Натали - Анна Дубчак

Анна?

А потом она отвезла ее в гостиницу. Наталия попыталась вспомнить лицо Анны под конец вечеринки. Но это было невозможно: слишком вкусное оказалось вино…

А где Анна, если это была, конечно, она, взяла капусту?

Она встала и на цыпочках вышла из спальни, пересекла холл и вошла в мастерскую. Здесь было все синее от ночи. Голубовато-лиловые тени скользили по стенам, освещая мерцающие фигуры…

Она включила свет и до ломоты в глазах начала всматриваться в картины. Что на них было изображено? Что хотел сказать художник, изображая лежащую ничком на полу женщину с раздутым животом и хохочущим в нем ребенком? Да и женщина ли это?

Она слегка приподняла низ картины, повернула таким образом, чтобы можно было рассмотреть обратную сторону холста, и была поражена, увидев написанное черной густой краской слово: «Edith».

И тогда она стала искать мужчину, Седрика. И нашла, только в перевернутом виде, при галстуке, но без головы…

Неужели Пьер видел их?

Но была ли голова у Эдит?

Не голова, а какой-то отросток, похожий… похожий на что?

На миниатюрный кочан капусты?

Она вернулась в постель и закрыла глаза. Как много ей еще предстояло понять.

В Париж она вернулась вместе с Пьером. И хотя они были знакомы всего несколько часов, она чувствовала себя с ним легко и, главное, в какой-то мере защищенной.

Когда утром после завтрака, еще в Лозанне, она спросила его, почему в животе Эдит ребенок (она показала пальцем в то место, где действительно был изображен стилизованный зародыш с улыбкой на лице), он признался в том, что знал, что Эдит была беременна… И когда Наталия, попросив у него фломастеры, нарисовала на листе схематичные трупы, лежащие возле винных стеллажей, и кочаны капусты и спросила у Пьера, видел ли он все это, то по его глазам она поняла, что да, он все видел и, больше того, он закопал трупы в саду. Но это она поняла, конечно, уже не по взгляду, а по рисунку, который он нарисовал за одну минуту, крестом пометив дом Байе, далее, за дорогой, собственный дом, несколько деревьев, и кружком обвел то место, куда закопал трупы…

– Анна? – спросила она.

Но он только развел руками. Он много говорил, жестикулируя и то и дело повторяя имена Анна, Эдит, Седрик, – но она его не понимала. Разве что по выражению его лица можно было догадаться, что он не верит в то, что это могла сделать Анна, ведь она любила своего мужа, да к тому же еще отрезать голову… Да и про капусту он говорил с недоумением: разве можно было как-то объяснить эти кочаны? Если только символично дать определение умственным способностям жертв? Вот, мол, какие они бестолковые, как кочаны капусты?

Он сказал, что хочет поехать с ней в Париж, и она поняла его: он хочет ей помочь отыскать убийцу Эдит… Теперь, когда она выяснила для себя, где тела, ей станет намного легче объясняться с Пьером посредством Катрин.

В гостинице ее ждала записка от Катрин:

«Звонила Сара Кауфман. Она приедет в два часа. Я приду в 12.00».

Если звонила Сара, значит, беспокоится о своих процентах. Она, кажется, решила встать на тропу войны. Как это все глупо!

Пьер снял номер этажом выше. Устроился и пришел к Наталии.

Его высокая фигура, рыжие волосы, белая куртка, подбитая мехом, узкие джинсы делали его моложе лет на десять, то есть он выглядел на тридцать с небольшим, в то время как ему было за сорок.

Пока ждали Катрин, включили телевизор. Шла передача об инопланетянах, космосе (если судить по картинкам на экране) и каких-то ведьмах… Затем появилось изображение человеческого мозга в разрезе – нечто между мультипликацией и натуральным изображением; затем по принципу бесконечной галереи начали открываться полупрозрачные двери – таким образом, очевидно, автор фильма хотел показать нераскрытые возможности мозга… Скорость открывания и количество дверей росли, камера словно ввинчивалась в полутемное пространство, освещая его…

Пьер дремал в кресле, а Наталия с мыслями о собственных мозгах продолжала смотреть на экран. И смотрела до тех пор, пока не поняла, что речь здесь идет скорее всего о психологии, нежели о потусторонних силах, как это ей раньше показалось.

На экране появился кабинет: жалюзи, белая мебель, белокурая женщина в белом халате, отвечающая на вопросы корреспондента. Появились титры «dr. Rebecca de Frain», и Наталия, схватив со стола ручку и блокнот, тотчас вписала это имя… Вот теперь, как никогда, ей нужна была помощь Катрин…

Наталия посмотрела на часы: половина первого, Катрин задерживалась на целых полчаса. Сейчас проснется Пьер, им надо будет разработать план действий, но как это делать без Катрин, она не представляла… Поездка в Лозанну научила ее многому…

Она смотрела на Пьера и, несмотря на то что сама спровоцировала его на какие-то признания, весьма, между прочим, для него опасные, недоумевала: как можно было ему вот так, с первого раза, довериться совершенно незнакомой женщине, которая только и сделала, что показала ему бутылку его же собственного вина да четверть капустного кочана…

А потом вдруг поняла: он ждал подобного визита, из полиции или еще откуда, он и дом-то вынужден был продать, чтобы только поскорее забыть о том кошмаре, какой пережил в винном погребе…

Из их разговора в Лозанне она поняла также и то, что Пьер присутствовал на вечеринке и знал, конечно, что его сестра вместе со своим любовником находятся в его доме. Как же иначе? Он и прикрывал их, устраивал свидания, предоставляя в их распоряжение свой большой дом. Он любил свою сестру и надеялся, что когда-нибудь Седрик все же разведется со своей женой и женится на Эдит… Но ведь Пьер говорил на французском, а что, если она не поняла и половину того, что он ей наговорил?

А что касается его откровенности и доверчивости, с которой он признался ей в том, что собственноручно закопал в саду трупы, так это мог сделать только такой впечатлительный и невиновный человек, как Пьер. А кошмары, которые мучили его все это время, отразились на его полотнах…

И все же он отказывался верить в причастность к убийствам Анны. Он считал, очевидно, что женщина не способна на такое…

Раздался телефонный звонок. Наталия взяла трубку.

– Натали? – услышала она голос Луи, и нервная дрожь пробежала по всему ее телу.

– Да, это я…

– Вы обещали приехать и не приехали… Вы слишком дорого мне обходитесь…

– Изабель Гомариз сейчас в Париже, она только что вернулась из Алжира, больше того, возможно, в тот момент, когда мы с вами разговариваем, она находится в замке в Орлеанском лесу в объятиях Ги Дюпона. Не понимаю, зачем вам нужна я… Садитесь в машину и поезжайте в Орлеанский лес… Там вы найдете обоих, и, возможно, Изабель привезла Ги маркер или как там его…