ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ. - П. Лотинкин

Но помимо обиды на то, что заслуга не оцене­на, Метеор заподозрил, что Чирнецкий не уделяет больше этому варианту того внимания, которого тот заслуживает.

А это могло быть лишь в том случае, если у него появился какой-то иной, параллельный план нейтрализации происков команды губернатора. И то, что его в этот план не посвятили, не могло не насторожить. В последнее время в России вошло в моду перед выборами избавляться от тех спод­вижников, которые до этого тянули на себе всю грязную часть работы.

Весь в подобного рода подозрениях, Метеор, усевшись на свое место, глянул на Клеменко почти враждебно:

— Так, на чем мы остановились?

— Как обосновать наш отказ отдать пенсионе­ров области.

—Угу, ясно. И какие же у этой банды аргу­менты?

—Да какие там аргументы! — возмутился Сер­гей. — Голимый пиар ради выборов. Показывают, какие они хорошие!

— Я понимаю, — сдерживая раздражение, кивнул Метеор. Его всегда бесило чужое тугоумие, да и после общения с Барином человеколюбия не прибавлялось. — Но ведь сами-то они как-то это аргументируют? Для толпы?

— Для толпы они хотят, раз, мол, у нас, у города, нет денег на врачей и лекарства для пенси­онеров, забрать их обслуживание на себя. Мол, это особая категория больных — у них и болезни спе­цифические, и врачи нужны специальные. Вот они заберут у нас несколько больниц и поликлиник, и устроят там специализацию для старичья.

— А почему мы против?

Коллега недоуменно замер. Уж кому-кому, но Метеору-то такие вещи объяснять не надо.

Одна из трех самых главных тайн мэрии в том, что здравоохранение — это вовсе не дыра в бюджете. Медицина — золотое дно для тех, кто умеет использовать возможности. Во-первых, больницы — это территории, к которым подведены все коммуникации, и, как правило, в хороших районах. Во-вторых, это огромные деньги, якобы идущие на оборудование, лекарства и содержание коек, операционных и многого прочего.

В-третьих, это штатные расписания и зарплаты врачей. В-четвертых, это великолепные возможности для махинаций через медицинское страхование. А есть еще и в-пятых и в-десятых. Среди них нема­лое значение для орды чиновников Катеринбурга имеет возможность вроде бы «за так», а на самом деле — за счет той самой «толпы», иметь для себя и своих семей такое медицинское обслуживание, которое не снилось и миллионерам на западе.

Однако именно сейчас главное в ином. Стоит областному правительству взять медицинское обслуживание стариков под свое крылышко, мэ­рия потеряет четверть тех ресурсов, на которые перед выборами оплачивает критику этого самого правительства. И старики, отведав уважительного отношения, настолько избалуются, что их уже больше никогда не заставишь голосовать за Чир­нецкого. Не дураки у губернатора в советниках. Знают, куда побольнее ударить.

Но объяснять это Метеору, будто учить де­душку кашлять. Однако ВэГэ молчал, требователь­но глядя. И Клеменко смущенно пожал плечами:

— Ну, почему мы против... Так это ж сколько бабла мимо нас пойдет!

— Это-то я знаю. Как мы можем аргументиро­вать свой отказ отдать обслуживание пенсионеров области?

— А-а... Так в том-то и дело, что... Черт его знает.

Метеор вздохнул:

—   Ладно, пиши: передача обслуживания пенсионеров в подчинение области вызовет рез­кое сокращение числа врачей, которых и так не хватает. Во-вторых, резко сократится количество бесплатных лекарств. В-третьих, почти все услуги для пенсионеров станут платными. В-четвертых... Тут надо что-то забойное, чтобы они замучались оправдываться. Есть идеи?

Метеор прекрасно знал психологию толпы. Она любит, когда ей врут с размаха. Причем, чем круче ложь, тем больше ей веры. Клеменко в этом отношении был гораздо менее искусен. Но у него была домашняя заготовка:

— Есть смысл объявить, что Россиль это зате­ял для того, чтобы выбить под стариков деньги, а потом на эти бабки сделать себе омоложение, кото­рое стоит полмиллиона долларов.

— Ого, круто. Но лучше не полмиллиона, а... Пусть будет семьсот сорок тысяч. Это и увесисто и конкретно. С этим все?

— Все. Во всяком случае, на первое время хва­тит. А там пусть сами придумывают, мы им что, мало платим?

— Сережа... Знаешь, я давно хотел тебе ска­зать, — набычившись, начал Метеор. — Мы очень ценим то, что ты делаешь. Шеф буквально сегодня говорил, что таких ценных кадров, как ты, у нас раз-два и обчелся.

Сергей чуть зарделся от удовольствия.

— Да ладно, чего там...

— Нет-нет, это лишь малая часть того, что ты заслужил. Но ведь мы с тобой совсем не в том по­ложении, как другие. Как те же журналюги. Ведь, не станет Чирнецкого, эти писаки с таким же ус­пехом получат свое бабло и от другого мэра, так? А вот нам с тобой, если мэр будет другой — капец. Так?

- Ну да.

— Поэтому надеяться, что они станут ломать голову над тем, как бы им половчее отстоять наши позиции, не приходится. Они будут халтурить. Из всех здешних писак только один Шеремех вкалы­вает не только за деньги, но и от души. И наше счастье, что у него мозгов маловато. А остальные просто халтурят, желая и выслужиться, и лишних врагов не нажить. Так что, друг, если мы хотим, чтобы было хорошо, надо все продумывать самим. Ведь проконтролировать, насколько точно отраже­ны подготовленные нами тезисы, гораздо проще, чем заставить их самих придумать то, что нам надо.

— Да я что... Понятно.

— Вот и хорошо. Тут, кстати, вот еще какая история... Народ сейчас обозлен, сам знаешь. Он следит за нами и нашими семьями так, точно дру­гих забот у него нет. Вот, уже слушок прошел, что у твоей дочки, мол, какое-то такое растакое платье на бал?

— Да черт его знает. Эти с женой выбирали.

— Во. А момент такой, что нам каждую ерун­ду могут в вину поставить. Тут, мол, ихние дети без призора под машины лезут и без лекарств дохнут, а наши вон оно как, в богатых платьях гулеванят. Тебе оно надо?

— Я разберусь.

— Молодец. Теперь, что еще?

— Центральный рынок.

— О Господи, что там?

— Воруют. Мои подсчитали: они в месяц име­ют не меньше двухсот тысяч зелени. А нам отдают меньше двадцати.

— Что ты предлагаешь?

— Надо менять директора. Если затянем, он нас к выборам вообще разденет.

От проблемы с Центральным рынком перешли к уличной рекламе. Эти щиты стоили копейки, но через лицензионные и архитектурные комитеты с рекламодателей удавалось драть три шкуры. Правда, некоторые считали, что шибко умные — и делиться не желали.

— А что у него на щитах? — спросил Метеор об одном из таких.

— Да фигня какая-то. Женские губки. Что-то шепчут.

— Помнишь историю с «Рубином»?      — Это про бывший дом быта?

—  Ну да. Так вот его новый хозяин открыл там клуб для элиты, а делиться не захотел. Апо­литичный тип, не понимает, в какой тупик ведет и область, и Катеринбург банда Россиля. Ну, а потом перед его клубом вдруг появился пикет...

—  А-а, помню! Православные против пидоров! А этот клуб, в самом деле, был для геев?

—  Неважно. Главное, что из-за этих пикетов выручка у него упала раза в три, и он быстро всо­сал, кто его враг, а кто друг. Это к тому, что порой достаточно поднять общественность, и сразу ясно, кто в доме хозяин.

Потом пришлось раскидывать сетку затрат на прессу. Пока на ТВ удавалось сохранить со­отношение 2:7 — два канала поддерживали гу­бернатора и, соответственно, поливали мэра, зато наоборот, каналов, прославлявших Чирнецкого и поливавших губера — было семь. Но это стоило таких бабок, что если отдать всю выручку от рын­ков и даже прибыль от строительства, все равно не хватит.