Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Детская литература » Прочая детская литература » Сказка о сером волке - Евгений Пермяк

Сказка о сером волке - Евгений Пермяк

Читать онлайн Сказка о сером волке - Евгений Пермяк

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 40
Перейти на страницу:

Не сделал Трофим и этого. Не верил он в "кумынию". Да и верит ли он в нее теперь, когда "у них" так хорошо идут дела?

- Ешь, Трофим Терентьевич, не задумывайся, - сказала Дарья Степановна, положив ему в тарелку широкого, как лопата, карася. - Теперь думай не думай, себя заново не выдумаешь, а карась простыть может...

Трофим не удивлялся тому, что Дарья слышала его мысли. Да он и не прятал их. Не для чего и не для кого. Он теперь как бы человек с того света. Только кажется, что он живет, а на самом деле он умер для Дарьи, для Надежды, для всех... Может быть, он живой только для Сережи. А для остальных он покойник. И никому нет до него дела.

Придя к такому заключению, Трофим сказал:

- Худо жить на свете умершему человеку.

- Да уж куда хуже, - поддержала разговор Дарья Степановна, - если человек при жизни чувствует себя мертвецом.

Трофим, посмотрев на Дарью и решив, что его "премудрости" запросто раскусываются ею, умолкнул, принялся ковырять вилкой широкого карася.

XXXVII

Где-то стороной прошла гроза. Чуть посвежело. После молчаливого завтрака на Митягином выпасе все поразбрелись, и Дарья осталась с Трофимом наедине. Она не противилась этому.

Уж коли встретилась, надо было рано или поздно поговорить. А коли так, зачем же откладывать?

Они остались за тем же большим столом под сосной. Дарья на одной стороне, Трофим на другой.

- Ну-у, выкладывай, как ты перешагнул через свои клятвы, как ты потерял и похоронил для нас себя заживо.

- Мне, Дарья Степановна, как перед богом, так и перед тобой таить нечего. Проклял, видно, меня господь еще во чреве матери моей за купленное начало мое, породившее меня по корыстному принуждению...

- Трофим, ты с Адама-то не начинай... А то и до грехопадения не дойдешь, как за обед приниматься надо будет. Да сектантства поменьше на себя напускай. Не с молоканкой разговариваешь... Ты с Эльзы, двоеженец, начни. Про остальное-то в каждом доме знают, и до меня дошло.

- Так я и начинаю с нее. Про остальное я и писал и сказывал. А как про Эльзу без проклятия всевышнего начнешь? Я ведь тоже при ней, как собака на привязи, по корыстному принуждению. Слушай же. Я буду рассказывать, как могу, а ты, что не надо, отметай.

- Веников нынче маловато наломала. Боюсь, что на весь-то твой мусор не хватит их. Ты, сказывают, утонуть готов в своих словах, лишь бы говорить. Н-ну, давай начинай с кержацкой деревни в Америке, где тебе хорошая вдова с домом подвернулась.

- Стало быть, тоже знаешь...

- Да что мне, уши паклей затыкать, что ли? Пелагея-то Тудоева два раза у меня чаевничала, плачи души твоей пересказывала.

- Именно что плачи. И сейчас душа моя кровавыми слезами обливается.

- А ты давай без слез... По любви же ведь ты прожил с ней без малого сорок лет? Чем-то же зацепила она тебя? Чем-то завлекла?

- Это конечно. Наживка была такая, что чуть не ослеп. Надо и то взять во внимание, что тогда мне куда менее тридцати было. Слушай. Как, стало быть, попал я в кержацкую деревню и порешил, что лучшего мне ничего и не надо... Дом так и так неворотим. Да и к тому же подумал, что во вдовах ты тоже не засидишься. Артемий-то Иволгин когда еще к тебе приглядывался...

- Артемия не касайся, - перебила Дарья. - Про него особый сказ будет, если ты будешь стоить того.

- Я же к слову... Не в обиду тебе, - стал оправдываться Трофим. - А Марфа, которую мне кержаки приглядели, хоть и была икона неписаная, неопалимая купина жаркого письма, - икона, а все ж таки не по мне. Грамоте не знала. Одежа постная. Разговор суконный. Будто не в Америке родилась, а в шанхайском скиту... А огня много. И в глазах и в теле...

- Разбирался, значит, - заметила как бы между прочим Дарья.

- Ну, так ведь Шанхай город веселый. Не знаю, как теперь, а тогда там со всего свету наезжали. Всяких навидался. Должно, любила меня Марфа. Первая открылась мне и хозяином в дом позвала... Смешно бы отказываться при моем батрачьем положении. Но отвечать тоже с умом надо было. Один раз приголубишь - сто годов не разделаешься. Кержаки тебя со дна моря вынут, к ней в дом приведут. Раздумывал... То постом огораживался, то говорил, что еще году нет, как ее обиженный житейскими радостями Фома одночасно на третий день свадьбы помер. И осталась Марфа ни вдова, ни девка, ни мужняя жена. А она ни в какую... Как только встретит меня... уткнется в грудь... "Пожалей, Трофимушко... Коли женой не гожусь, марьяжкой возьми... На огне в этом не признаюсь нашим. Не заставлю тебя моим мужем быть".

- Смотри ты, как любила тебя Марфа, - с сочувствием сказала Дарья. Не пожалел, значит, ты ее женскую нищету...

- Пожалел бы, да Эльза приехала. Приехала в бричке на двух вороных... Тогда еще "форды" на фермах только-только в моду входили. Приехала и увезла меня...

- Как же это так увезла? Против твоей воли?

- Да что ты, Дарья... Она кого хочешь увезти могла. Сатана. Испанских кровей немецкая полукровка. Ноздри тонкие, как рисовая бумага. Шея как у дягилевской пристяжной. Масть иссиня-каряя. Грива в крупное кольцо. Рот полон зубов, и все как снег. Глаза будто смолевые факелы. Губы тугие, норовистые. Рот маленький, как у чечетки. А ноги лосиные, длинные, быстрые... И я, стало быть, как увидел ее - и... сноп снопом. Даже глаза закрыл, будто на солнце глядел...

- А она что? - напомнила Дарья, когда Трофим прервал рассказ, видимо заново переживая давно отгоревшее.

- А что она, когда ее Роберту за шестьдесят пять перевалило, а я был в самой горячей поре... Подошла ко мне на поле, уставилась на меня смолевыми факелами и сказала: "Об условиях говорить не будем, я умею вознаграждать..."

- Так и сказала?

- Так и сказала... Сказала и повела меня, как коня, к бричке. А остальные, которых она наняла в деревне на сезон, пошли на ее ферму пешком... А мы, стало быть, вдвоем да ночью... Нет, это была не любовь, Дарья, а пьянство. Теперь уж во мне сгасло все житейское. Я смотрю на себя, как чужой человек, и мне незачем врать тебе. Это была не любовь. Может быть, она и могла бы быть, но не нашлось времени, чтобы ей зародиться. К полудню Эльза приехала в кержацкую деревню, а к полуночи она плясала передо мной в перелеске только в одних полосатых чулках... Надо правду сказать, что я не видывал и, конечно, уж не увижу таких плясок. Надо правду сказать и о том, что я никогда никого не любил, кроме своей Даруни... Не прими это за красное гостевое слово, Дарья. Тебя я любил с первого часа моей первой любви и буду любить до последнего издыхания. Ты не слушай, Дарья. Это не я и не про тебя... Я говорю про тех двух людей, которых уже нет...

Трофим снова умолк. Дарья, взволнованная его рассказом, показавшимся ей правдивым даже в преувеличениях, не стала больше напоминать ему о продолжении. К тому же послышались голоса.

Это возвращалась Надежда с детьми.

Отказавшись от обеда, Трофим попросил разрешения побывать еще раз на Митягином выпасе.

Дарья на это сказала:

- Зачем же в такую даль ноги маять? Завтра я решила перебраться в Бахруши. Там и свидимся. Принародно.

Любезный Андрей Логинов вызвался довезти Трофима до дому.

Катя отпросилась прокатиться с Андреем.

- Я тоже, я тоже, - увязался Сережа. - Гренд па возьмет меня на руки... и даст мне послушать часы. Гренд па, возьми меня...

- Ты теперь, Сереженька, бабушкин, спрашивайся у нее, - наставительно сказала Надежда Трофимовна.

- Пускай едет, - распорядилась Дарья Степановна.

И Сережа тотчас оказался в коляске на коленях у Трофима.

Когда мотоциклет был заведен, Дарья совсем по-свойски сказала Андрею:

- На колдобинах-то сбавляй скорость. В оба гляди. Тебе меньшого внука препоручаю. С тебя и спрос.

Андрей ответил в той же манере грубоватой задушевности:

- Да уж как-нибудь, Дарья Степановна, оправдаю доверие.

Мотоциклет тронулся. Сережа завизжал, захлопал ручонками. Трофим прижал его к себе...

Как бы это все не понравилось ревнивому Петру Терентьевичу! Он хотя и двоюродный дед, а любит Сергуньку, как родного внука. Именно об этом подумала Дарья, провожая глазами уехавших.

XXXVIII

- Как это жаль, как это жаль! Мне очень жалко и время, и деньги, и такие возможности!.. Такие возможности показать Америку в Москве! сокрушался Джон Тейнер об американской выставке, разжигая костер на лесной поляне.

Федор Петрович Стекольников не забывал американского гостя. И сегодня, в воскресный день, пригласил его на обещанную грибную вылазку в дальнешутёмовский лес.

Грибные трофеи были не столь уж велики, но Елена Сергеевна Бахрушина и Надежда Николаевна Стекольникова обещали угостить американца настоящей уральской грибной похлебкой.

Петр Терентьевич, прихвативший из дому богатое разнообразие съестного, сервировал на разостланной скатерти полевой стол. Сервировал его с таким расчетом, чтобы было что запечатлеть Тейнеру на пленке для американского телевидения.

Такого обилия хватило бы на добрую неделю трем большим семьям.

Это развеселило Тейнера, и он, продолжая разговор об американской выставке, сказал:

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 40
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Сказка о сером волке - Евгений Пермяк торрент бесплатно.
Комментарии