Сезон костей - Саманта Шеннон

Мне стукнуло девять. Почти сразу по приезде в Англию мы с отцом отправились на юг, в «командировку». Покинуть цитадель оказалось не так-то просто. Наши имена занесли в лист ожидания, и лишь спустя несколько месяцев отцу разрешили повидаться со старой приятельницей по имени Жизель. Жила она на вершине пологого холма, в ярко-розовом домике с покатой крышей. Окружающий пейзаж во многом походил на Ирландию – те же девственные красоты, та же буйная, первозданная природа. Словом, все то, что безжалостно уничтожал Сайен. На закате, удостоверившись, что отец не видит, я забиралась на крышу и подолгу сидела у высокой печной трубы, любуясь холмами, кронами деревьев на фоне багряного небосвода, и думала. Думала о кузене Финне и других призраках Ирландии, а еще отчаянно скучала по бабушке с дедушкой, по неясной причине не пожелавших последовать за нами.

Но больше всего мне не хватало моря. Бескрайней водной стихии, влекущей к свободным берегам. За морем лежала моя родина, где на пепельном лугу цветет воспетый мятежниками клевер. Отец обещал непременно свозить меня к морю, но вместо этого вечера напролет болтал с Жизелью.

По молодости я не понимала особенностей жизни в деревне. Пусть в цитадели ясновидцу постоянно угрожает опасность, но ведь здесь его ждет верная смерть. Вдали от архонта невидец выглядит крайне подозрительно. В крохотных поселках шла негласная охота на паранормалов. Там следили за всем и вся – не мелькнет ли хрустальный шар или магический камень, – чтобы немедля донести в ближайшее управление Сайена или же учинить над неугодным суд Линча. Ясновидец не протянул бы здесь и дня. А если бы и протянул, то недолго: не было работы «по специальности». На земле теперь трудились машины, надобность в человеческих ресурсах стремительно падала. Заработать на хлеб невидцы могли лишь в цитадели.

Мне не нравилось уходить далеко от дома. По крайней мере одной, без отца. Вокруг слишком много говорили и неустанно глядели, а Жизель отвечала им той же монетой. Подруга у отца была строгая, худая, с суровым лицом и пальцами, сплошь унизанными перстнями. На руках и шее выпирали синюшные вены. Короче, симпатии она мне не внушала. И вот однажды, сидя на крыше, я заметила оазис – большое поле, заросшее маками. Алый островок среди свинцовых туч.

Каждый день я говорила отцу, что иду играть на второй этаж, а сама устремлялась на поле и, устроившись среди цветов, читала новый датапэд, а маки качали надо мной головами. Именно на поле произошла моя первая встреча с потусторонним. С эфиром. До того памятного часа я даже не подозревала о своей принадлежности к ясновидцам. Рассказы о неведомом казались байками, детскими страшилками. Позже мне предстояло как следует познакомиться с миром духов, ощутить его прелести на собственной шкуре, но пока все мои знания строились на туманных фразах Финна: мол, злые люди на том берегу ненавидят маленьких девочек вроде меня.

Лишь тогда, на поле, до меня дошла суть его слов. Бредя среди маков, я вдруг ощутила присутствие злой женщины. Самой ее не было видно, но ощущалась она во всем: в цветах, воздухе, земле, ветре. Помню, как протянула руку, пытаясь отыскать, нащупать…

И в следующий миг рухнула плашмя, обливаясь кровью. Это была моя первая стычка с полтергейстом, озлобленным духом, способным прорваться в материальный мир.

Спасение подоспело в лице молодого высокого блондина с доброй улыбкой. Он спросил мое имя и, получив невнятный ответ, быстро осмотрел раненую руку, накинул мне на плечи пальто и повел к машине. «Скорая сайенская помощь» – значилось у него на рубашке. При виде шприца я содрогнулась.

– Меня зовут Ник, – представился блондин. – Не бойся, Пейдж, ты в безопасности.

Игла вошла в вену. Было больно, но я не заплакала и скоро погрузилась во мрак. Мне снились маки, тянущиеся ввысь, к солнцу. Прежде мне не доводилось видеть цветные сны, но теперь грезы вспыхнули яркими красками. Алые бутоны укрывали меня от невзгод, лепестки обволакивали, успокаивая воспаленную кожу. Очнулась я на кровати, застеленной свежим белым бельем. Рука была забинтована. Боль исчезла.

В изголовье примостился блондин – ну вылитый принц из сказки. Никогда не забуду его улыбку – тонкую, едва уловимую; но при виде ее так и подмывало улыбнуться в ответ.

– Доброе утро, Пейдж, – приветливо поздоровался он, а на мой вопрос, где нахожусь, ответил просто: – В больнице. Я твой лечащий врач.

– Уж очень молодой, – авторитетно заявила я, а мысленно добавила: «И совсем не страшный». – Сколько тебе лет?

– Восемнадцать. Для врача-практиканта вполне себе возраст.

– Надеюсь, швы ты наложил как врач, а не как практикант.

Блондин засмеялся:

– Тоже надеюсь. Потом поделишься впечатлениями.

Оказывается, он успел предупредить отца, и тот уже на полпути в больницу. Когда я пожаловалась на плохое самочувствие, блондин заверил, что это естественная реакция организма – нужно как следует отдохнуть, и хворь как рукой снимет. Есть не хотелось ничуть, но добрый доктор принес на диво аппетитный обед и просидел в палате до самого вечера, изредка отлучаясь в местную столовую за сэндвичами и яблочным соком. Отец не велел мне общаться с незнакомцами, но этот милейший юноша с доброй улыбкой не внушал ни малейших опасений.

Доктор Никлас Найгард, интерн из Стокгольма, другой цитадели Сайена, спас меня от смерти и потрясения, вызванного моей принадлежностью к ясновидцам. Не очутись он рядом, вряд ли мне бы удалось пережить это «открытие».

Спустя несколько дней меня забрал отец. С Ником они познакомились на медицинской конференции. Прежде чем получить должность в СТОРНе, юный врач проходил в городе практику. Он, кстати, не сказал ни слова о том, что делал на маковом поле. Пока отец ждал в машине, Ник опустился передо мной на корточки и взял за руки. Помню его удивительно красивое лицо с четко очерченными бровями и изумрудно-зелеными глазами.

– Пейдж, – тихо проговорил он, – слушай меня внимательно, это очень важно. Твой папа считает, что тебя покусала собака.

– Но это ведь была тетенька, – возразила я.

– Видишь ли, sötnos[4], тетенька была невидимая, а взрослые в таких вещах ничего не смыслят.

– Но ты же смыслишь.

– Конечно, но я не хочу, чтобы другие взрослые надо мной потешались, поэтому лучше им не рассказывать. – Он ласково погладил меня по щеке. – Обещай, что не расскажешь о тетеньке. Пусть у нас будет маленький секрет. Договорились?

Я кивнула, готовая пообещать ему весь мир – только попроси. Настал день отъезда в цитадель. Усевшись в машину, я припала к окну. Молодой доктор смотрел нам вслед и махал на прощание.

У меня остались рубцы от той памятной стычки. Хотя призрак разодрал руку почти до локтя, шрамы сохранились лишь на левой ладони.

Я держала обещание и целых семь лет свято хранила тайну, а если и думала о ней, то только украдкой, под покровом ночи. Ник знал правду, знал, где собака зарыта. Все эти годы меня терзали мысли, где он, как живет, вспоминает ли о юной ирландке, которую вынес с макового поля. Спустя семь долгих лет мое молчание было вознаграждено: Ник разыскал меня. Может, ему удастся сделать это и сейчас.

Снизу не доносилось ни звука. Медленно тянулись часы, в покоях стража царила мертвая тишина. Вскоре я не выдержала и задремала. Во сне меня лихорадило – прощальный привет от «флюида». Всплывали образы и картины из прошлого. В какой-то момент стали одолевать сомнения – а носила ли я что-нибудь, кроме туники и сапог? Существовал ли вообще мир, где не водятся странствующие духи с призраками и рефаиты с эмитами?

Проснулась я от стука. Едва успела прикрыться одеялом, как дверь отворилась и в комнату вошел страж.

– Скоро зазвонит колокол, – бесстрастно сообщил он, вручая мне свежую униформу. – Собирайся.

Я не ответила. Смерив меня напоследок долгим взглядом, рефаит исчез во мраке коридора. Делать нечего, нужно одеваться. Я встала, собрала волосы на затылке в пучок и умылась ледяной водой. Потом натянула тунику и застегнула жакет до самого подбородка, мысленно отметив, что боль в ноге прошла.

Сидя в покоях, страж перелистывал допотопный роман. «Франкенштейн», – прочла я на обложке. Сайен строжайше запретил фантастику. Вообще всю литературу, где рассказывается про духов, призраков и тому подобное. Словом, про паранормальные явления. Сейчас руки сами потянулись к книге. Сколько раз видела это издание на полке у Джексона, но сроду не было времени почитать. Страж отложил роман и поднялся:

– Готова?

– Да.

– Хорошо. – Помедлив, он вдруг попросил: – Пейдж, опиши свой лабиринт.

Вопрос сбил меня с толку. Просить о таком ясновидцев считалось неприличным, даже оскорбительным.

– Он похож на поле с алыми цветами.

– Что за цветы?

– Маки.

Никак не отреагировав, рефаит надел перчатки и повел меня к выходу. Колокол еще не прозвонил, но дневной портье пропустил нас без лишних разговоров. Видно, никто не смел перечить Арктуру Мезартиму.