Голодная бездна. Дети Крылатого Змея - Карина Демина

Несправедливо.

Почему весь шлак слабостей достался людям? Джонни почти догадался. Вчера.

Сейчас.

Если он выпьет, то узнает правду… конечно! Поэтому он вчера и…

…нет, сначала был Мэйнфорд… или не было? Дом…

Джонни зарычал и ударился лбом о стену. Как ни странно, но боль слегка отрезвила. Надо позвать на помощь… позвонить… кому и куда?

Надо…

…Кохэн…

…сказать… что сказать?

Ничего нельзя говорить нелюдю. Они все пьют силы из людей. Ну конечно! В этом дело! Они волки, а человечество — стадо, с которого волки кормятся.

Джонни зажал рот рукой, сдерживая смех. Как же он раньше-то не понимал?

Или понимал?

Надо выпить…

…нельзя пить. Разум должен оставаться ясным. Вчера он встречался с Мэйнфордом… зачем? Он что-то обещал. Он не помнит, сдержал ли слово. И если нет, то хорошо. Мэйнфорд терпеть не может неисполненных обещаний. И пришлет кого-нибудь проверить, что произошло. А Джонни…

— Все будет хорошо, — раздался ласковый голос.

И Джонни обернулся.

— Кто здесь?

Никого.

Ничего.

— Все будет…

Чудовище сидело в коридоре. На полу. Оно куталось в драное пальто, то самое, под которым Джонни прятался в детстве.

Не прятался! Грелся.

И чудовищу тоже было холодно. Естественно. Кожные покровы тонки, а судя по тому, что сквозь кожу просвечивают сосуды и кости, и жировая прослойка почти отсутствует.

— Правильно, — кивнуло чудовище. — Не надо бояться.

Его? Джонни разглядывал существо, удивляясь тому, до чего прав был, предсказав его обличье. Явные признаки рахита. Кости тонки. Грудная клетка бочкообразной формы, но сплющенная с боков. Изогнутый позвоночник. Впалый живот.

Характерная синюшность вокруг безгубого рта.

Зубы треугольные, ровные, без дифференциации на резцы, клыки и жевательные. Нос сплющен, а надбровные дуги тяжелы, за ними и глаз не разглядеть. Впрочем, в полной темноте, где обитало чудовище, глаза являлись атавизмом. Оно должно было опираться на иные органы чувств.

Слух?

Чудовище любезно повернулось боком, позволяя разглядеть тончайшую пленку, натянутую на тонкий хрящ. Определенно, слухом оно обладало отменным. А вот зубы… зубы несколько смущали.

Разглядеть бы поближе.

А лучше бы отвезти этот экземпляр в лабораторию… мысль показалась разумной.

— Пойдешь со мной? — поинтересовался Джонни.

Если ему удастся заснять тварь, а лучше оставить ее в лаборатории… зафиксировать биологический материал… это будет сенсацией.

О Джонни напишут.

И не только в «Медицинском вестнике».

Новая раса? Разумная жизнь? Была ли она исконной для Нового Света? Или чудовище прибыло на корабле? В любом случае, вряд ли оно одно… да, сколь бы долго оно ни существовало, но единичные особи — это нонсенс. А вот малочисленная популяция…

…жаль, что популяционной биологией он не увлекался.

— Пойдешь со мной? — переспросило чудовище голосом Джонни. И протянуло бутылку. Тотчас мелькнула страшная мысль: а вдруг оно не существует? Вдруг рождено воображением Джонни и алкоголем?

— Пойдешь со мной, — чудовище вдруг оказалось рядом и набросило на Джонни пальто. В нос пахнуло ветошью и гнилью, кислыми огурцами, вонь которых пропитала подвал насквозь.

Галлюцинации.

Всего-навсего галлюцинации. Стресс и алкоголь — плохое сочетание. Надо пережить. Успокоиться. И верить, что Джонни рано или поздно выйдет из состояния делирия.

— Пей, — предложило чудовище, сунув в руку бутыль. — Пей и станет легче…

— Нет.

Чудовище прижало бутыль к губам Джонни. А оно оказалось сильным. Неправильно! Откуда взяться силам при рахите и скудном рационе?

Джонни не собирался пить.

Но сделал глоток. Закашлялся… и второй… и третий. Виски был несколько странным, но и… плевать… он купит себе шляпу, ту, с лентой. И кашемировое пальто.

Трость.

Авто.

— Конечно, — сказал кто-то.

Синтия?

— Ты умерла, — Джонни погрозил ей пальцем. — Не надо делать из меня идиота. Я сам присутствовал при вскрытии. Ты определенно умерла.

— И что с того? — Синтия дернула плечиком. — Джонни, не капризничай. Мы едем или нет?

Куда?

Ах да, конечно… авто стоит, сияет лаком и хромом, ждет, когда Джонни сядет за руль.

— Это просто галлюцинация… — Джонни прикоснулся к машине, надеясь, что она исчезнет. Но нет, он ощутил холодную гладкость полированного бока. И запах кожи, и еще чего-то, неприятного, прелого.

Духов Синтии.

— Если не хочешь, оставайся. Но это твоя мечта, — Синтия уже заняла свое место.

— Ты потаскуха.

— Что с того?

Она была хороша, в новом платье с пышной юбкой, с красным отложным воротником и крупными пуговицами. Шелковый шарфик на шее. Соломенная шляпка. И браслет из крупных красных камней.

— Садись, Джонни… нас ждут.

— Нет…

И все же он очутился за рулем.

— Не капризничай, дорогой, — Синтия коснулась губами щеки. — Ты ведь хочешь познакомить меня со своими родичами?

Он хочет вернуться.

В квартиру. И вспомнить, что произошло вчера… он ведь обещал Мэйнфорду… тот будет ждать, а если Джонни уедет…

— Не волнуйся, — тонкие пальчики Синтии легли на шею. — Никто и не заметит…

Неправда!

— Что ж ты такой упрямый? — пальцы были холодны.

Просто-таки ледяные.

И холод отрезвил. Джонни рванулся было, пытаясь отстраниться. Но Синтия не отпустила. Ее руки сдавили голову, а карминно-красные губы оказались близко. Слишком близко.

— Неужели ты не хочешь поцеловать невесту? Ну же, Джонни…

В лицо пахнуло формалином. Последнее, что он увидел, — плывущие черты лица Синтии. Или не Синтии, но твари, которая мимикрировала под человека. И Джонни почти узнал в кого.

…тело, растянувшееся на полу, больше не интересовало тварь. Она потянулась, широко зевнула, вывалив темный длинный язык. И язык этот скользнул по левой щеке, затем по правой, исчез в плоских ноздрях…

Тварь вздохнула.

Почти с сожалением. Почти по-человечески. Когтистые лапы ее обхватили стойку для зонтов. И тварь встала. Потопталась. Дернула шеей и поплыла. Бледное, словно из воска вылепленное тело ее менялось стремительно, но перемены не доставляли твари удовольствия.

Она шипела от боли.

И тонкие когти впивались в дерево, да и металлу доставалось…

Но и через боль тварь услышала, как щелкнул дверной замок. Она развернулась, готовая атаковать того, кто посмел нарушить их с Джонни уединение. Однако знакомый запах успокоил.

— Молодец, — мужчина в черном кашемировом пальто, будто вынырнувшем из мечты Джонни, стянул перчатку. — Заканчивай. Говорить можешь?

— Й-а…

Человеческое горло было неудобно. И тварь с трудом управлялась с излишне жесткими голосовыми связками, не способными издавать нормальные звуки.

— Не спеши, — мужчина присел рядом с телом. — А вот убивал ты его зря. Талантливый был парень.

Он закрыл мертвецу глаза.

— Сколько проблем из-за одной идиотки… надо было раньше отдать ее тебе…

Тварь заурчала.

И с хрустом распрямилась. Она вытянула руки, пошевелила пальцами, провела ими по лицу, знакомясь с ним наново. Потрогала уши, удивляясь тому, что люди настолько глухи. Сунула в рот. Тупые зубы тоже не радовали.

— Это ненадолго, — мужчина поднялся. — Скажи что-нибудь.

— Я… плохо… чувствовать… себя…

Каждое слово она не произносила — выплевывала. И мужчина поморщился. Если внешнее сходство было абсолютно, то речь…

— Плохо?

У твари даже вопросительные интонации вышли.

— Мне… время… принять, — палец ее уперся в висок. — В его голове много… путано… я не понимать, что он думал.

— Разберись. Времени у нас осталось не так много.

Тварь кивнула.

С каждым мгновеньем она все лучше обживалась в заемном теле. И запах его изменила, чтобы соответствовал оригиналу. Правда, обоняние людей было примитивно, но тварь не любила рисковать. Она отошла в сторонку, несколько неуклюже присела на табурет и пошевелила пальцами.

Мужчина же открыл дверь, впуская троицу в одинаковых костюмах.

— Приберитесь здесь.

Старший кивнул.

— Я… буду готов… — тварь дернула шеей, и та захрустела. Все-таки человеческое тело отличалось удивительной неподатливостью. И к этому тоже придется привыкать, как и к неудобной одежде. — Скоро. Я буду. Готов.

Теперь тембр его голоса почти соответствовал образцу.

— Уж постарайся.

— От… отп… отпустишь?

— Если сделаешь все правильно, — мужчина посторонился. — Идем. Не будем мешать. Я расскажу, что ты должен будешь сделать.

— Убить.

— Нет. Пока мы никого не убьем, — он подал руку, и тварь осторожно вложила в нее собственную, которую еще ощущала чужой. — Ты должен будешь поставить метку… маленькую метку… садись. И надень на себя что-нибудь.