Как читать Библию и видеть всю ее ценность - Гордон Фи

Нужно сразу отметить, что почти все библейские христиане склонны рассматривать прецедент как норматив до той или иной степени. Однако, они часто непоследовательны в этом. С одной стороны, люди расценивают некоторые повествования (и следуют им) как устанавливающие обязательный пример, совершенно пренебрегая другими; с другой стороны, они иногда пытаются сделать один пример обязательным, в то время как в Деяниях существует множество и сложных примеров.

Следующие предложения не даются как абсолют, но я надеюсь, они помогут вам подойти вплотную к разрешению проблемы герменевтики.

Некоторые общие принципы

Основной герменевтический вопрос здесь заключается в том, действуют ли библейские повествования, описывающие, что произошло в ранней церкви, как нормы для предписывания того, что должно произойти в настоящей церкви. Есть ли в Деяниях примеры, о которых можно точно сказать: “Мы должны сделать это” или просто “Мы можем сделать это”?

Мы предполагаем, что, если Писание не говорит нам открыто, что мы должны что-то сделать, все остальное, о чем говорится или что описывается, не может действовать в нормативном порядке. Для такого предположения есть достаточные причины.

В общем, все доктринальные утверждения, взятые из Писания, делятся на три категории:

(1) Христианская теология (то, во что христиане верят);

(2) Христианская этика (как христианам следует себя вести),

(3) Христианская жизнь (что христиане делают).

Внутри этих категорий можно выделить два уровня утверждений, которые мы назовем первичными и вторичными.

На первичном уровне находятся те утверждения, которые заимствованы из прямых предложений или повелений Писания (т.е. чему Писание желает учить).

На вторичном уровне – утверждения, взятые лишь случайно, по скрытому смыслу или прецеденту.

Например, в категории христианской теологии такие утверждения как Бог един, Бог есть любовь, все грешны, Христос умер за наши грехи, спасение благодатью, Иисус Христос – Бог – взяты из отрывков, где им учат специально и являются, таким образом, первичными. На вторичном уровне находятся утверждения, логически вытекающие из первичных, или взятые из Писания по смыслу. Например, факт божественности Христа – первичен, как Его две природы сосуществуют в единстве – вторично.

Подобные различия можно сделать по отношению к доктрине Писания. То, что оно является Словом Божиим – первично, что имеет вдохновенную природу – вторично. Часто они будут иметь значительное отношение к вере. Их теологическая ценность может быть соотнесена с тем, насколько хорошо они сохраняют ценность первичных утверждений.

Что важно здесь отметить, так это то, что почти все, что христиане берут из Писания как прецедент, относится к третьей категории, христианской жизни, и всегда находится на вторичном уровне. Например то, что вечеря Господня должна проводиться в церкви – утверждение первичного уровня. Сам Иисус заповедует это, Послания и Деяния свидетельствуют об этом. Но частота соблюдений – место, где расходятся христиане – основывается на традиции и прецеденте, она не обязательна. Писание просто ничего не говорит прямо по этому вопросу. Тоже, как мы утверждаем, происходит в вопросе о необходимости крещения (первичный) или о практике христиан “собираться вместе” (первичный) и его частоте или дне недели (вторичный). Опять – таки, мы не хотим сказать, что вторичные утверждения неважны. Например, очень хочется доказать, должны ли христиане собираться для богослужения в субботу или в воскресенье, но в любом случае вы говорите о теологической значимости с точки зрения вашего опыта.

Близко к этому обсуждению находится концепция намеренности. Мы обычно говорим: “Писание учит нас, что...”. Обычно под этим подразумевают, что нечто дается нам “в виде учения” прямыми утверждениями. Проблемы с этим возникают, когда люди приходят к библейской истории. Учат ли нас уже потому, что что-то записано в книгу, даже если записано так, что кажется наиболее подходящим способом?

Это общий принцип герменевтики, что Слово Божие должно быть найдено в цели Писания. Это имеет особенно решающее значение для герменевтики исторических повествований. Одно дело для историка включить событие в повествование, потому что оно служит какой-то цели в его работе, и совсем другое дело для толкователя рассматривать это событие как имеющее обучающую ценность отдельно от намерений историка.

Хотя богодухновенное намерение Луки и может быть для некоторых спорным пунктом, у нас есть гипотеза (основанная на предыдущей экзегезе), что он пытался показать, как церковь стала в основном языческим, всемирным феноменом из основанной в Иерусалиме, ориентированной на Иудаизм секты еврейских верующих, и как Святой Дух был прямо ответственен за этот феномен всеобщего спасения, основанного лишь на одной благодати. Постоянный мотив, что ничто не может помешать этому движению вперед церкви, поддерживаемой Святым Духом, заставляет нас думать о том, что Лука хотел, чтобы его читатели расценивали все это как модель своего существования. И тот факт, что Деяния находятся в каноне (т.е. в списке книг, признанных в качестве Священного Писания) еще более приводит нас к мысли, что именно такой церковь и должна была всегда быть: евангелистической, радостной, уполномоченной Святым Духом.

А как насчет специфических деталей в повествованиях, которые только будучи взятыми вместе помогают нам увидеть все намерения и замыслы Луки? Имеют ли эти детали ту же учительскую ценность? Мы думаем, что нет, в основном потому, что большинство таких деталей случайны относительно главной мысли повествования, и детали эти двусмысленны от повествования к повествованию.

Поэтому, когда мы анализировали Деяния 6,1-7, мы увидели, как повествование подействовало во всем общем плане Луки, как заключение к его первой главной части, послужившей в то же время для представления эллинистов. Возможно, это тоже было частью его замысла – показать мирное разрешение первого напряжения внутри христианской общины.

Из этого повествования мы могли также случайно узнать и некоторые другие вещи, например, что лучший способ помочь группе меньшинства в церкви – это позволить им иметь своего собственного руководителя, выбранного ими самими. Вообще-то, именно так они и сделали. Должны ли мы делать тоже? Не обязательно, так как Лука ничего не говорит об этом, и нет причины полагать, что он подразумевал это, когда записывал повествование. С другой стороны, такая процедура имеет смысл, и почему сопротивляться ей.

Наша точка зрения заключается в следующем: все “колосья”, которые вы подберете из этой истории, случайны для замысла Луки. Это не означает, что все, что случайно – ложно, или что оно не имеет теологической ценности. Это, однако, означает, что Слово Божие для нас в повествовании связано в основном с тем, чему оно должно было учить.

На основе этого обсуждения появляются следующие принципы относительно герменевтики исторического повествования:

1. Слово Божие в Деяниях, которое может быть расценено как нормативное для христиан, связано прежде всего с тем, чему данное повествование должно было, по замыслу, научить.

2. То, что является случайным относительно основного замысла повествования, может, в действительности, отражать понимание вещей вдохновленным автором, но не может иметь ту же дидактическую ценность, что и основной замысел повествования. Что нужно учитывать, так это, что то, что является случайным, не должно становиться основным, хотя и может служить дополнительной поддержкой тому, чему нас недвусмысленно учат.

3. Исторический прецедент, чтобы иметь нормативную ценность, должен быть соотнесен с целью написания. Т.е. если можно показать, что целью данного повествования было установить прецедент, тогда он может рассматриваться как норматив. Например, если можно было продемонстрировать на экзегетической основе, что замыслом Луки в Деян. 6,1-7 было дать церкви прецедент для выбора своих руководителей, тогда подобный процесс должен был бы выполняться и в дальнейшем. Но если установление прецедента не являлось замыслом повествования, тогда его ценность как прецедента для более поздних христиан должна рассматриваться соответственно специфическим принципам, предложенным в следующем разделе.

Проблема со всем этим заключается конечно в том, что тогда нам вообще остается очень мало нормативов относительно такой широкой области как жизнь христиан. Не существует точного учения относительно способа крещения, возраста тех, кто должен быть крещен, указаний насчет особых харизматических феноменов при получении Духа, или относительно частоты вечери, которые можно цитировать. И все это – именно те области, по которым разделяются христиане. В таких случаях люди доказывают, что именно так поступали они (ранние христиане – Прим. перев.), независимо от того, заимствуют ли они такую практику из повествований в Деяниях или из намеков в Посланиях.