Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Александр Борисович Михайловский

бьются на своих постах, вы безудержно стремитесь вверх по карьерной лестнице. У меня и мысли такой не было - стать членом ЦК, а ты, вступая в партию, наверняка поставил себе такую цель...»

- Значит так, товарищи, - сказал я, - все, что поведал нам товарищ Акимов, крайне печально, но для нас практический вывод из этого рассказа только один. То, что мы навсегда отрезаны от товарища Сталина и от ЦК, не лишает нас звания коммунистов и обязанности высоко нести знамя идей Ленина-Сталина. Помолчите, товарищ Якимчук, вам слова никто не давал. Мы должны сделать так, чтобы наша будущая объединенная парторганизация, которая со временем разовьется в самостоятельную коммунистическую партию, не повторила ошибок своих предшественников и избежала описанного товарищем Акимовым разложения. В этом наша обязанность перед будущими поколениями, которые за нами непременно последуют. Товарищ Акимов, вам слово.

- Товарищи, - сказал тот, - рецепт тут может быть только один. Наша партия не должна бороться за власть и стремиться подменить собой государство. Мы должны учить, убеждать, показывать личный пример, находясь на острие всех важных дел, но ни в коем случае не пытаться напрямую схватиться руками за государственный штурвал. И тогда в наши ряды будут стремиться строители лучшей жизни, борцы и защитники своей страны, а не интриганы и наушники. Все. Ничего другого я вам сказать не могу.

- Спасибо, товарищ Акимов, - сказал я, - на этом наше импровизированное открытое партсобрание можно считать закрытым. Поздно уже. Всем спать - завтра будет новый день и новые труды.

Часть 26

От Босфора к Дарданеллам

14 апреля 3-го года миссии. Воскресенье. Вечер. Исток реки Босфор, азиатский берег, залив за мысом Анадолу, советская подводная лодка М-34.

Командир подводной лодки капитан-лейтенант Николай Иванович Голованов

Проделав путь от истока до устья, и убедившись, что для сплава «Малютки» по Босфору нет непреодолимых препятствий, наша команда дала себе один день отдыха на мысу, откуда открывался вид на простор Мраморного моря, после чего вернулась на мыс Ускюдар. Там я сказал подпоручику Акимову, что его подразделению лучше перебазироваться к устью и готовиться к переправе, а нам пора возвращаться обратно к истоку - к нашим товарищам и стоящей на якоре подводной лодке. А то они там в ожидании нашего возвращения небось, загибают пальцы, считая дни с момента нашего ухода. Времена тут такие, опасные, а потому из разведки мы можем и не вернуться.

Но чтобы по пути нас никто не «обидел», товарищ Акимов выделил нам в сопровождение отделение младшего унтера Неделина. Мол, мало ли кто еще вооруженный бродит по округе: в последнее время в прежде пустынной местности, где от одного кочевого поселения до другого два-три дня пути, стало тесно, как на восточном базаре. Хорошо, если это окажется еще какая-нибудь русская команда, а если попадутся турки или англичане из двадцатого года? Так что головной дозор и фланговое охранение со стороны суши должны быть обязательно. Я, собственно, и не возражал против такой заботы: дополнительных девять человек «Малютка» на борт поднять сможет.

Сначала парни с подозрением косились на Нату, но когда увидели, что ходок из нее хоть куда, то на нее про сто перестали обращать внимание. Местные всю свою жизнь проводят в кочевках, следуя за стадами животных, и не на лошадях, как народы нашего времени, а пешком, на своих двоих. Наш темп для нее был как легкая прогулка - знай иди себе и глазей по сторонам и на шагающего рядом лейтенанта Чечкина.

Эта деланая беззаботность дала сбой только раз, когда мы вышли к месту бывшей стоянки ее клана. А там не осталось ничего: местные унесли даже жерди от шатров, оставив только остывшее уже кострище да груду камней, в которую сверху был воткнут знакомый посох старика Монидиса. Отдав дочку в хорошие руки, этот человек наконец-то разрешил себе умереть.

Увидев этот посох, Ната сразу все поняла. Впрочем, с ее стороны обошлось без истерик или рыданий. Она упала возле могилы на колени, зачем-то потрогала холодные камни, и простояла так неподвижно минут пятнадцать, склонив голову. Мои люди сдернули с себя пилотки, морские пехотинцы тоже сняли головные уборы, а я шепотом объяснил унтеру Неделину, что за человек тут похоронен. Тот перекрестился, прочел короткую поминальную молитву, помянув «раба Божьего Константина» а потом послал своих людей в лесок, росший вдоль русла ручья, вырубить несколько жердей, чтобы соорудить православный крест, который потом и был установлен соседству с посохом старика. Мир твоему праху, Константин Монидис... И даже комиссар Якимчук то ли не захотел, то ли не посмел возразить против этого «мракобесия», ибо вид у морских пехотинцев императрицы Ольги во время этого действа был очень уж серьезный.

Останавливаться на этом месте на ночевку было немыслимо, и мы пошли дальше. Километрах в двух от бывшей стоянки, в ложбине между двумя холмами, мы нашли спуск к небольшой бухточке с галечным пляжем, где и остановились на ночевку. Вскоре на берегу уже горел костер, пережигая сушняк на угли, а краснофлотец Магелат и двое его помощников из числа морпехов бодро свежевали горного барана, подстреленного снайпером морпехов ефрейтором Кариметовым. Дальше у нас был ужин, а потом - неизменный для этого путешествия вечерний разговор «за жизнь». Мои люди рассказывали новым знакомым о том, как живется народу при советской власти, а те толковали нам о своем житье-бытье при молодой императрице, очень круто взявшейся за дело.

- Большое послабление вышло народу, - говорил ефрейтор Ершов, обнимая свой пулемет. - Выкупные платежи отменили - это раз. Денежную подать натуральным продналогом заменили - это два. Беспроцентную ссуду зерном на семена или пропитание дают - это три. А если вдруг недород, то от государыни в бедствующую губернию идет продовольственная помощь - это четыре. Опять же лишний народишко в Сибирь переселяют, освобождая землицу - это пять. Артели работать на стройки набирают и с оплатой не обижают - это шесть. Если мужик работящий да рукастый, то семью прокормить сможет. Так что с той поры мы и не голодовали ни разу, а при прежнем царе с весны и до жатвы одной лебедой, считай, и кормились...

Рассказали нам и о том, как свирепо имперская безопасность борется с казнокрадами и мздоимцами, как недавние «лучшие люди» (проворовавшиеся чиновники и спекулянты) выбритые на полголовы, звеня кандалами, отправляются по этапу туда,