Воровка (ЛП) - Хауф Мишель

Джозефина поднялась с дивана и посмотрела в окно. Во дворе у жилого комплекса по ржавым металлическим столбам качелей бил дождь. Она специально искала место без детской площадки, и учитывая, что она пока не сталкивалась с малышней на улице и не слышала в коридорах детей, скорей всего, эти качели были что-то вроде реликвии. А судя по ржавчине, они были не безопасными.

Хотя разве это имело значение? Она все равно здесь не задержится надолго. Ей предлагали Белиз, Исландию или Румынию. Она больше склонялась к первому варианту. Солнце и прибой казались отличным выбором, чтобы отвергать их. Так как были либо это, либо айсберги, либо вампиры. Не то чтобы она верила в вампиров, но разве Дракула не родом из Румынии? Однажды она уже была в Румынии. Воспоминания об этом визите не давали ей покоя.

Несмотря что ночь была прохладной, она открыла окно и впустила аромат свежей травы от дождя. Звуки с улицы почти не доносились, хотя в этом жилом районе находились несколько предприятий. От ночной прохлады под своей тонкой футболкой она дрожала. Джозефина глубоко вздохнула, закрыла глаза и представила, как вместо хлопковой ткани по ее коже скользят мужские пальцы. Умелые пальцы Ксавье.

Она не могла выбросить его из головы с тех самых пор, как уехала из Парижа. Его поцелуи — все, что осталось в памяти от мужчины.

Но этого недостаточно. Ей нужно больше.

Да, пусть даже от этого человека.

Но она была умной женщиной и намеревалась снова бросить свою преступную жизнь. Лучший способ сделать это — забыть о сексуальном воре, что проник в ее мысли, как умелый взломщик сейфов.

Остались только она и ее вибратор. И этот конкретный предмет не был упакован из-за спешки, когда девушка покидала французскую деревушку. Она никогда не вернется за теми немногими вещами, что оставила позади. К тому же Джозефина не хотела продавать собственность. Там было так красиво. Но из-за Линкольна Блэквелла, знающего об этом месте, оно больше не безопасно.

— Мне пора уже сорвать этот чертов пластырь, — вздохнула девушка. Она будет скучать по Жану-Хью, и ей особенно было противно, что в последнюю их встречу этот милый дядюшка был весь в крови и зол.

Прислонившись к оконной раме и подняв одну ногу на подоконник, она похлопала себя по коленям, призывая к себе Хлою. Кошка грациозно подпрыгнула и свернулась возле ее ног, находя утешение даже в неудобном положении. Джозефина погладила ее по макушке и помассировала основание ее больших, широких ушей.

Если все сработает — а это трудный путь — девушке, вероятно, следует устроиться на работу. Именно так выживали люди в нормальном обществе. Не то чтобы ей были нужны деньги. Для полного комфорта на швейцарских счетах у нее было достаточно средств. Но что делать без работы, которая могла бы занимать все ее свободное время? Может найти какое-нибудь хобби? Вот только она не человек искусства и уж точно не собиралась становится домохозяйкой, что украшали свой дом, пекли пироги, встречались с подругами, дабы посплетничать о макияже и обуви или… кхм, детском питании.

Ее домик во французской деревне делал ее счастливой. Там она неспешно занималась простым садоводством, прогуливалась по лавандовым полям и дружила с сексуальным стариком.

А вот идея завести дружбу с кем-нибудь, кто жил в этом пригородном многоквартирном доме, как этот, ей не нравилась. Может, ей немного попутешествовать, прежде чем окончательно осесть? Да нет, она же не может везде таскать с собой Хлою. Кошка довольно комфортно себя чувствовала в коротких поездках, но превратить это в привычку? Кошачья шерсть будет летать повсюду.

— А ты что думаешь, Хлоя? Я честна сама с собой? Почему я так на этом зациклилась?

«Этим» она называла свою прошлую жизнь. Опасный и провокационный образ жизни воровки, которую не замечали, и которая могла взять все, что захочет и когда захочет. Тот вкус, что она успела распробовать за прошедшую неделю, возбудил ее аппетит. И хотя Джозефина знала, что все это может привести к катастрофе, она также понимала, что никогда не откажется от потребности своей души испытать вновь эту сладкую опасность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что если мне нравится воровать эти блестяшки? Что ты думаешь об этом?

Вселенная не ответила, за исключением глубокого тёплого волнения, которое Джо чувствовала внутри себя. Потому что да, она была хорошей воровкой. Отличной воровкой. Разве люди не ищут работу, что доставляла бы им радость и которая хорошо получалась? Работа с девяти до пяти явно не для нее. Она абсолютно уверена, что лишена всяких подобных навыков, и одна мысль о том, чтобы слушать, как разгневанные клиенты жалуются на недостаточное количество кетчупа в своих гамбургерах, вызывала у нее желание что-нибудь заколоть. Причем многократно.

Лис никогда бы не стал готовить гамбургеры. У этого человека был стиль, класс и… на кого он работал? Какая-то подпольная преступная организация? Хотя, казалось, он помогает хорошим парням. Кто бы еще стремился помешать выпустить биологическое оружие в центре Парижа? Неужели он работал на Интерпол? Европол? Секретную организацию?

Но как Ксавье мог работать на копов?

Например, они могли показать мне мою надгробную плиту.

Подобное могло бы убедить любого преступника, гниющего в тюрьме, дать шанс хорошим парням.

Хотя она не могла представить себе, как была бы связана с кем-то, кто на правильной стороне и уважает закон. Но Джозефина могла представить себе все, чем они с Ксавье могли бы заниматься вместе. Без одежды. Часами напролет. Снова и снова.

Девушка выдохнула и склонила свое тело над Хлоей, коснувшись лбом оконной рамы.

Похоже, она слишком долго обходилась без секса.

Но нет ничего плохого в том, чтобы фантазировать о сексе с красивым мужчиной, бросающего ей вызов физически и морально. Они понимали друг друга.

И, если честно, ей нужен Ксавье. Единственный раз, когда она была по-настоящему счастлива, был, когда он подтвердил свое призвание вора, а она последовала за ним. Если бы он отказался от Лиса, то какой был смысл ей стремиться к подобному воровству?

Они были настолько близки, что ей было сложно описать эти чувства. Только когда они были вместе, она испытывала что-то настоящее. Связь.

Она прижала руку к сердцу и кивнула сама себе, осознавая, чего действительно ей не хватало в ее жизни.

— Его.

* * * *

Джек Анджело следовал за Ксавье по переулку, который вел к лавке скупщика краденным. Известный в ПЭП за свои прежние увлечения вымогательством, контрабандой и даже периодическими ограблениями банка позывным «Бандит» Анджело никогда не сдерживал себя. Ксавье питал истинное уважение к хладнокровному поведению ирландца/итальянца. Он знал, что за этим показным видом скрывается вспыльчивый характер, который обычно приводил к крови.

Знающие люди прозвали его «Джентльменом Джеком», потому что он всегда носил костюм. Не от Армани или Дзенья, как предпочитал Ксавье, а обычный чистый, выглаженный черный костюм с белой рубашкой и желтым галстуком. Ламберт считал желтый знак предупреждением типа «Если ты мудр, тогда успокойся и отступи». Форма Джека была стандартной, как и его характер. И он был настолько джентльменом, что, прежде чем врезать кому-либо в нос, он всегда извинялся.

Все уважали подобную ​​вежливость.

— Я знаю это место, — произнес Джек, когда они остановились перед обычной черной металлической дверью в кирпичной стене, отделанную графитти.

— Только пусть этот идиот дышит, пока не скажет нам адреса, — предупредил его Ксавье. — Он — единственный, кто знает местоположение объекта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Объекта? Ха! — Джек пожал массивными плечами и ухмыльнулся над Ксавье. — Кирс Куинн ввел меня в курс дела. Твой объект — твоя любовница, oui?

— Что? Нет!

— А Куинн сказал, что она прокатилась на тебе.

Ксавье выдохнул.

— Да не так прокатилась. Больше…

— Да? То есть, она обвела вокруг пальца великого и могучего вора, что ли? Ха!

Как бы ни хотелось врезать этому мужчине, Ламберт подавил желание сжать пальцы в кулаки. «Держи врагов ближе», — он всегда придерживался этого правила. И хотя Джек официально не был врагом, но и в категорию друзей он определенно не попадал. Как будто их было много.