Газета "Своими Именами" №12 от 18.03.2014 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

Не сомневаясь в антирусском характере задуманной акции, Невский выдвигает в защиту кремлевских святынь недопустимые для того времени, политически «незрелые» и чрезвычайно опасные соображения национал-патриотического свойства: «Непонятно, почему в таком удивительном памятнике, какой представляет собой весь Кремль, нужно уничтожить отдельные его части, когда мы сохраняем где-нибудь в Казахстане или Армении аналогичные памятники, стоящие изолированно. Если нет никакого шовинизма в том, что коммунисты оберегают в этих республиках произведения трудящихся этих национальностей, то почему необходимо разрушить произведения трудящихся РСФСР... Не думаю, чтобы французский пролетариат, взявши власть, стоял за разрушение Notre Dame или Лувра». Но это не помогло – ансамбли Чудова и Вознесенского монастырей были стерты с лица земли.

Барановский стал невольным свидетелем уничтожения Михаилоархангельского собора Чудова монастыря в ночь на 17 декабря 1929 года, о чем рассказал одному из своих биографов. Тогда, мучаясь бессонницей от недобрых предчувствий, он из окна квартиры на Софийской набережной увидел вспышку и услышал грохот взрыва, превратившего кремлевскую святыню в груду развалин.

Потери следуют одна за другой. Сносятся церкви Николы в Мясниках и Параскевы Пятницы в Охотном ряду вместе с палатами Голицыных. Был взорван храм Христа Спасителя, а заодно смахнули и рядом стоящую церковь Похвалы Богородицы. Уничтожается большая часть Симонова монастыря, где Барановский успел поработать директором Музея военно-крепостной обороны Московского государства. Здесь он сделал замечательное открытие: обнаружил в кладке главного Успенского собора XVI века и исследовал фрагменты белокаменного раннемосковского храма начала XV века. И все это вскоре пошло прахом.

В 1932 году он снова в Ярославле, куда местные власти пригласили в качестве экспертов его и архитектора Николая Николаевича Померанцева, надеясь с их помощью вывести из списка охраняемых десятки якобы малоценных храмов города. Но архитекторы дали столь высокую оценку архитектурному наследию столицы Поволжья, что властям ничего не оставалось как устроить вокруг их имен злобную истерию, принявшую в конце концов характер устрашающей политической акции.

В 1933 году Барановский отводит угрозу сноса храма Василия Блаженного, отказываясь проводить обмеры памятника и направляя телеграмму о готовящемся преступлении на имя Сталина.

Тогда же, спасая от окончательного уничтожения, свозит в Коломенское фрагменты и детали архитектурного убранства сносимого храма Никола «Большой крест» - одного из красивейших в Москве.

А потом было «узилище», как выражался сам Петр Дмитриевич. Осенью 1933 года его арестовывают, обвиняя в попытке свержения действующей власти и намерении в составе группы заговорщиков самим «занять правительственные места». Но «страшные угрозы смертью» со стороны следователя Альтмана на «заговорщика» Барановского не подействовали и к признанию вины не склонили. Несмотря на это, решением особого совещания коллегии ОГПУ от 2 апреля 1934 года он был осужден по ст. 58-10-11 тогдашнего Уголовного кодекса на три года лагерей за «создание контрреволюционной организации». Поразительно то, что находясь под следствием, Петр Дмитриевич пишет «Завещание» - подробную инструкцию сотрудникам музея в Коломенском с указанием особенностей сборки, демонстрации, сохранения и обработки различных частей перевезенных в музей памятников деревянного зодчества. И все это в полном неведении об ожидавшей его участи!

После отбытия лагерного срока местом пребывания Барановского становится Александров Владимирской области. Здесь он занимается созданием музея, а также исследованиями, раскрытием и реставрацией комплекса архитектурных памятников XVI-XVII веков.

И все же главной заботой для него в это время был Казанский собор на Красной площади в Москве, реставрацию которого Петр Дмитриевич начал в 1925 году, не успев дообследовать и обмерить. Ко времени его досрочного освобождения из заключения в мае 1936 года собор уже был частично разобран. Поэтому Барановскому приходилось ежедневно самым первым поездом ездить в Москву и, рискуя вновь оказаться за решеткой, заниматься обмерами разбираемого храма. После чего - вновь возвращаться в Александров, чтобы отметить в книге учета у местного оперуполномоченного свое присутствие. К счастью, подлинный облик храма, значительный объем которого был раскрыт Барановским в 1920-е годы, и обмерные материалы дошли до нас. Это позволило впоследствии воссоздать выдающийся памятник русской воинской славы в полном объеме.

В годы Великой Отечественной войны Петр Дмитриевич был поглощен работами на памятниках, разрушенных оккупантами. В первую очередь он занялся разбором завалов, исследованиями и обмерами Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря, взорванного немцами при отступлении. Здесь им были раскрыты подлинная архитектурная обработка кувуклии с Гробом Господним середины XVII века, а также изразцовые ансамбли интерьеров здания. Уничтоженный в результате взрыва несущий пилон Царской арки, державший центральный барабан храма и сегмент ротонды был полностью восстановлен. Таким образом, было положено начало продолжающейся доныне реставрации памятника.

Более сложными оказались работы по восстановлению Пятницкой церкви XII века в Чернигове, разрушенной немецкой авиационной бомбой в 1943 году. В ходе разбора завалов и изучения руин памятника Барановским были обнаружены уникальные конструкции сводов и завершений древнего храма, сохранившиеся под поздними строительными наслоениями. В результате 20-летних исследовательских и реставрационно-восстановительных работ Пятницкой церкви был возвращен подлинный исторический облик со всеми уникальными особенностями ее архитектуры. Итогом явилось важное научное открытие ученого: было доказано, что домонгольский черниговский храм является ключевым звеном архитектурной эволюции древнерусского храмового строительства, получившим развитие в последующий «московский» период древнерусского зодчества.

Два объекта – Болдин монастырь и Крутицкое подворье вскоре становятся той школой мастерства, где пестуется целый отряд, поколение реставраторов, одержимых идеями возрождения национальных святынь России и воссоздания исторической Москвы.

Очередное возвращение Барановского в Свято-Троицкий Болдин монастырь в начале 1960-х годов было продиктовано тревогой за судьбу лежавшего в руинах памятника. Здесь местными хозяйственниками делались попытки разборки этих руин – всего, что осталось от трапезной с церковью, звонницы и великолепного Троицкого собора, взорванных фашистами.

Первым делом была законсервирована монастырская трапезная с Введенской церковью, взорванная до высоты первого этажа. А дальше планировалось нечто невиданное в практике российской реставрации. Замысел мастера был необычайно смел.

Уникальная шестигранная монастырская звонница после взрыва представляла собой груду огромных блоков кирпичной кладки. Эти обломки в результате сборки могли вновь встать на свои места, вернув разрушенному шедевру его подлинный облик и материальную достоверность. По плану и методике, разработанным Петром Дмитриевичем и его учеником Александром Пономаревым, в 1970-е годы начались уникальные работы по сборке памятника. Осуществлялись они уже без участия Петра Дмитриевича. Проведенные на высочайшем уровне Александром Пономаревым они были завершены в 1989 году и, наряду с Парфеноном и античным храмом в армянском селении Гарни, явились третьим примером в мире столь успешного восстановления памятника из его подлинных фрагментов.

К 2009 году наследником Барановского в результате четырех десятилетий подвижнического труда ансамбль XVI века был полностью восстановлен. Из руин помимо звонницы подняты: трапезная палата, Троицкий собор и ограда монастырского комплекса – случай единственный в мировой практике.

Колоссальный объем знаний и практического опыта, бесчисленные примеры твердой жизненной позиции, неумение прогибаться перед сановной некомпетентностью привлекали к Петру Дмитриевичу сотни людей разных возрастов и профессий. Главным центром притяжения как реставраторов-профессионалов, так и общественности в 1960-1970-е годы становится Крутицкое подворье в Москве. Здесь под крылом Барановского возникает своеобразная республика единомышленников, болевших за судьбу культурного наследия России и жаждавших отдать свои силы делу его сохранения. Выдающиеся российские реставраторы Олег Журин, Виктор Виноградов, Леонид Антропов, Владимир Блажеев, Инесса Казакевич в это время набираются мастерства у наставника и учителя и делятся профессиональными навыками с молодым поколением реставраторов.