Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Александр Борисович Михайловский

где у государства есть нужда в бесплатной рабочей силе. Так что товарищ Якимчук был и прав, и неправ одновременно. Звериный оскал молодая императрица показала сразу, но только направлен он был не в сторону простого народа, а на его вековых угнетателей.

Кстати, преинтереснейшим человеком оказался снайпер Александр Кариметов. Мать у него русская, а отец -казанский татарин, богатей средней руки, владелец механической мастерской и магазина скобяных товаров. Впрочем, папенька Александра богатеем не родился, начинал как кустарь-одиночка в унаследованной от отца маленькой кузнице, но оказался не без коммерческой сметки, да и крутился как белка в колесе, так что во второй половине жизни, как тогда говорили, «выбился в люди». И было у отца три сына, самый старший должен был получить в наследство механические мастерские, второй - магазин, а для младшего, Александра (по-татарски Искандера), была запланирована блестящая карьера юриста или, если повезет, государственного чиновника. С этой целью его сначала отдали в гимназию, а потом засунули учиться в Казанский университет на юридический факультет - тот самый, в котором на двадцать лет раньше учился товарищ Ленин.

Но Александра-Искандера карьера юриста или чиновника не интересовала. Ему хотелось стать офицером, но папенька-тиран этому категорически воспротивился. Прокляну, мол, и денег присылать не буду. А учиться во времена царизма за государственный счет в юнкерском училище Александр не имел права. Но он решил, что все равно добьется своего. Проучившись на родительские деньги в университете все четыре года и получив вожделенный диплом (папенька, твоя воля исполнена, а вот теперь все будет по-моему) новоиспеченный юрист отправился в Гатчину, где располагался пункт постоянной дислокации корпуса морской пехоты. Там его после прохождения собеседования и медосмотра зачислили вольноопределяющимся14 первого разряда в учебный полк, где он прошел подготовку на снайпера. Два года службы в этом статусе, один из которых Александр уже отслужил, давали ему право держать экзамен на первый офицерский чин - после чего либо увольняться в запас, либо продолжать службу в новом качестве.

Попадание сюда, в Каменный век, поставило крест на всех прежних мечтах, но Александр не унывал. Мол, хотел бы он тихой и мирной жизни, перекладывал бы сейчас бумажки в присутствии или служил бы помощником присяжного поверенного. А так даже интереснее: всю жизнь романтичный юноша хотел посмотреть мир, в детстве зачитывался приключенческими романами Фенимора Купера, Генри Хаггарда и Жюля Верна - и вот мечта сбылась... Путешествие такое далекое, что прежде нельзя было даже и представить. Правда, без обратного билета, но об этом Александр не задумывался. С прежней жизнью он порвал, когда записался в армию добровольцем, а какой будет новая жизнь и будет ли она вообще, решается прямо сейчас. Вроде бы, с точки зрения классической марксистской теории, ефрейтор Кариметов по своему происхождению и желанию стать царским офицером должен считаться для нас классовым врагом (и именно так на него смотрит товарищ Якимчук), но мне этот молодой человек чем-то напоминает нашего лейтенанта Чечкина, а потому симпатичен.

Потом была еще одна ночевка в довольно широкой бухте с галечным пляжем. И вот, когда солнце уже клонилось к горизонту, мы спустились по тропе туда, где в небольшой бухте на якоре стояла наша «Малютка».

Сначала наши товарищи забегали и закричали, увидев наше возвращение, а потом застыли в недоумении, увидев сопровождающих нас морских пехотинцев императрицы Ольги. Уж очень непохожи они на бойцов РККА обмундированием, вооружением и манерой держаться. Правда, и немцев с румынами в них тоже не заподозришь, так что за винтовки схватились немногие.

Я сложил руки рупором и закричал:

- Товарищ Карелин, товарищ Наумов, не беспокойтесь, это свои!

Видимо, меня услышали. Бестолковая суета внизу прекратилась, и дальше оставшаяся на хозяйстве часть команды ожидала нашего приближения в напряженном молчании, не выпуская оружия из рук, но и не делая никаких угрожающих жестов.

- Очень плохо, товарищ капитан-лейтенант! - сказал мне младший унтер Неделин. - Часовые и секреты не выставлены, бойцы не обучены действиям при внезапном нападении. Подходи сюда кто хошь, и бери вас голыми руками.

- Знаю, товарищ Неделин, - ответил я на упрек, - но, во-первых, нас, моряков-подводников, таким действиям никто не учил за ненадобностью, а во-вторых, мы считали, что находимся в безопасности, ведь, кроме нас, тут нет других цивилизованных людей.

- Это, Николай Иванович, все верно, - вздохнул младший унтер. - Но все одно беречься в таких случая надо, ведь береженого сам Бог бережет, а не береженого в храме отпевают, задолго до наступления полного износа организма. Уставы, между прочим, пишутся кровью. Чтобы ничего такого не случилось, нас к вам товарищ подпоручик и приставил.

Потом, при встрече пришлось дать нагоняй товарищу Карелину: мол, у нас тут проходной двор образовался, шляется кто попало, а у вас караулы не выставлены. Хорошо, что пока все другие пришельцы оказывались к нам дружественно настроены, а если тут случится вражеский отряд, и до беды недалеко. Впрочем, особо распространяться на эту тему я не стал, а приказал построить людей и объявил, что мы не обнаружили на Босфоре никаких принципиальных препятствий для сплава нашей «Малютки» вниз по течению до самого устья. Дело трудное, но вполне возможное, тем не менее участвовать в нем будут только добровольцы. Тех, кто откажется рисковать, товарищ Неделин и его бойцы проводят пешочком до устья, а если робких среди нас не окажется, то морские пехотинцы из другого мира пойдут с нами на «Малютке».

Желающие идти вниз по течению своими ногами - шаг вперед из строя... Что характерно - не вышел никто. Значит, завтра утром сворачиваем лагерь, и в путь.

14 апреля 3-го года Миссии. Воскресенье. Поздний вечер. Первый этаж, правая столовая Большого Дома. Совет вождей.

Получив наконец радиограмму от капитан-лейтенанта Голованова - длиннющую, как роман «Война и Мир», - Сергей Петрович в тот же день вечером после ужина собрал Совет Вождей, чтобы обсудить поступившую информацию.

- Итак, товарищи, - сказал он, - сейчас, когда дети уложены спать, можно поговорить о серьезном. Ситуация осложняется, и из тревожной становится угрожающей...

- Я тебя не понимаю, Петрович... - проворчал Антон Игоревич. - Что-то случилось с товарищем Головановым и его командой?

- Да нет, - ответил Великий шаман Петрович, - с капитан-лейтенантом и его командой все нормально. Разведывательная партия прошла пешком по берегу Босфора от истока до устья и,