Эвритмическая работа с Рудольфом Штейнером - Татьяна Киселева

1918–1919: Шаг в общество

В конце 1918 года, после того как прошли представления упомянутых сцен из «Фауста», мне все чаще стали приходить мысли о том, что я выполнила свою задачу в Дорнахе. Я говорила себе: "В Дорнахе сейчас достаточно хороших эвритмисток, прошедших образование, они могли бы сами между собой распределить часы, мне же нужно отойти от преподавательской деятельности и участия в сценических постановках и заняться чем — то другим". Я казалась себе такой односторонней, такой ни в чем не сведущей, оторванной от жизни и без глубокого понимания людей, которые трудятся в самых различных областях и вынуждены выполнять для других тяжелую, грубую работу. Я поговорила об этом с Марией Штейнер вследствие чего она пригласила меня к себе, чтобы я за ужином могла рассказать Р. Штейнеру об этих своих намерениях. Р. Штейнер спросил меня, чем же я хочу заняться. Я ответила, что это пока мне не совсем ясно, но что мне все чаще приходит идея делать что — то практическое, например, работать на фабрике. На что Р. Штейнер возразил, что мое здоровье не позволит мне выполнять тяжелую физическую работу. В тот вечер было решено расширить круг нашей эвритмической деятельности, а именно, вывести эвритмию в мир. "Выход в открытое море" должен был состояться вначале в театре Цюриха. Так наш кораблик покинул тихие заводи Дорнаха и отважно, смело, несмотря на угрозы подводных камней и морских глубин, отправился в свое первое плавание, сначала в ближайшие, а потом во все более отдаленные уголки мира..

Цюрих, 24 февраля 1919

Первое эвритмическое представление должно было состояться в конце 1918 года в "Павлиньем театре", но было перенесено на 24 февраля 1919 года. Швейцарский художник Вало фон Май, который был глубоко связан с эвритмией, сделал по поручению Р. Штейнера цветной рисунок для программы выступления и для большого плаката, который появился на улицах Цюриха, в книжных магазинах и общественных заведениях за несколько дней до представления. Благодаря сильному, интуитивному таланту Вало фон Май смог передать в своем произведении глубокий спиритуальный аспект этого события, этого вступления новорожденного, духовного искусства движения в поток культурной жизни человечества. Редко я видела Р. Штейнера таким сияющим, как в тот день, когда он появился в Столярной мастерской с полученным плакатом в руке, показал его нам и выразил свое удовлетворение от замечательного произведения искусства.

Перед представлением в "Павлиньем театре" Р. Штейнер произнес короткую речь об идеях, которые лежат в основе эвритмического искусства. Мария Штейнер декламировала все поэтические произведения. Многочисленная публика с интересом следила за этим первым представлением, в большинстве своем, доброжелательно. Первые номера программы воспринимались в атмосфере напряжения и мертвой тишины, которые были вызваны большой неожиданностью: дело в том, что первым номером программы были "Слова к духу и любви" из третьей картины драмы — мистерии "Врата посвящения" Р. Штейнера — Сияет света творческая сущность… с затактом и послетактом ТIАОАIT, положенные на музыку Леопольдом ван дер Пальсом. Название «Слова к духу и любви» были даны Р. Штейнером для программы представления. Текст мы должны были представить в аполлонических формах и только во время пауз, которые Мария Штейнер использовала для взятия дыхания, рывком ("швунгом") проходить нужный путь, проделывая при этом соответствующий гласный: быстрее, подвижнее и все же без суеты — именно так, по замыслу Р. Штейнера, должны были выполняться эти переходы. Третьим номером программы был танец планет: ("Сияет солнце…"). Такое начало представило публике глубокую, настоящую сущность эвритмии как мистериального искусства нового времени. После этих первых номеров последовали громкие, восторженные аплодисменты, которыми публика приветствовала и признавала наше новое начинание, которое так отличалось от всего, что до сих пор можно было увидеть в области танцевального искусства.

Цветные рисунки Вало фон Мая для программы и плаката первого эвритмического представления в Цюрихе в 1919 году

По мнению Р. Штейнера, Вало фон Май (1879–1928) полностью ухватил суть события.

На картине видно, как все пришло в движение. Новорожденный ребенок под именем «эвритмия» вызвал сильную реакцию: с одной стороны, восхищенное созвучие — ликование звучащего светлого мира; с другой стороны, смятение — переполох испуганных темных сущностей. Крупная розовая фигура прижимает к сердцу ребенка "эвритмию". Первое, что можно заметить под ребенком, — человеческая фигура, эвритмически представляющая звуки затакта T1 АОАIТ: это первое, что видели и зрители представления в Цюрихе.

В своем предисловии к книге "Эвритмия как видимая речь" Мария Штейнер пишет следующее:

"…После нескольких лет непрерывных упражнений и выступлений перед единомышленниками исполнители эвритмии представили свое искусство широкой публике. Это произвело сильное воздействие: публика разделилась на восторженных поклонников и страстных недоброжелателей. Никто не остался равнодушным. Новому искусству угрожал остракизм культурных властей; представители прессы в основном получали задания писать негативные отзывы об эвритмии, хотя они сами часто признавались, что были ее поклонниками. Многие представители других искусств были глубоко взволнованы, часто и агрессивно — ироничны. Соратники по реформаторским устремлениям чувствовали угрозу для своих хитроумных систем со стороны незнакомой, но жизнеспособной силы. Непредвзятые зрители благодарили Бога за возникновение такого чистого и благородного искусства. Дети чаще всего спрашивали, не ангелы ли это, о которых им рассказывали, и восторженные "ахи" и "охи" часто красноречиво свидетельствовали в пользу таких впечатлений. В трясине нашей современной цивилизации это искусство действовало как свет и пламя; шипели и приходили в ярость некоторые темные ночные птицы — как прошедшие через очищение вздыхали те, кто хотел вырваться из низости нашей культуры. Дух проложил себе дорогу в искусстве и действовал очищающе и оживляюще[33].

Программа для Цюриха

Это был один из самых великих и радостных дней в моей жизни — судьбоносный день. Преисполненная глубокой благодарности, я с уверенностью чувствовала, что многие люди, собравшиеся в театре, уже давно испытывают тоску по нашему новому искусству и в большей или меньшей степени ждут появления одухотворенного танца. И мне показалось, что многие из них вышли после нашего представления с чувством облегчения, радости, неся в душе надежду.