ЖИВОЕ ЗОЛОТО - Шекли Роберт

- Я ничтожнейший из людей, - сказал Прокопулос, пытаясь изобразить сдерживаемые рыдания. Сколько еще Харит намерен читать ему нотации? В конце концов, дело-то не ждет. Грек украдкой взглянул на часы, потом уставился в пол, всем своим видом выражая раскаяние.

- Неподражаемая проницательность - лишь одно из достоинств моего советника, - продолжал тем временем Харит. - Он к тому же прекрасно разбирается в людях. Он избрал своим инструментом опытнейшего убийцу, араба, приехавшего из отдаленного города, человека, непревзойденно владеющего ножом. Искусство этого человека так велико, что даже тупые европейские полицейские не смогли этого не заметить и не начать интересоваться, кто такой этот человек, где он научился своему делу, не слыхали ли о нем другие люди, кто его нанял и зачем. Но эти мелкие подробности не обеспокоили моего советника. Он просто не мог удовольствоваться заурядным убийством. Ему нужно было нанять человека, который подписывается ножом и чей неповторимый почерк может навести полицию на его след. Он нанял и заставил его приехать из великолепного большого города в грязный захолустный Эль-Фашер. Вот кого выбрал мой советник - и все затем, чтобы убить не того, кто был нужен. А я, слепец из слепцов, выбрал подобного мудреца своим советником!

Прокопулос подумал, что это замечательная речь. Немного недоработанная, чуть затянутая, но в целом замечательная. Он мог бы слушать ее часами - а Харит вполне мог бы ее продолжать - но ведь время не ждет. Харит отвел душу, получил удовольствие, а теперь пора переходить к делу.

- Я не стану оспаривать ни единого твоего слова, - церемонно заявил Прокопулос. - Я выбрал не того европейца, хотя мне казалось, что я не ошибаюсь. И я не знал, что нанятый мною убийца окажется столь искусен. Но всем людям свойственно заблуждаться, Мустафа ибн-Харит, и, несмотря на все мои недостатки, тебе все же не найти лучшего советника.

Харит презрительно фыркнул и приготовился разразиться новой речью. Но, прежде чем торговец успел открыть рот, Прокопулос быстро произнес:

- К счастью, европейская полиция медлительна и глупа, Они никогда не сумеют пройти от убитого к убийце, от убийцы ко мне, а от меня к тебе. Их внимание к тебе ничего не значит. Единственная настоящая проблема - это тайный агент, и теперь я знаю, кто он.

- Ты и вчера говорил, что знаешь! - возмутился Харит.

- Тогда я ошибся. Тогда, но не сейчас. Тот, кто нам нужен, умрет в должный момент - это совершенно точно. Но теперь приготовься. Я от твоего имени пригласил европейцев. Четверо поедут с нами, а двое - на грузовике.

- Что?! - закричал Харит.

- Успокойся, - попросил Прокопулос. - Они уже идут.

- Нет, я тебя недооценивал, - сказал Харит. - Вместо того чтобы оставить их в Эль-Фашере, ты помогаешь им добраться в Эль-Обейд. Благодаря твоим усилиям мой враг будет ехать рядом со мной.

- Ты всерьез полагаешь, что мог бы от него избавиться? - спросил Прокопулос. - Да через десять минут после твоего отъезда Дэйн пошел бы к начальнику полиции, и ему тут же дали бы специальную машину или грузовик. А потом твой враг поехал бы вслед за тобой, вместо того чтобы быть у тебя на глазах.

Харит задумался, потом недовольно проговорил:

- Возможно, ты и прав. Но все-таки мы должны...

- Обязательно, - согласился Прокопулос. Европейцы подошли к "Лендроверу". Прокопулос обратился к ним по-английски: - Мы с господином Харитом рады приветствовать вас. Мы отправляемся немедленно.

- Это очень любезно со стороны мистера Харита, - сказал майор Харкнесс.

- Господин Харит сожалеет, что не может разместить в своем автомобиле вас всех, - вздохнул Прокопулос.

- Не стоит извиняться, - сказал Отт. Впервые после Форт-Лами его голос звучал бодро. - Мы уже бросили жребий. Доктор Эберхардт и капитан Эчеверрья проиграли. Им придется трястись на грузовике.

- В этом нет необходимости, джентльмены, - заявил неизвестно откуда возникший рядом с автомобилем высокий араб с бронзовой кожей и орлиным профилем. Лицо его было усеяно оспинками.

- У меня есть личный транспорт, - продолжил араб. - Это старый "Мерседес" - к моему глубокому сожалению, очень старый - который стоит в пятидесяти ярдах отсюда. Поскольку я тоже направляюсь в Эль-Обейд, я буду счастлив подвезти этих двух джентльменов.

- Вы очень любезны, - откликнулся доктор Эберхардт. - Нам здорово повезло, что вы случайно здесь оказались.

- Случай здесь ни при чем, - сказал араб. - Я находился севернее этих мест, в Умм-Чауме. Но однажды меня посетило сильнейшее желание побывать в Эль-Обейде и еще более сильное желание встретиться с моим добрым другом Мустафой ибн-Харитом.

Харит тем временем выбрался из "Лендровера". Он обнял араба и расцеловал его в обе щеки.

- Вот воистину замечательное событие! - воскликнул Харит. - Путешествовать в твоем обществе - на это я не смел и надеяться!

Повернувшись к европейцам, торговец торжественно произнес:

- Господа, позвольте представить вам моего почтенного друга Салеха Мохаммеда эль-Тикхейми из прославленного племени атейба.

Уже совсем рассвело, и каравану пора было отправляться в путь. Когда Харит сел обратно в "Лендровер", эль-Тикхейми сказал:

- Ты обязательно должен быть моим гостем в Эль-Обейде, Мустафа ибн Харит. Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть и как мне тебя не хватало в то время, когда я был в Абеше и Генейне.

- Друг мой, я очень рад, что ты меня нашел, - отозвался Харит. - Но если бы этого не случилось, я сам бы отправился искать тебя. Мне обязательно нужно было с тобой встретиться.

Эль-Тикхейми повел двух европейцев к своему "Мерседесу". Через несколько минут караван двинулся к Эль-Обейду.

11 августа 1952 года, Эль-Обейд; первый день месяца Дха'л-Хиджа.

Глава 1.

В Эль-Обейде начиналась железная дорога на Хартум. Через час после приезда Харит и его помощники пересадили четыреста паломников с грузовиков в вагоны. Харит решил вопросы с питанием, отослал грузовики обратно в Форт-Лами и отправил несколько телеграмм, чтобы обеспечить беспрепятственный путь после прибытия в Хартум. Когда он покончил со всем этим, его принялось снедать беспокойство. Это чувство было для него внове; если бы Харит не был правоверным мусульманином, он постарался бы утопить его в вине. Но поскольку ислам не одобрял подобного, Харит сидел на железнодорожной станции, яростно курил и пытался сообразить, как выпутаться из этой ситуации.

Его окружали враги и преследовали неудачи. Мало ему было американского агента, повисшего у него на хвосте, так теперь к нему добавился еще и этот проклятый Салех Мохаммед эль-Тикхейми. А хуже всего было то, что уже наступил первый день Дха'л-Хиджа. В прошлые годы он к этому времени успевал довезти своих паломников до Хартума, чтобы наверняка попасть в Мекку в священный двенадцатый день. Но французская полиция задержала его в Форт-Лами, дожди задержали его в Дарфуре, и вот он всего лишь в Эль-Обейде, в двухстах милях от Хартума.

Харит сказал себе, что время еще есть. До Мекки остается меньше девятисот миль - на поезде и на дхоу это расстояние можно преодолеть за девять дней. "Время еще есть", - повторил Харит, но беспокойство не проходило.

От Эль-Обейда до Хартума. Там пересадка. Еще одна пересадка в Атрабе. Еще одна в Саллуме. И наконец в Суакине пересадка на дхоу. Четыре пересадки, и нельзя позволить себе ни малейшей задержки. А вдруг поезд опоздает на день-два? Согласятся ли паломники продолжать путь?

"Согласятся, - подумал Харит. - Я их уговорю".

Но сам он не был в этом уверен.

Ну что ж, на все воля Аллаха, и путешествие пройдет так, как того захочет он. А теперь пора поразмыслить, что же задумали его враги. Прежде всего, что задумал Дэйн?

Арестовать его в Африке невозможно; Харит, как и любой другой человек, имеет полное право сопровождать группу паломников. Тогда в Аравии? Но что сможет сделать Дэйн в Саудовской Аравии? Ни чиновники, ни полиция не станут помогать ему; они неплохо подрабатывают на работорговле.

А что, если Дэйн каким-нибудь образом подкупит владельцев дхоу? Предположим, они свернут южнее, в Йемен. Что тогда?

У Харита и при таком повороте событий не появится особых трудностей, йеменцы тоже наживаются на продаже рабов. Хотя в Йемене Харита знают не так хорошо, как в Саудовской Аравии, все же у него есть несколько друзей в Сане и Ходейде. Йеменские чиновники никогда не станут арестовывать его, скорее уж они арестуют Дэйна.

Остается только Аден, британский протекторат. От Суакина до него не меньше пяти дней плавания. Но даже если они окажутся в британском Адене, какими Дэйн располагает доказательствами?

Доказательствами? Неожиданно Харит понял, в чем дело. Дэйн собирается сфабриковать доказательства. Некоторых паломников можно подкупить, и они поклянутся в полиции, что их продали в рабство, что деньги уже уплачены и сейчас их должны передать новым хозяевам, капитана дхоу тоже можно подкупить, и тогда Мустафа ибн-Харит может оказаться на положении пленника, пока судно не подойдет к аденскому берегу.