Как сделан «Нос». Стилистический и критический комментарий к повести Н. В. Гоголя - Ксана Бланк

не более чем средство для изображения общественных недостатков. Эту точку зрения разделяли литературоведы разных взглядов и научных направлений.

Даже В. В. Гиппиус, весьма далекий от советской идеологии, полагал, что «Нос» является сатирой того же плана, что и «Ревизор», с той лишь разницей, что в «Носе» мишенью сатиры стала чиновническая петербургская бюрократия. В образах майора Ковалева и его носа Гиппиус усматривал черты сатирического гротеска:

Гоголь извлек сатирический эффект из такого гротескного мотива, как превращение носа в чиновника. Крупный и важный чиновник, служащий «по ученой части» (III, 56), набожный и спесивый, оказывается при ближайшей проверке мошенником и самозванцем, больше того – совсем не человеком, а всего лишь носом майора Ковалева, сбежавшим со своего «места». Легким эскизом и в плане нарочитого гротеска здесь намечаются мотивы, развитые затем в «Ревизоре» и «Мертвых душах» [Гиппиус 1966: 84].

Комментаторы «Полного собрания сочинений» Гоголя, изданного в 1937–1952 годах, отмечали, что из-за своей сатирической направленности «Нос» пострадал от цензурного вмешательства сильнее, чем другие произведения писателя. Именно поэтому в издании повести 1842 года Гоголю пришлось перенести место встречи майора Ковалева с носом из Казанского собора в Гостиный двор, а также опустить упоминание взятки, которую Ковалев дает квартальному [3: 653–654].

Известный советский литературовед Г. А. Гуковский, в молодости близкий к кругу формалистов, утверждал, что в основе сюжета «Носа» лежит «сатирическая метонимия, свойственная творческой манере Гоголя» [Гуковский 1959: 290]. Гоголевская метонимия предполагает, что в «противоестественном» мире Петербурга 1830-х годов нос может занимать ответственный пост. А значит, и многие уважаемые персоны, играющие видную роль в обществе и правительстве, в действительности могут оказаться не более чем одушевленными частями тела. Таким образом, Гоголь рассматривает общество как противоестественное явление, еще более противоестественное, чем исчезновение носа [Там же: 290–291]. Гуковский пишет:

Автор как бы говорит читателю: вы находите похождения носа майора Ковалева противоестественными, дикими? Конечно, они дики. Но напрасно вы все же удивляетесь им. Они нисколько не более дики, чем многое множество явлений жизни, каждодневно окружающих вас, к которым вы привыкли и которые кажутся вам нормальными и естественными. О главном из них уже говорилось: о том, что чин, место, фикция звания поглотили человека, стали важнее его. Это – фантастика, а не то, что нос гуляет по Невскому [Там же: 286–287].

Г. П. Макогоненко отмечал, что советских литературоведов привлекал прежде всего сатирический, «обличительный» характер повести, проникнутой «искрящимся комизмом» [Макогоненко 1985: 187]. За исключением книг Ю. В. Манна «О гротеске в литературе» (1966) и «Поэтика Гоголя» (1978), в работах советского периода практически не уделялось внимания гротескным и фантастическим элементам повести.

Интерпретация «Носа» как сатирического произведения вполне обоснованна. Читатель узнает, что майор Ковалев получил чин коллежского асессора сомнительным способом – он один из тех коллежских асессоров, «которые делались на Кавказе». Как упоминалось в комментариях, эта фраза отсылает к распространенной в то время практике получения чинов в какой-либо отдаленной части России ради легкого и быстрого карьерного роста. В других сферах, связанных со службой, Ковалев также действует обманным путем. Чтобы выглядеть более благородно и респектабельно, он незаконно именует себя майором, поскольку воинский чин считался более престижным, чем гражданский.

Объектом гоголевской сатиры неслучайно становится чинопочитание. В первой половине XIX века жизнь русского дворянина определялась его чином, и мундир внушал окружающим больше уважения, чем сюртук. Высокая должность и чин ценились больше, чем личность или культурный уровень. Заискивание перед вышестоящими было общераспространенным явлением в чиновничьей среде. Прогуливаясь по Невскому проспекту и встречая знакомых, Ковалев старается угодить тем, кто превосходит его по Табели о рангах; к ним он обращается более почтительно, нежели им полагается по чину. Встречая надворного советника, он называет его подполковником, особенно если это происходит при посторонних.

В Казанском соборе, обнаружив, что его нос обладает более высоким статусом, чем он сам, Ковалев смущается и теряет дар речи. Он не решается завести разговор с более титулованной особой: «Как подойти к нему? – думал Ковалев. – По всему, по мундиру, по шляпе видно, что он статский советник. Черт его знает, как это сделать!» (55). В понимании Ковалева чин священен; его нельзя упоминать всуе или критиковать в театральных пьесах.

Другой мишенью гоголевской сатиры становится циничное отношение Ковалева к женщинам. Встречая на улице бабу, продающую манишки, или смазливую девушку, Ковалев приглашает ее к себе домой. Жениться он готов исключительно по расчету: он вступит в брак, только если за невестой будет двести тысяч рублей капитала. В соборе, вместо того чтобы молиться, он бросает взгляды на молодых девушек. «Кругленький, яркой белизны подбородок и часть щеки, осененной цветом первой весенней розы» (57) заставляют Ковалева улыбнуться шире, но внезапно он вспоминает, что завязать знакомство ему едва ли удастся – из-за отсутствия носа.

Ковалев ухаживает за дочерью штаб-офицерши, но, хотя Подточина готова выдать за него дочь, он избегает «окончательной разделки» (65). Безнравственное поведение Ковалева с женщинами отличает его от других гоголевских персонажей. В противоположность Поприщину из «Записок сумасшедшего», мечтающему о недосягаемой дочери начальника, или художнику Пискареву из «Невского проспекта», рисующему в воображении идеал женственности и возвышенной красоты, майор Ковалев очень прагматичен. Согласно В. В. Гиппиусу, Ковалев имеет много общего с поручиком Пироговым – обывателем, который также непристойно ведет себя с женщинами [Гиппиус 1966: 84].

Гоголевская сатира в «Носе» не обходит стороной и взяточничество. Квартального надзирателя несколько цирюльников бреют бесплатно, а Ковалев дает ему красную ассигнацию достоинством в десять рублей – немалую сумму для того времени (на эти деньги можно было купить пять фунтов табаку). Частный пристав представлен как «чрезвычайный охотник до сахару». Вся передняя в его доме заставлена сахарными головами, которые купцы приносят ему в качестве взяток: «Частный был большой поощритель всех искусств и мануфактурностей, но государственную ассигнацию предпочитал всему» (63).

Гоголь также высмеивает врачей и их обращение с пациентами. Доктор, который приходит к Ковалеву, делает вид, будто лечит больных из благородных побуждений, а не ради прибыли, и говорит, что берет деньги «единственно с тем только, чтобы не обидеть <…> отказом» (69). Так называемое благородство доктора проявляется исключительно в его осанке и тщательно вычищенных зубах. Он человек без лица, без глаз и без рук: «Ковалев не заметил даже лица его и в глубокой бесчувственности видел только выглядывавшие из рукавов его черного фрака рукавчики белой и чистой, как снег, рубашки» (70).

Сатира проявляется и в том, что почти никто из персонажей не ведет себя в соответствии со своим положением. Цирюльник, занимающийся бритьем