Химера. Последний поход (СИ) - Кузиев Эд

Слеповато щурясь и освещая себе факелом, на зов вышли старейшины. Чинно и спокойно, как того велит статус. Сгорбленные возрастом, согнутые невзгодами, но тем не менее, уважительно поклонились знаку септа на руке. Дедушка Тит на меня смотрел бесцветными глазами, пряча боль и стыд, и не узнавал меня.

— Добрый вечер, септорий. Чем мы можем быть полезны? — отозвался Гория, первый среди равных.

— Милостью Службы Храма и Церкви, во славу Отца и Матери. Воины передают следующее добро для процветания и честного труда. Топор столяра- одна штука, Пила о двух рук. Одна штука. Молот малый. Молот кузнечный, Зубило и клинья, набор ножей. — Я отвлекся от перечисления добра, пытаясь понять, кого моя семья потеряла. Сестру? Тогда почему двери раскрыты и где маменька? Богарда? Тогда почему не видно остатков погребального костра и братья не несут траур у камня поселения? — Зерно разное один пуд. Соль и крючки для рыбной ловли.

— Благодарим службу септориев за заботу и защиту. Низко кланяюсь за дары, что помогут крепче встать на ноги. Ваш голос мне знаком, но глаза мои меня подводят. Назовись брат во Храме.

— Это мой внук, что призван на службу. Босик. — хрипло ответил за меня дедушка.

— Моё имя, брат Храма и Церкви, Светоч путеводный Босик, уважаемый старейшина Гория. — полным именем назвался я.

— Вот как. Не забыл свои корни. Что же мы стоим, как нерадивые хозяева. Позволь угостить вас, чем богаты.

— Мирон, ты с нами или отдохнешь в корчме?

— Пожалуй, не буду мешать вашим разговорам. Я на постой. Нужно ещё лошадку пристроить. В общем жду тебя утром, там и встретимся. — отозвался возничий. Перехватил за вожжи лошадку

— Какие вести у вашего поселения? Все ли спокойно, как охота?

— Мы никогда не роптали на свою долю, септорий. Год подходит к концу, а о новом ничего не известно. Вот перезимуем, тогда можно подводить итоги. С милости вашей службы, сможем с новыми надеждами глядеть вперёд. Может даже разобьем огород и укрепим гать. Загадывать наперёд бессмысленно, все в руках Отца и Матери. Пойдёмте в дом, нечего о серьёзных делах на улице говорить.

Гория развернулся и, светя под ноги факелом, направился в контейнер. Остальные последовали за ним, лишь Мрак нерешительно топтался у порога. Похлопав по спине великана, дед Тит пригласил его зайти. Под потолком чадила масленка бросая красноватый свет на поминальный стол. Надломленная травяная лепешка, щедро посыпана сушенными грибами, вечный спутник погребения еловые ветви повязанные красной лентой. Как наш стол, когда бабку Агафью сожгла лихорадка.

— По ком помин? — устав кружить вокруг да около, в лоб спросил Старейшин.

— В моей семье потеря, отправилась к Матери-Земле моя отрада. Пусть не знает горести и голода. Отмучилась. Просила на последок, вспоминать её, когда пойдёт дождь. — со слезами в голосе, прошептал дедушка.

— Сестричка не любила дождь, она любила солнце. — ошеломленный новостью, голос дал петуха.

— Я про свою дочь, Стеллу. — поправил меня старик.

— Как… Как это случилось и где сейчас все остальные?

— Твой выродок-отец в корчме, выжигает последние чешуйки. С ним же и твои непутевые братья. Кошью пристроил в учительскую комнату. Там есть за ней присмотр. Трав так никто и не купил для неё. Когда первая деньга за твой призыв пришла, доченька моя аж руки отпустила, перестала пошивом промышлять да и Богард, чтоб его лихоманка забрала, вместо того, чтобы справить хорошую одежду или инструмент для промысла, стал жить на широкую ногу, а всем говорил, что со дня на день в городище вся семья переедет. В тот вечер, Стелла ждала Богарда, что должен был вернуться с городища. Еду наготовила, при живом охотнике в корчме мясо покупала, позор… — дедушка сморщился, будто кислятину проглотил, а затем продолжил выливать на меня грязные подробности. — Еда уже остыла, как и очаг. Она сомлела и уснула с открытой дверцей. Меня она отправила в общинный дом, а Кошью взяла на постой учительница. Видать хотела тёплый вечер сделать. Два твоих брата были в корчме и все знали, что их папенька в городище не поехал, а пил бражку, как свинья, а после променял мою кровиночку и тёплую встречу на Блудницу Марту. Утром в вымороженный дом пришли сыновья и притащили Богарда. А Стелла с тех пор и болела, пока девять дней назад не ушла за Грань. Трав ей никто не купил, не нашли ни денег, ни времени до травницы дойти. Зато каждый день пьют, скорее бы сдохла эта скотина, может хоть братья вернутся к честному труду. Пока они набирают долги под твоё честное имя. Прости, внучок, что вывалил на тебя это все. Но каждый день, что Я видел пьяную рожу и угасающую дочь резало без ножа. Она уходила тихо, лишь изредка жалобно плакала и звала тебя. Не дело это, когда родители хоронят своих детей в мирное время. — дед спрятал лицо в ладонях, скрывая слезы. Старейшин стояли молча, позволяю Титу выговориться, хотя он нарушил многие правила.

— Помянем Мастерицу Стеллу. Чистой водой да крошкой хлеба. Вспоминать будем о ней, когда пойдёт дождь. Если ты вздумаешь судить их, то не нужно. Мать-Земля видела, Отец-Небо накажет. — посоветовал мне Гория.

— Босик, ты это, пойду Я. Тебе наверное побыть нужно одному, Зверя сдержать. — отозвался Берендей.

— Нет, Мрак. Я зверем не одержим. Моя вера мне опора. Преломи со мной хлеб и помяни со мной мою кровь.

Молча и по очереди, каждый из присутствующих на помине, отломил от лепешки кусок, макнул в воду и вкусил.

— Теперь вопрос о ночлеге. Можешь выбрать любой дом для себя и соратника. — вернул меня из моих мыслей Гория.

— Прошу позаботиться о моем ученике. Накормите и уложите в тепле. Я хочу побыть с сестрой, боюсь, что второй побывки мне не дадут. Прощайте, старейшины. Да прибудет с вами милость Отца и Матери. Да увидите вы полный рассвет.

— Прощай, септорий. Не поминай нас со злом.

— Лёгкой ночи, септ.

— Прощай, внук.

***

Оглядев на прощанье осиротевший контейнер, Я глубоко вздохнул, перекинул через плечо суму и направился знакомой дорогой в учительскую комнату. Судя по узкой и заснеженной тропке, за знаниями никто не спешил. Уже на пороге Я замялся, вспоминал, что хотел низко кланяться за знания, а теперь вот и за сестрёнку нужно. Собравшись с духом, коротко стукнул по маленькому оконцу. Изнутри щёлкнула щеколда, открывая скрипучую дверку. Слеповато щурясь со свету, вышла учительница.

— Кого там на ночь глядя принесло?

— Доброй ночи, Марья- хранительница знаний. Это Я, Ваш ученик Босик. Пришёл низко поклониться за Ваш труд и, если позволите, повидать сестру.

— Ты возмужал и окреп, но все те же умные и печальные глаза. Конечно проходи, мой лучший и прилежный ученик. Я поставлю на огонь воду, заварить отвар.

— Значит Я вовремя. У меня тут травы с юга, они подписаны где какая. Половину уже не помню, но есть подсказка на листе, как лекарство готовить. И… От всего сердца благодарю за оказанную заботу о моей сестре.

— Да зайди ты уже, выморозишь дом. — кутаясь в платок, произнесла хранительница знаний.

****

Лачуга казалось меньше, при внимательном осмотре понял причину. Комнату делила занавеска, за которой приютилась кроватка, на которой спала Кошья. Подойдя к сестричке, привычно положил ладонь ей на лоб, проверяя нет ли жара. Горячки не было, да и в целом, сестричка выглядела лучше, чем Я её запомнил.

— Давно она у Вас живёт? — спросил Марью.

— Почти месяц. Сначала Стелла все побивалась её забрать, но сама была плоха. Мы с ней сговорились, что как она поправиться, тогда и вернет. — женщина поправила платок, разлил отвар по деревянным чашкам и продолжила.:-НО… После тризны, я подходила к твоему отцу, а он лишь отмахнулся от меня. Сегодня помин. Ты не думай, мне не в тягость. Я сама всегда мечтала о ребёночке. Не судьба… А тут не было бы счастья, да несчастье помогло. Старейшина Тит, на правах старшего в семье, разрешил мне оставить Кошью и заботиться о ней. Уже седмицу, как я называю её доченькой, а она меня по прежнему Марьей. Время лечит, может и Я когда-нибудь стану для неё маменькой.