Сталин. Очищение от «питерских» - Сергей Киров

В заключение, товарищи, еще несколько вопросов по поводу оппозиции. Теперь часто на заводах – в цехячейках и коллективах говорят: «Нам это дело надоело, хватит разговоров об оппозиции». Но с такой точкой зрения, товарищи, нельзя подходить к этому большому политическому вопросу. Мало ли что нам надоедает в жизни. Надоедает сидеть долго на одном месте, надоедает долго заниматься одной работой и т. д. Ясное дело, что оппозиционная деятельность нас нервирует, мешает нашей работе, но надо прямо сказать, – и это каждый член партии должен понимать, – что до тех пор, пока мы троцкистского духа не выгоним из партии окончательно, то этой борьбы прекращать нельзя, потому что от окончательного разрешения этого вопроса зависит нормальное развитие нашего партийного организма. Ведь было время, когда Троцкий сидел руки по швам, ездил по разным краям, и все дело шло хорошо, а мы, сидящие поближе, понимали, что это все до поры до времени, что, как только будет благоприятный ветерок, Троцкий о себе заявит. Так оно и вышло: появилась новая зиновьевская оппозиция, и троцкизм расцвел самым махровым цветом. Так что работу по борьбе с оппозицией нам надо вести, оппозиционные настроения в некоторых группах партии надо изживать. Пока мы это не изживем, нам к этому вопросу придется возвращаться, это совершенно определенно, особенно теперь, когда уже беспартийные рабочие начинают требовать: «А, ну-ка, расскажите, как это у вас с Троцким дело вышло». Вот недавно партийцы заседали на одной фабрике, пришли к ним беспартийные и не желают уходить: «Как у вас тут с Троцким» и пр. Тут так просто не отмахнешься.

В отношении оппозиции надо проводить определенную, партийно выдержанную линию. В отношении «вождей» у нас взята твердая линия, но есть известный процент рядовых членов партии и из них порядочное количество рабочих. Надо не забывать этих групп рабочих. Надо сделать все, чтобы помочь этим рабочим выбраться из того тупика, в котором они находятся. Опыт показывает, что индивидуальные беседы с товарищами, общение с ними дают соответствующие результаты. Многие из них действительно напичканы оппозиционной трухой и дальше знать ничего не хотят. Они действительно находятся в оппозиционном ослеплении, им кажется, будто в партии кулака, нэпмана носят па плечах. Этим товарищам нужно всячески помочь выбраться из оппозиционного болота.

И еще последнее: сейчас оппозиция усиленно распространяет среди беспартийных всякие слухи по поводу демонстрации во время Октябрьской годовщины, что-де оппозиционным «вождям» не дали автомобиля, пропусков и т. д. Товарищи, об этом было написано и в «Правде» и в нашей «Ленинградской правде», где было разъяснено, что и пропуска на трибуну были вручены под расписку, и автомобиль был, так что оппозиционные вожди могли принять участие в этом общем пролетарском празднике. Но, товарищи, надо вот что сказать. Пусть и билетов не было, и автомобиля не дали. Ведь нигде не написано, что к трибуне надо подъезжать в автомобиле. Ведь если бы ты хотел участвовать в празднике, как полагается, то ты бы нашел средства. Не в этом дело, но раз все же такие вопросы задаются, то надо сказать, что все было обеспечено для того, чтобы люди могли принять участие в нашем общем торжестве.

Дальше, товарищи, говорят, что милиция кого-то оттеснила, чуть не избила и т. д. Ну, товарищи, тут надо правду сказать: когда вышли сотни тысяч наших рабочих на улицу, на эту самую демонстрацию– все вы участники этой демонстрации, все вы это видели, – что если бы кто-то решил идти против общерабочего торжества и праздника, то, конечно, его могли помять. Это нужно сказать прямо. Ведь вы же знаете, что это не институтки из Смольного вышли на бал, а что идет пролетарская лавина, чуть ли не в миллион людей, что идет рабочая масса, которая празднует свою десятилетнюю победу. Если ты прешь против, то что может получиться? Может случиться то, что если ты пойдешь напролом; то тебя сметут так, как сметали пролетарии до сих пор все препятствия, которые стояли на пути. Вышло так, что оппозиционерам пришлось укрыться в частной квартире на третьем-четвертом этаже и попивать там чаек, пока мы окончили твой праздник. Что же, автомобиль виноват? Чепуха. Виноваты те, которые решили организовать свою отдельную демонстрацию в Москве, в Ленинграде, о чем мы были прекрасно осведомлены. Самым решительным, самым резким образом они были отметены нашими рабочими, не только партийцами, но, главным образом, рабочими беспартийными, которые на этой демонстрации, лучше чем где-либо, поняли, с кем они имеют дело.

Конечно, широкие слои беспартийных не так хорошо могут разобраться в вопросе о том, какая дифференциация происходит в деревне, составляет ли кулак 1,5 или 1,7 %. Эта арифметика может быть для них сложна и непонятна, но когда они видят, что в такие большие дни, как десятилетие Октябрьской революции, те, которые говорят про себя: «Мы – единственные выразители воли партии и пролетариата», когда они в этот праздник не хотят слиться с общепролетарской семьей, а устраивают отдельную демонстрацию, идут по другому течению, то, конечно, рабочие им показали, с кем они, за кого и против кого.

«Все, что путается под ногами, должно быть отброшено»

(Из речи СМ. Кирова на XV съезде ВКП(б) 5 декабря 1927 года)

Товарищи, у нас список ораторов непрерывно претерпевает неожиданные изменения. (Микоян: «Аварии!») Предупреждают одного оратора, а приходится говорить другому. Происходит это потому, что мы слишком, так сказать, добросовестно хотим выслушать представителей оппозиции. (Голоса:«Правильно!») Предоставили слово Смилге, но вы знаете, что этот бывший вождь оппозиции давно разучился ходить своими собственными ногами (Возглас: «Его Троцкий носит!»), поэтому он даже на трибуне партийного съезда не желает появиться по первому приглашению. (Смех.)

Товарищи, прежде всего следовало бы парочку слов сказать об оценке общей политики ЦК. Здесь по этому поводу говорилось довольно много, достаточно много о политике ЦК говорили на губернских и областных партийных конференциях. Не подлежит ни малейшему сомнению, что, несмотря на все злобные пророчества и предрекания, идущие со стороны оппозиции, два года, прожитые нами, являют собой огромный кусок исторического дела, которое мы с вами делаем десять лет.

Я понимаю нервозность представителей оппозиции. По-моему, здесь многие товарищи выражали простую несправедливость по отношению к ним. Ведь вовсе не за три месяца до съезда, тем более – не за месяц до съезда, тем более– не во время дискуссии, а два года тому, назад оппозиция предрекала нашей партии, ее политике неизбежную гибель. Люди спали и во сне видели всякие новые, чрезвычайно сложные и серьезные затруднения, которые дадут им почву, чтобы развернуть свою платформу, свою программу. Представьте себе их положение: прождавши с таким огромным напряжением и с жадностью этих особо серьезных затруднений и невзгод над головою Советского Союза и нашей партии, теперь, через два года, они приходят на съезд – и что они должны сказать? Раковский, выйдя на эту трибуну, начал рассказывать о таких вещах, о которых мы до некоторой степени осведомлены. Как он начал речь? «Товарищи, – сказал он, – земля имеет форму шара (Смех); на этом шаре мы занимаем одну шестую часть, а наши противники – пять шестых частей; подумайте, во сколько раз противник нас превосходит по численности, по капиталу и по прочему». (Смех. Аплодисменты.)