Завещание - Джон Гришэм

Эвелин наложила на себя руки второго ноября пятьдесят девятого года, в пятый день рождения Рейчел. Она отправилась на окраину города в машине родителей и прыгнула с моста.

Некролог и история смерти Эвелин, появившиеся в местной газете, достигли офиса Троя в Нью-Джерси, были подшиты все в ту же папку и спрятаны.

О детстве Рейчел узнать удалось очень мало. Его преподобие и миссис Лейн дважды меняли место жительства: сначала из Калиспелла переехали в Батт, потом из Батта — в Хелену. Священник умер от рака, когда Рейчел было семнадцать лет. Она была его единственной дочерью.

По причине, которую знал только сам Трой, он решил вторично вторгнуться в ее жизнь, когда она оканчивала школу. Быть может, он испытывал чувство вины. Вероятно, беспокоился о дальнейшем образовании дочери. Рейчел знала, что она приемный ребенок, но никогда не интересовалась настоящими родителями.

Подробности неизвестны, но летом семьдесят второго Трой встретился с Рейчел. Через четыре года она окончила университет в Монтане. Далее начинаются сплошные пробелы в ее биографии, которые не удалось заполнить, несмотря на предпринятые усилия.

Нейт подозревал, что рассказать всю правду об их отношениях могли только два человека. Один из них мертв. Другая живет где-то здесь, на берегу одной из тысячи рек, как настоящая индианка.

Он попытался пробежаться, но уже через квартал отказался от этой затеи из-за боли. Даже идти ему было довольно трудно. Мимо проехали две машины, люди, сидевшие в них, махали ему руками. Сзади послышался и стал стремительно нарастать какой-то гул. Он накрыл Нейта прежде, чем тот успел что-либо сообразить. Жеви резко нажал на тормоза рядом с тротуаром.

— Бум диа! — завопил он, перекрывая рев мотора.

— Бум диа, — кивнул в ответ Нейт.

Жеви повернул ключ зажигания — мотор заглох.

— Как вы себя чувствуете?

— Все болит. А ты?

— Никаких проблем. Девушка в отеле сказала, что вы бегаете. Давайте покатаемся.

Поездке в автомобиле с Жеви Нейт предпочел бы мучительный бег, однако сейчас улицы были почти пусты, поэтому можно было рискнуть.

Они проехали через центр. Жеви, как обычно, игнорировал сигналы светофора и знак «стоп», не смотрел по сторонам и на бешеной скорости пролетал перекрестки.

— Я хочу показать вам судно, — бодро сказал он. Если у него что-нибудь и болело после злосчастного падения самолета, то он не подавал виду. Нейт кивнул.

На восточной окраине города, у крутого берега, имелось нечто вроде причала. Вода здесь была мутной, на поверхности растеклись пятна мазута. На волнах печально покачивались суденышки, являвшие собой жалкое зрелище, — некоторые были заброшены за негодностью много лет назад, другими пользовались крайне редко. Два из них, несомненно, предназначались для перевозки скота: их палубы были разделены на грязные деревянные загоны.

— Вот оно! — воскликнул Жеви, указывая куда-то на реку.

Припарковав машину, они спустились на берег. Здесь стояло несколько рыболовецких суденышек — маленьких, с низкой осадкой. Их хозяева то ли только что приплыли, то ли собирались отплывать, Нейт так и не понял. Жеви заорал что-то, обращаясь к двоим из них, и те ответили ему, судя по всему, какой-то шуткой.

— Мой отец был шкипером, — пояснил Жеви. — Я здесь торчал дни напролет.

— А где он теперь? — спросил Нейт.

— Он утонул во время шторма.

Так, прекрасно, мысленно отметил Нейт. Значит, ураганы настигают здесь людей как в воздухе, так и на воде.

Прогнувшийся кусок фанеры был переброшен с берега на их корабль. Они остановились, чтобы полюбоваться своим судном, носившим название «Санта-Лаура».

— Ну, как она вам нравится? — спросил Жеви.

— Не знаю, — ответил Нейт. Это было, разумеется, лучше, чем судно для перевозки скота. На корме кто-то стучал молотком.

Даже если нанести слой свежей краски, это вряд ли существенно поможет, подумал Нейт. Судно имело по крайней мере шестьдесят футов в длину, две палубы и мостик, к которому вели ступеньки. Оно оказалось больше, чем ожидал Нейт.

— Это судно арендовано только для меня? — спросил он.

— Так точно.

— Других пассажиров не будет?

— Нет. Только вы, я и один палубный матрос, который умеет готовить.

— Как его зовут?

— Уэлли.

Фанера затрещала, но не сломалась. Когда они прыгнули на борт, судно немного осело. На носу стояли в ряд емкости с дизельным топливом и питьевой водой. Через открытую дверцу, преодолев две ступеньки, они попали в каюту, где имелось четыре койки с тонкими матрасами из поролона, застеленными белыми простынями. Потолок нависал низко, иллюминаторы были задраены. Нейта чрезвычайно огорчило отсутствие кондиционера. Каюта накалилась, словно печь.

— Мы достанем вентилятор, — пообещал Жеви, прочитав его мысли. — Когда корабль двигается, здесь не так душно.

В это верилось с трудом. Протискиваясь боком в узких проходах, они обследовали все судно: кухню с раковиной и пропановой плитой, машинное отделение и, наконец, маленькую ванную комнату. В машинном отделении голый по пояс суровый мужчина, истекающий потом, смотрел на зажатый в руке гаечный ключ так, словно тот его смертельно обидел.

Жеви знал этого человека и все же умудрился сказать что-то не то — машинное отделение вмиг огласилось руганью. Нейт благоразумно ретировался на палубу, откуда увидел маленькую алюминиевую лодочку, привязанную к «Санта-Лауре». В ней были весла и подвесной мотор, и Нейт внезапно представил, как он и Жеви мчатся в этой лодочке по вздувшейся воде, продираются сквозь водоросли и плавающие бревна и таранят аллигаторов. Приключения становились все занятнее.

Жеви засмеялся, и напряжение спало.

— Ему нужен масляный насос, — сказал он. — А магазины сегодня закрыты.

— А завтра? — поинтересовался Нейт.

— Без проблем.

— А зачем эта лодочка?

— Она может пригодиться.

По скрипучим ступенькам они взобрались на мостик, где Жеви обследовал штурвал и моторные рубильники. Позади рубки находилось маленькое открытое помещение с двумя лавками: здесь Жеви и матрос будут по очереди спать. А дальше начиналась верхняя палуба площадью около пятнадцати квадратных футов, прикрытая ярко-зеленым навесом.

Внимание Нейта привлек весьма удобный на вид гамак, натянутый вдоль палубы.

— Он ваш, — улыбнувшись, сказал Жеви. — У вас будет масса времени, чтобы поспать или почитать, лежа в нем.

— Очень мило, — заметил Нейт.

— Это судно иногда используется для перевозки туристов, преимущественно немцев, желающих полюбоваться Пантаналом.

— Ты ходил на нем капитаном?

— Да, пару раз. Несколько лет назад. Хозяин не очень приятный человек.

Нейт осторожно присел на гамак, потом медленно поднял усталые ноги и, перевалившись через край, улегся. Жеви раскачал гамак и вернулся к механику, чтобы что-то еще с ним обсудить.

Глава 15

Мечты Лилиан Филан о спокойном семейном рождественском ужине разлетелись в прах, когда поздним вечером пьяный Трой-младший заявился домой с Бифф, с которой они отчаянно ссорились. Супруги приехали на двух машинах — новеньких «порше» разных цветов. Когда Рекс, тоже подвыпивший, упрекнул старшего брата в том, что он мешает матери тихо встретить Рождество, дом наполнился криками. У Лилиан было полно народа: все четверо ее детей — Трой-младший, Рекс, Либбигайл и Мэри-Роуз — приехали со своими одиннадцатью отпрысками и кучей друзей, большинство которых Лилиан не звала.

После кончины Троя его внуки, равно как и их родители, обросли множеством новых приятелей и прихлебателей.

До появления Троя-младшего вечер проходил мило и пристойно. Никогда прежде здесь не дарили таких шикарных подарков. Не смущаясь ценой, наследники Троя накупили друг другу одежды от модных кутюрье, ювелирные украшения, электронные технические новинки и даже произведения искусства. Деньги явили образ лучшего, что они могут дать.

Всего через два дня должны были огласить завещание.

Спайк, муж Либбигайл, с которым она познакомилась в реабилитационной клинике, попытался урезонить Троя-младшего и Рекса, за что мгновенно схлопотал от первого весьма нелестную аттестацию: Трой-младший напомнил ему, что он «жирный хиппи с мозгами, съеденными ЛСД». Это оскорбило Либбигайл, и она обозвала Бифф шлюхой. Лилиан убежала к себе в спальню и заперлась там. Внуки со своей свитой спустились на нижний этаж, где кто-то заранее набил холодильник пивом.

Мэри-Роуз, которую едва ли можно было назвать самой благоразумной и наименее взрывной из четырех детей Лилиан, убедила братьев и Либбигайл прекратить вопли и, словно боксеров в перерыве между раундами, развела их по разным углам. Каждый кучковался со своей компанией: кто-то в кабинете, кто-то в гостиной. Воцарилось хрупкое перемирие.