Молния - Дин Кунц

Почему бы и нет? Карл и Нина обожали детей. Их любви с избытком хватит для кучи детей, для целой сотни.

– Шейн, – сказала она вслух, – ты гений.

Она пошла на кухню и приготовила еду, чтобы взять к себе в комнату. Она налила стакан молока, разогрела в духовке булочку с шоколадом, достала из холодильника яблоко, и все время обдумывала, как заговорить с Доквайлерами о сестрах-двойняшках. Идея казалась ей вполне осуществимой, и она не могла обнаружить в своем плане ни сучка ни задоринки. С полными руками она плечом открыла дверь из кухни.

Угорь поджидал ее в столовой; он схватил ее и с такой силой швырнул об стену, что у нее перехватило дыхание. Яблоко и шоколадная булочка слетели с тарелки, тарелка выскочила у нее из руки, он выбил стакан молока из другой, и тот со звоном разбился об обеденный стол. Он снова схватил ее и снова швырнул об стену; боль пронзила ей спину, зрение затуманилось, но ей нельзя было терять сознание, и она цеплялась за него из последних сил, хотя все ее тело кричало от боли, не хватало дыхания, она плохо соображала.

Где же ты, мой хранитель? Где?

Шинер придвинул свое лицо к ее лицу, ужас обострил до предела ее чувства, и она с особой ясностью увидела каждую деталь его искаженной бешенством физиономии: все еще багровые швы в том месте, где ему пришили обратно ухо, черные точки в складках у носа, следы от юношеских прыщей на мучнистого цвета коже. В его зеленых глазах не было ничего человеческого, это были лютые и свирепые глаза дикой кошки.

Вот сейчас хранитель оттащит от нее Угря и убьет его на месте. Сейчас. Немедленно.

– Теперь ты попалась, крошка. – Его пронзительный голос был голосом маньяка. – Теперь не вырвешься, и ты мне скажешь, кто был этот гад, который меня избил. Я ему оторву голову.

Он держал ее за руки выше локтей, и его пальцы больно вцепились в тело. Он поднял ее с пола до уровня своего лица и прижал к стене. Ее ноги болтались в воздухе.

– Кто он, эта сволочь? – Он был очень сильным для своего роста. Он оторвал ее от стены и вновь ударил о нее, не опуская на землю. – Скажи мне, детка, или я оторву тебе ухо!

Сейчас. Он может появиться в любое мгновение.

Боль пульсировала в каждой клетке ее тела, но она сумела втянуть воздух в легкие, хотя этот воздух был его дыханием, вонючим и тошнотворным.

– Отвечай мне, детка.

Она умрет, ожидая помощи ангела-хранителя. Она лягнула его в ширинку. Это было точное попадание. Он стоял, широко расставив ноги, он не привык, чтобы девочки оказывали сопротивление, поэтому удар был для него полной неожиданностью. Его глаза расширились, на секунду приобрели почти человеческое выражение, и он издал придушенный вопль. Он отпустил руки. Лора полетела на пол, а Шинер попятился, потерял равновесие, упал спиной на обеденный стол, а оттуда на пол, где скорчился на боку на китайском ковре.

Почти парализованная болью, шоком и страхом, Лора не могла подняться на ноги. Ватные ноги. Тряпичные. Тогда ползи. Она еще могла ползти. Прочь от него. Изо всех сил. К арке гостиной. В надежде, что там она сможет подняться на ноги. Он ухватил ее за левую щиколотку. Она попыталась вырваться. Не вышло. Ватные ноги. Шинер вцепился в нее. Холодные пальцы. Как у трупа. Он тонко, пронзительно подвывал. Псих. Она попала рукой в мокрое пятно на ковре. Увидела стакан. Верхушка стакана была разбита. Тяжелое дно ощетинилось острыми зазубринами. На них еще висели капли молока. Угорь, все еще хватавший ртом воздух и скорчившийся от боли, держал ее уже за вторую щиколотку. Извиваясь, рывками, он старался добраться до нее. Он по-прежнему тонко подвывал. Как щенок. Сейчас навалится на нее. Придавит к земле. Она схватила разбитый стакан. Поранила палец. Не почувствовала боли. Он отпустил ее щиколотки, чтобы обнять за бедра. Она выкрутилась и перевернулась на спину. Как если бы она была угрем. Выставила навстречу разбитый стакан; не для того чтобы ударить, чтобы напугать. Но он уже опускался, падал на нее, и три стеклянных острия вонзились ему в горло. Он попытался откинуться. Схватился за стакан. Зазубрины, отломившись, застряли у него в горле. Давясь, задыхаясь, он прижал ее к полу своей тяжестью. Кровь текла у него из носа. Она попыталась вывернуться. Его ногти царапали ее тело. Он тяжело придавил коленом ее бедро. Она почувствовала его рот у себя на горле. Слегка прикусил кожу. В следующий раз, если она позволит, отхватит кусок побольше. Она забилась под ним. Дыхание свистело и булькало в его изуродованном горле. Она вывернулась. Он сделал попытку ее поймать.

Лора ударила его ногами. Ноги теперь работали лучше. Это был верный удар. Она поползла к гостиной. Ухватилась за деревянную арку. Поднялась. Обернулась. Угорь тоже стоял на ногах, вооружившись, как палицей, стулом. Он размахнулся. Она увернулась. Стул с грохотом ударил по раме арки. Шатаясь, она вошла в гостиную, двинулась к прихожей, к выходу, к спасению. Он швырнул в нее стул. Удар пришелся по плечу. Она упала. Несколько раз перевернулась. Взглянула вверх. Он навис над нею, схватил за левую руку. Ее силы убывали. Тьма заволакивала глаза. Он схватил ее за другую руку. Конец. Если бы осколок стекла в горле не перерезал еще одну артерию. Внезапно кровь хлынула у него из носа. Огромной отвратительной массой он свалился на нее. Он был мертв.

Она не могла двинуться, вздохнуть, с трудом сохраняла сознание. Сквозь свои нервные всхлипывания она услышала звук открываемой двери. Шаги.

– Лора! Ты дома? – Это был голос Нины, сначала оживленный и радостный, потом пронзительный от ужаса. – Лора? Боже мой, Лора!

Лора попыталась столкнуть с себя мертвое тело, но это удалось ей только наполовину, зато теперь она могла видеть Нину в арке передней.

На мгновение шок парализовал женщину. Не веря своим глазам, она смотрела на кремово-розовую и зеленую, как морская волна, комнату: изысканный декор дополняли многочисленные алые пятна. Взгляд ее фиалковых глаз вновь обратился к Лоре, и она вышла из оцепенения.

– Лора, Боже мой, Лора! – Она сделала три шага вперед, остановилась как вкопанная и склонилась, обнимая себя, как будто получила удар в живот. Она издала странный звук: «Ух, ух, ух, ух, ух». Попыталась выпрямиться. Ее лицо исказилось. Она не могла стоять прямо, свалилась на пол и смолкла.

Не может быть, чтобы это случилось. Это несправедливо, несправедливо.

Испуг и любовь к Нине придали Лоре новые силы. Она выбралась из-под Шинера и быстро поползла к приемной матери.

Нина казалась безжизненной. Ее прекрасные глаза были открыты, но смотрели невидящим взором.

В поисках пульса Лора положила свою окровавленную руку на шею Нины. Ей показалось, что она его нашла. Слабое, неровное биение.