаний:

— А вы сегодня не были на улице, молодой человек. Вечером прогуляемся по дороге.

Тетя Луиза принесла с собой большой бокал бренди и за едой потягивала из него.

— Слишком холодно, Оуэн, — возразила она. — Он до смерти замерзнет.

Дональд понимал, что она хочет ему помочь, но предпочел бы, чтобы тетка промолчала. Если это начнут обсуждать, отец точно не забудет о прогулке.

— Слишком холодно! — усмехнулся отец. — В нашей маленькой семье несколько основных правил, и одно из них — он должен каждый день дышать свежим воздухом.

— А что, на Рождество нельзя сделать исключение? Всего на один день? — настаивала тетя Луиза.

Дональд не решался поднять взгляд, опасаясь увидеть отцовское лицо.

— Послушай, Луиза, — едко ответил отец. — Давай-ка ты займешься своими делами, а я своими. Так мы лучше поладим. — Потом, словно раздумывая, бросил: — Ты не против?

Тетя Луиза, перегнувшись над бабушкиной тарелкой к отцу Дональда, заговорила очень громко — так, что все перестали есть:

— Нет, я против! — воскликнула она. — Ты с утра до ночи изводишь ребенка. Это позор! Я не буду сидеть, сложа руки, и смотреть, как мучают мою плоть и кровь!

Бабушка и отец Дональда заговорили вместе.

— Луиза… — пыталась урезонить ее бабушка.

А отец крикнул:

— У тебя никогда не было детей. Ты ничего не смыслишь в воспитании.

— Зато я знаю, когда человек упертый эгоист, — заявила тетя Луиза.

— Луиза! — с удивлением и легким упреком ахнула бабушка. Дональд не отрывал взгляда от тарелки.

— Я когда-нибудь приезжал в Ратленд, совал нос в твои дела и критиковал? Хоть раз? — спросил отец.

— Ну ладно вам, ладно, — встрял дядя Виллис. — Давайте не будем портить чудесное Рождество.

— Вот именно, — сказал дедушка. — Мы все счастливы. Давайте не говорить того, о чем потом пожалеем.

Но тетя Луиза не сдавалась. Она сделала большой глоток бренди и чуть не поперхнулась. Затем, все так же подавшись к отцу Дональда, продолжала:

— Что ты хочешь сказать, «приехал в Ратленд и критиковал»? А что критиковать в Ратленде? Там что-то не так?

Какой-то миг отец Дональда не отвечал. Казалось, что в эту секунду все хотят что-то сказать, но не могут. Короткую паузу нарушил отец Дональда, заговоривший странным, мягким голосом, и Дональд сразу узнал злобную пародию на дядю Айвора:

— Ах, нет! В Ратленде даже распутицы не бывает!

Внезапно мать Дональда одновременно швырнула салфетку на стол и гневно оттолкнула стул. Вскочила и выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь. Никто не произнес ни слова. Дональд замер, не решаясь поднять глаза, не смея даже дышать. Затем понял, что отец тоже встал и идет к двери.

— Оставь ее в покое, Оуэн, — сказала бабушка.

— А ты не суйся, — ответил отец. Ступеньки скрипели, пока он поднимался. Все молчали, только бабушка попыталась встать.

— Я иду наверх, — объявила она.

— Бога ради, Эбби, сиди спокойно, — сказал ей дедушка. Бабушка откашлялась, но не встала.

Тетя Луиза сильно раскраснелась, все лицо у нее подергивалось.

— Омерзительно, — сказала она глухим голосом. — Просто омерзительно.

— Мне хотелось дать ему по морде, — призналась тетя Эмили. — Вы слышали, что он мне сказал, когда мы получали подарки? — Поймав взгляд дяди Грега, тетя Эмили умолкла. — Что ж такое, Дональд! — воскликнула она бодро. — Ты почти ничего не съел. Ты что, не голоден?

Он представлял, как в спальне наверху отец выкручивает матери руки и трясет ее, чтобы она посмотрела на него. Но она отворачивается, и отец бьет ее, сбивает с ног, колотит — как можно больнее — по всему телу. Дональд поднял голову.

— Не очень, — ответил он.

Без предупреждения заговорил мистер Гордон; в руке он держал стакан и разглядывал его, вертя перед собой.

— Семейные ссоры, — вздохнул он. — Привычное дело. Напоминает мое детство. Теперь мне кажется, мы никогда не обходились за столом без свары, хотя ведь иной раз все-таки поругаться стоит. — Он опустил стакан. — Ну, все они уже умерли, слава богу.

Дональд быстро бросил взгляд на мистера Гордона — словно видел его в первый раз.

— Снег идет! — с восторгом вскричала бабушка. — Смотрите, снег идет. Я ведь знала, что до вечера будет снег. — Она не хотела, чтобы мистер Гордон продолжал.

Тетя Луиза всхлипнула, встала и пошла на кухню. Дядя Айвор направился за ней.

— Смотри-ка, Дональд! У тебя вилочка! — крикнула тетя Эмили. — Съешь мясо, мы ее повесим сушиться над плитой, а завтра будем на ней гадать. Разве не здорово?

Дональд взял косточку и стал сжевывать полоски приставшего к ней белого мяса. Аккуратно очистив ее, слез со стула и понес кость на кухню.

Там было очень тихо, на плите пыхтел чайник. Падающие снежники за окном казались темными от белизны вокруг. Тетя Луиза, согнувшись, сидела на табуретке со скомканным платком в руке, а дядя Айвор склонился над нею и что-то очень тихо говорил. Дональд положил косточку на полку у раковины и хотел было уйти на цыпочках, но дядя Айвор его заметил.

— Хочешь, пойдем вместе в курятник? — предложил он. — Мне нужен десяток яиц, возьму с собой в Ратленд.

— Пойду пальто надену, — сказал Дональд. Ему не терпелось уйти, пока не спустился отец.

Тропинка, ведущая к курятнику на холме, была не расчищена, а притоптана. Новый снег заметал следы; кое-где их уже было не видно. Дядя Айвор вошел в курятник, а Дональд замер и задрал голову, пытаясь поймать снежинки ртом.

— Входи и закрой дверь. Все тепло выпустишь, — сказал ему дядя Айвор.

— Иду, — отозвался Дональд. Он перешагнул порог и захлопнул дверь. Внутри воняло. Когда дядя Айвор подошел к курам, те вяло, недоверчиво заквохтали.

— Скажи мне, Дональд… — начал дядя Айвор, ощупывая солому.

— Что?

— Твоя мама часто выбегает из комнаты и захлопывает дверь вот так, как сегодня?

— Бывает.

— А почему? Твой папа нехорошо себя с ней ведет?

— Ну, — промямлил Дональд, — они ссорятся.

Он чувствовал себя неуютно.

— Да, очень жалко, что твой папа вообще женился. Было бы лучше для всех, если бы он остался холостяком.

— Но ведь тогда я бы вообще не родился, — воскликнул Дональд, не понимая, всерьез ли говорит дядя Айвор.

— Да уж надеемся, что нет! — дядя Айвор вытаращил глаза, скорчив дурацкую рожу. Теперь Дональд понял, что это какая-то шутка, и рассмеялся. Дверь распахнулась.

— Дональд! — взревел отец.

— Что случилось? — спросил он чуть слышно.

— Иди сюда!

Дональд, заплетаясь, направился к двери; его отец неуверенно вглядывался в темноту.

— Что ты там делаешь? — спросил он.

— Помогаю дяде. Айвору искать яйца.

— Пффф!

Дональд шагнул на улицу, и отец захлопнул дверь.

Они двинулись по дороге к ферме Смитсонов. Отец шел следом и тыкал ему в спину, приговаривая:

— Выше голову. Грудь расправь! Хочешь быть сутулым? Сам не заметишь, а уже начнется искривление позвоночника.

Когда, изрядно отойдя от дома, они оказались там, где сбившиеся деревца подобрались к дороге, отец остановился. Огляделся, наклонился, набрал пригоршню свежего снега и скатал в тяжелый снежок. Затем швырнул его в довольно высокое дерево в стороне от дороги. Снежок разлетелся, оставив белую отметину на темном стволе.

— Ну-ка посмотрим, ты попадешь? — сказал он Дональду.

Может, тут ждет волк — где-нибудь прячется в непроглядном мраке чащи? Очень важно не разозлить его. Если отец хочет испытать судьбу и швырять снежки в лес, пусть себе, а Дональд не будет. Тогда, быть может, волк поймет, что хотя бы он — его друг.

— Ну давай, — сказал отец.

— Нет. Не хочу.

С притворным изумлением отец переспросил:

— Да ну? Не хочешь? — Но тут его лицо стало опасным, а голос хлестнул, как плеть. — Ты будешь делать, что тебе говорят?