Калигула - Зигфрид Обермайер

Кассий Херея, который уже четыре года ждал повышения, осторожно поинтересовался у начальников, не дал ли он повода к неудовольствию. Его вызвал Макрон.

— Здравствуй, центурион!

— Приветствую тебя, префект!

— Мне не в чем упрекнуть тебя, Херея. Мы рассмотрели твое дело еще в прошлом году и пришли к выводу, что служба твоя безупречна. Также было замечено, что ты научился читать и писать. Между нами, Херея: я бы уже сегодня назначил тебя трибуном, причем с полного согласия Гая Цезаря, но распоряжения императора требуют другого, а мы должны им подчиняться. Император практичен и денег на ветер не бросает, центурион. Он неохотно, очень неохотно подтверждает увольнения и повышения. И то и другое стоит денег, а это больное место нашего императора. Честь солдата запрещает мне рассуждать об этом дальше. Ты должен это понять.

— Конечно, префект!

— Но я могу уверить тебя, что при новом императоре ты сразу станешь трибуном. Об этом позаботится Гай Цезарь. Ты знаешь, как близка и понятна ему жизнь солдат.

Это хоть как-то обнадеживало. Не мог же Тиберий жить вечно!

Примерно так же утешал Макрон и других, и скоро вся армия говорила, что старый Тиберий не заботится о солдатах в отличие от своего внука и, возможно, преемника — Гая Цезаря.

И народ, и сенат, и армия ждали смерти старого Тиберия.

У Кассия Хереи была еще одна причина для беспокойства и нетерпения. Он взял большой заем, чтобы наконец переехать в свой собственный дом, и теперь и Марсия очень гордилась их жилищем в Транстибериуме, хотя сад был маленьким, а долги такими огромными, что Херее иногда казалось, что крыша вот-вот рухнет под их тяжестью.

Но жизнь стала теперь совсем другой. К дому была подведена вода, имелся туалет, а Марсия могла отдыхать в собственном саду.

Ее счастье и радость детей восполнили все неудобства, которые повлек за собой заем. Правда, благодаря императорскому указу проценты были небольшими, но все уже давно забыли, кому были этим обязаны.

9

Император не хотел привлекать внимания к своему путешествию. Тиберий ненавидел любопытство плебеев и с отвращением и опаской относился к толпе. С другой стороны, он не мог плыть на простом паруснике. Подготовили императорский корабль — трехмачтовое судно, богато украшенное резьбой и позолотой. На пурпурном парусе красовалась вышитая золотом римская волчица. Роскошный корабль, на котором плыл император, сопровождали четыре быстроходных парусника с преторианцами.

Целыми днями дул сильный ветер, и судно продвигалось к цели очень быстро. Тиберий, которому морские путешествия никогда не доставляли удовольствия, приказал пристать к берегу в следующей же гавани. Они остановились в Антии, древнем городе — последнем поселении, которое сдалось власти Рима. Победа была одержана в морском сражении, и остатки кораблей тогда выставлялись на форуме. Во времена императора Августа Антия превратилась в любимую летнюю резиденцию богатых римлян. Тут владели виллами Цицерон, Лукулл и Меценат. Здесь двадцать пять лет назад появился на свет Гай Цезарь, и теперь он воспринял остановку в Антии как добрый знак.

Императору, судя по всему, было очень плохо. Он покинул судно, опираясь на руку Макрона, сгорбленный, шатаясь и обливаясь потом, но изо всех сил пытался не подавать вида, что скверно себя чувствует, и даже отпускал жалкие шутки.

Калигула обеспокоенно спросил:

— Не хочешь ли ты немного передохнуть, достопочтенный отец?

Когда их могли слышать другие, он часто обращался к своему приемному деду доверительно, называя его отцом.

— Я хочу продолжить отсюда путь по суше. Не переношу качки! Мы переночуем здесь и завтра на рассвете отправимся в Рим, — ответил Тиберий.

Управляющего императорской виллой едва не хватил удар, когда в дом вошел Тиберий со своей свитой. К приему высокого гостя ничего не было готово, но Калигула успокоил слугу.

— Непредвиденная остановка. Император плохо себя почувствовал, и нам пришлось прервать путешествие морем. Тебе как старому преданному слуге я скажу: он очень плох; такой длинный путь не под силу восьмидесятилетнему старцу. Но этого никто не должен знать.

Польщенный доверием Калигулы, управляющий успокоился, но Гай просто подстраховался; было неплохо иметь нескольких доверенных лиц, которые смогли бы потом подтвердить плохое состояние здоровья императора.

Кубок вина быстро восстановил силы Тиберия. Он шутил с Тразиллием и своим врачом Хариклом, а когда тот по привычке хотел пощупать его пульс, император заявил:

— У меня все в порядке! Я чувствую себя превосходно, и мне не нужен врач.

Чтобы продемонстрировать свое отличное самочувствие, Тиберий сам наполнил кубок вином, и рука его при этом почти не дрожала.

— Это уже четвертый, — предупредил Харикл. — Может, тебе сегодня следует проявить большую сдержанность?

— Почему же? Я здоров, а лишний кубок вина мне никогда не вредил. Кстати, хочу напомнить тебе одно изречение: «В присутствии врача все полезно».

Харикл рассмеялся, Тразиллий хмыкнул, а Калигула посмотрел на императора с наигранной обеспокоенностью. Потом он разыскал Макрона, и они вышли в сад.

— В этом доме я родился, поэтому здесь ничего предпринимать не стану.

Макрон удивился.

— Ты суеверен? У нас осталось не так много времени, завтра отправляемся дальше, в Рим.

— Я разговаривал с Хариклом. Он полагает, что это временное улучшение, в действительности императору осталось недолго.

— Ты считаешь, нужно выждать?

— Зачем рисковать, если природа сама возьмет на себя сей труд?

— Я подчиняюсь твоему предложению, но у меня есть опасения.

— Все будет как надо. Я чувствую это.

Император провел спокойную ночь, но утром проснулся разбитым и утомленным. Тем не менее он настоял на том, чтобы продолжить путь, и на рассвете занял место в удобных носилках. У Тиберия был отсутствующий, немного рассеянный вид, и он даже забыл покормить свою змею. Мускулистые нубийские носильщики бежали трусцой, временами сменяя друг друга, и императорская процессия продвигалась довольно быстро.

Через час император вдруг приказал остановиться.

— Где моя Випера? Я не покормил ее. Принесите корзину!

Корзина со змеей была где-то среди остальной поклажи, но ее быстро нашли. Тиберий открыл крышку.

Макрон, ехавший верхом рядом с носилками Тиберия, услышал его сдавленный крик.

— Император?

Он спешился и заглянул под балдахин. Бледный император трясущейся рукой показал на корзину. Там лежала мертвая змея, частично уже съеденная муравьями, которые облепили ее, свисая шевелящимися гроздьями.

— Это знак! — задыхаясь от страха и волнения, сказал Тиберий. — Боги хотят предупредить меня! Так будет и со мной: в Риме я умру. Мы поворачиваем! Обратно, на Капри! Сейчас же поворачиваем!

Макрон и Калигула переглянулись. Оба были довольны ходом событий.

Процессия поспешила обратно к Антии и снова погрузилась на корабли. Император торопился, по всей видимости, им овладел панический страх, что он может не добраться до Капри живым. Но путь по морю давался Тиберию так тяжело, что он приказал пристать к берегу. Его отнесли на расположенную поблизости виллу.

Харикл шепнул Калигуле:

— Думаю, дело идет к концу. Может быть, он немного передохнет и снова почувствует себя лучше, но время его вышло. Это вопрос нескольких дней.

Тиберий цеплялся за жизнь с невероятной силой. Он, кому существование на земле так часто бывало в тягость, не хотел уходить в темноту, желая еще немного насладиться солнечным светом.

«Весной, когда дни становятся длиннее, а поля покрываются свежей зеленью, не умирают, — думал он. — Это время рождения и торжества жизни».

Железная воля императора сделала то, что Харикл считал невероятным: к утру Тиберий восстановил силы и отдал приказ отправляться дальше. Калигуле чудилось, что это кошмарный сон, который вот-вот рассеется. Макрону он сказал:

— Это должно произойти теперь. Я не могу и не хочу больше ждать. У меня есть план.

— И в чем же он?

— Я все сделаю один, но ты будь поблизости. Возможно, понадобится твоя помощь.

Поскольку император отказался плыть, путешествие продолжалось по суше.

Они остановились в Астуре, маленьком прибрежном городке. Как всегда, когда император хорошо себя чувствовал, он пил после дневной трапезы неразбавленное вино — один кубок за другим, пока его не одолела усталость.

Калигула обратился к деду с выражением искренней заботы на лице:

— Мы так рады, что ты снова бодр и свеж, император. Я хочу просить тебя не испытывать судьбу и не пить неразбавленное вино.

Тиберий был в отличном настроении и повел себя милостиво.