Лич - 4 (СИ) - Суббота Иван

Потом она подняла голову и испуганно на меня посмотрела, покачала головой из стороны в сторону, сделала два шага назад и опять перевела взгляд на яблоко в моей руке. И вновь недоверчиво застыла. О боги, какая же она худая! Кожа и кости! Я, лич, и то краше выгляжу — у меня кое — где сохранилось немного мяса, пусть и сухого. Тоненькая прослойка между скелетом и кожей. А у этой малышки, похоже, на теле никогда мяса и не было вовсе. Да что же они творят, эти разработчики?

— Не бойся, — сказал я, с трудом сглотнув. — Это яблоко. Вкусное. Держи!

Не яблоко надо было сотворить, а обыкновенную краюху хлеба. Просто небольшой кусочек хлеба.

Малышка, опять отчаянно замахала головой, переводя голодный взгляд с яблока на меня, а потом испуганный с меня опять на яблоко. Она сделал еще несколько шагов назад, за что‑то зацепилась ногой и упала на попу. Не отводя взгляда от яблока в моей руке, она, упираясь ногами и руками в землю, пыталась отодвинуться от меня. Да что с ней такое?

— Ты что? Ты никогда не видела яблока? — удивился я.

В глазах что‑то защипало. Наверное, это от местного запаха. От амбре Трущоб у кого угодно глаза заслезятся.

— Видела, — сказала малышка, смотря голодными глазами на яблоко. — Мне Вил приносил однажды.

— Так чего же ты? Бери его и ешь. Вил это кто? Брат?

Она кивнула.

— А разве так можно? — спросила девочка, по — прежнему не отводя взгляда от яблока

— Как так?

— Когда сами дают яблоко?

Я сразу даже не сообразил, что ответить на это. Молча сидел на корточках напротив ребенка и смотрел на нее.

— Вил говорил, что сначала очень долго и хорошо просить на паперти и тогда дадут что‑нибудь поесть. Или денюшку. Медную. А могут и побить.

Проклятый запах! Глаза так и щиплет, заставляя их обильно слезиться…

— Я скоро вырасту и тоже пойду просить милостыню, — похвасталась девочка. — А то Вилу одному тяжело. Вил говорит, что у Храма Виты мне место выделят. У Храма Виты всегда хорошо подают. Вил говорил.

Я опять сглотнул, хотя в горле было сухо.

— Тебя как зовут, малышка?

— Елена.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. А потом открыл их и посмотрел ее свойства. Человек. Нищенка. Восьмой уровень.

И все. Больше никакой информации не было.

Взяв тонкую ручку маленькой Елены, я вложил в ее ладонь яблоко. Подумал, что слишком оно большое, такое ей надо держать двумя руками.

Елена так и поступила. Прижала яблоко к груди двумя руками и, подняв голову и посмотрев мне в глаза, спросила:

— А можно я поделюсь им с Вилом?

И не дожидаясь моего ответа, быстро — быстро затараторила, словно боясь, что я не разрешу ей:

— Его побили недавно, хотели денюшку отобрать. Нищие с другого конца Трущоб. Он уже два дня не ходил на паперть. Мы два дня ничего не ели. Можно я поделюсь с ним яблоком?

— Конечно, можно! — сказал я. — И вот что. Это тоже ему передай.

Я протянул девочке каравай пахучего хлеба с наложенным на него большим куском вяленого мяса. Все это я сотворил только что. Глаза ребенка расширились до невероятных размеров, а сама она стала напоминать героинь японских анимешных мультиков.

— Погоди! Лучше сделаем так!

Не знаю, можно ли ее брату есть такую пищу, но, думаю, он сам разберется. На паперть у храмов допускают с пятнадцати лет, малышни там нет. Видел я нищих у храмов, когда жил в Цитадели Света. Это у храмов Темных богов никогда не бывает нищих — боги Темной стороны этого не любят — а у храмов Жизни и Света всегда есть просящие милостыню. У храмов Порядка почему‑то нищих тоже не бывает, не знаю, почему, никогда не интересовался этим вопросом.

Я протянул Елене корзинку, накрытую белой тряпкой. Небольшая корзинка и не слишком тяжелая, вполне по силам Елене, несмотря на ее худобу. Если жесткое вяленое мясо может и не подойти девчонке и ее брату, то мягкое парное вполне подойдет. И молоко, и мед, и масло. А еще несколько спелых слив и абрикос. И белый пахучий хлеб. Несколько луковиц. Немного зелени.

— Ты далеко отсюда живешь?

— Нет, рядом. Вон там, — она показала на одну из лачуг неподалеку.

— Тогда отнеси это Вилу!

Сунув корзину в руки Елены, я резко выпрямился и быстрым шагом направился прочь из этого квартала. Что делают эти разработчики? Зачем это им? Какой в этом смысл? Демоны побери эти Трущобы! Не должно быть никаких Трущоб! Им не место в этом мире! Хочу, чтобы Трущоб не было! Нигде!

Злость и жалость обуревали меня, хотелось кого‑нибудь убить.

Здесь, в Трущобах, стражников не бывает. Сюда вообще никто из посторонних, не проживающих в Нищем Квартале, не заходит, да и игроки очень редко появляются здесь — им тут просто нечего делать. Если я кого‑нибудь сейчас убью, это может остаться без последствий. Сто процентов, останется без последствий. Никто не будет разбираться с тем, что произошло в Квартале Нищих. А значит, репутация с городом не снизится, если, конечно, какой‑нибудь местный соглядатай не доложит об инциденте властям. Тогда репа города упадет, но и в этом случае ненамного. А пока она не упадет до уровня "Ненависть", городская стража меня не тронет. Если, конечно, не поймают на месте преступления. А здесь, в Трущобах, не поймают. Некому ловить! Нет их здесь, стражников!

И когда передо мной из какого‑то темного переулка вышла троица, сжимавшая в руках тяжелые дубины, я только обрадовался этому. Не стал даже разговаривать с ними. Я даже шаг не замедлил и руку не стал поднимать, чтобы выпустить заклинания — они сформировались прямо передо мной и унеслись к бандитам сразу же, как только я услышал их первую, и единственную фразу:

— Эй, лич, а ты пошлину заплатил, что так спокойно разгуливаешь по нашей территории?

Трех мгновенных заклинаний оказалось достаточно, чтобы положить всю троицу. Возможно, где‑то неподалеку притаились сообщники этих разбойников, но если это и так, то выйти из своих укрытий они не решились. А я, не останавливаясь ни на мгновенье, перешагнул через трупы и продолжил свой путь.

На душе стало немного спокойнее. Как, оказывается, стало просто погасить накал эмоций внутри себя — достаточно убить мимоходом пару — тройку человек, и все. Хотя, еще с десяток злодеев я бы сейчас с удовольствием направил на рандеву с Мораной. Но, ничего, может мне еще повезет, и кто‑нибудь попадется мне на пути.

Я шел по направлению к центру города и вертел головой по сторонам, выискивая очередную жертву. Постепенно злость покидала меня и я успокаивался. Хорошо, что мне больше никто не встретился, пока я шел по Трущобам. Все нищие разбрелись по своим нищенским делам. Или попрятались по своим углам. А когда я вышел к Кварталу бедняков, и навстречу мне стали попадаться разумные, я уже был почти полностью спокоен. А когда достиг многолюдных улиц, полностью пришел в себя. Хвала богам, моя репутация с городом не пострадает. Это хорошо. Мне здесь нравится. Мне здесь жить.

— Привет, Барби! — сказал я, приближаясь к чародейке, стоявшей около входа в свою торговую палатку. — Как дела?

— Привет, Эвери! — воскликнула Барби и улыбнулась. Эта девушка любит улыбаться. Уверен, она и в реальной жизни всегда улыбается. Есть такие люди, от которых всегда веет позитивом. Барби одна из таких. Это хорошо. Мне сейчас не помешают исходящие от Барби эманации позитивных эмоций.

К сожалению, улыбка недолго играла на ее устах. Она нахмурилась и смущенно посмотрела на меня.

— Ты знаешь, — сказала она. — У нас ничего не получилось. Мы всем кланом обсуждали информацию, что ты мне рассказал. Все чародеи. Опыты проводили. Экспериментировали. Но у нас ничего не получилось. Ты уверен, что та вещь, которую ты видел, была именно Уникальным предметом, а не артефактом?

Я сделал вид, что призадумался, вспоминая.

Жаль, что атланты не смогли ничего сделать. А в том, что они очень старались, я не сомневался. Любой игрок сразу поймет преимущество Уникальных вещей с одним нестандартным модификатором перед обычными Униками с их семью стандартными модами. Этот товар пользовался бы спросом. Атланты ни за что не стали бы упускать такой шанс укрепить свое финансовое положение, несмотря на то, что, подозреваю, оно у них и так не плохое.