Костяное Племя. Порошок жизни - Зеб Шилликот

Джагу пришлось приложить всю свою силу, чтобы сдержать натиск противника, но добиться превосходства ему никак не удавалось. Борьба шла на равных. Бойцы, казалось, застыли, превратившись в скульптурную группу, и только их хриплое дыхание да вздувшиеся узлы мышц выдавали весь накал страстей. Неожиданно дикарь изменил тактику: он подался вперед, стараясь впиться зубами в шейную вену Джага, и только неимоверным усилием тому удалось удержать голову противника на безопасном расстоянии. Жуткое клацанье челюстей людоеда отрезвило Джага, и он понял, что у него нет шансов привести его в лагерь живым и нужно как можно скорее кончать с этим дьявольским отродьем, которое продолжало сражаться, как демон, даже после того, как почти побывало на том свете.

На какие-то особые хитрости времени не оставалось. Джаг понимал, что его противник чрезвычайно опасен, и не собирался оставлять ему никаких шансов. Дикарь мог воспользоваться малейшей оплошностью Джага, и тогда тот остался бы либо без глаз, либо с разорванной шеей. Не давая каннибалу времени опомниться, Джаг откинул назад голову и нанес противнику мощный удар головой в лицо. Хрустнули кости носа, но это не сломило боевой дух дикаря. Обливаясь кровью, он продолжал бороться с той же неиссякаемой энергией, стараясь выбрать такую позицию, которая позволила бы ему вцепиться в горло своего противника. Не имея другой возможности, Джаг продолжал наносить удары головой, с каждым разом вкладывая в них все больше и больше силы. Ярость схватки опьянила его, и он уже не совсем осознавал свои действия. Тело противника обмякло, но Джаг, не отдавая себе в этом отчета, продолжал наносить удары, удерживая его в мощных объятиях, как в тисках. Наконец, к Джагу вернулась способность трезво, мыслить, и он увидел перед собой размозженное лицо дикаря, превратившееся в бесформенную окровавленную маску. Он разжал руки, тело врага мягко скользнуло в стоячую воду и навсегда исчезло под зеленой болотной ряской.

Оглушенный, Джаг некоторое время стоял без движения, чувствуя, как кровь стучит у него в висках, затем медленно побрел к берегу, где его поджидал улыбающийся Спиди.

— Прекрасный бой, парень, — насмешливо произнес он.

— Вместо того, чтобы скалить зубы, мог бы мне помочь, — буркнул Джаг.

— Я бы сделал это, если бы тебе пришлось совсем туго, ведь я не могу позволить кому-то сделать за меня мою работу. Ты прекрасно справился сам!

— Откуда такая злоба, Спиди? Что тебя гложет? Ты мне мстишь за то, что я публично отделал тебя в твоем вагоне или за то, что я вырвал у тебя победу в марафоне?

— Тебе так хочется знать?

— Тебя послал Эмори?

— Никто не сделает меня своей марионеткой. Просто у нас общие интересы, вот и все.

— Куда это тебя приведет?

Спиди пожал плечами.

— Может быть, в твой вагон, к Розе. Эмори пользуется авторитетом у Галаксиуса, поэтому все возможно. По крайней мере, мне бы хотелось этого!

— Это не так-то просто сделать.

— Я дождусь подходящего момента, парень, я умею ждать. Жизнь — это одно долгое ожидание.

— Ты прав, — подтвердил Джаг. — А пока шагай вперед, и будь уверен — я с тебя глаз не спущу!

И один за другим они побежали назад, к месту засады.

ГЛАВА 25

— Я не смог привести его живым, — сказал Джаг, входя в хижину, где его ждал Кавендиш. — Вопрос стоял однозначно — либо он, либо я.

Разведчик сидел на полу рядом с ложем умирающего и раскуривал тонкую сигару.

— Так это действительно Серасальмо? — спросил Джаг.

— Он самый. К тому же он оказался более разговорчивым, чем я думал. Ты ранен?

— Так, мелочи. А как дела у парнишки, он в порядке?

— Его зовут Квапав, и он чувствует себя нормально. Кишки ему вправили на место, а Бумер сделал перевязку. Эта картина оказалась куда более захватывающей, чем все остальное.

— Хорошо. Теперь другой вопрос: как будем решать проблему с лодками?

— Да их здесь навалом, но мы не станем пользоваться ими.

— Неужели операция отменяется? — заволновался Джаг.

Кавендиш отрицательно покачал головой.

— Конечно, нет, но наш бравый Серасальмо подсказал мне, как иначе можно проникнуть в Палисаду: прямо в город ведет штольня заброшенной серебряной шахты.

— А вы не боитесь ловушки?

— Нет. Посмотри на него: он болен и доживает свои последние часы, но перед смертью хочет отомстить тем, кто изгнал его из крепости, воспользовавшись его болезнью.

— А что с ним?

Разведчик фыркнул.

— А кто его знает. Видимо, сожрал кого-то не совсем свежего. Кажется, заболел не один он. Остальных убили, а ему удалось уйти с личной охраной.

— Выходит, мы проделали весь этот путь зря?

— Нет. Новый вождь еще более крут. Племя больше ни с кем не хочет сотрудничать. Теперь у нас совсем нет выбора.

— А если это все же ловушка? — настойчиво повторил Джаг.

— Нет. Перед лицом смерти человек никогда не лжет. Сейчас мы для него — последняя надежда отомстить. Кроме того, похоже, что все подходы к Палисаде заминированы.

— А как мы найдем эту подземную галерею?

— Серасальмо все подробно объяснил мне, тут особых проблем нет. Зато у нас появились проблемы с Бумером.

— Где он? С ним что-нибудь случилось? — встревожился Джаг.

— Нет, но он заявил, что ни за что на свете не полезет больше ни в какую шахту. После аварии, которую ему пришлось пережить, он категорически отказывается спускаться под землю. Думаю, что даже после своей смерти он попортит немало крови тем, кто будет его хоронить!

— В таком случае, ему не надо ничего говорить, и все будет нормально.

— Да, только что будет в критический момент? Неужели ты думаешь, что тебе удастся убедить его, будто подземная галерея — это коридор борделя.

Джаг поморщился.

— А может, его напоить? — предложил он.

— У нас есть довольно мерзкое пойло, а питок из него — никудышный. Боюсь, мы не сможем привести его в чувство в нужный момент.

— А какова длина штольни? Где она выходит на поверхность? И вообще, она проходима или нет?

— Проходима, — заверил Джага разведчик. — Можешь мне поверить, об этом я поинтересовался в первую очередь. Серасальмо утверждает, что штольня завалена только перед самым выходом на поверхность уже на территории крепости. Вход в штольню, по его словам, надежно скрыт валунами и кустарником, пробраться в нее не составит труда.

Кавендиш поднялся с поля и вслед за Джагом вышел из хижины. Медленно наступала ночь. На горизонте виднелся только краешек багрового солнечного диска. На востоке же небо скрыли мрачные тяжелые тучи, и со стороны озер потянуло ночной свежестью.

Все члены штурмовой группы были на месте, и каждый занимался своим делом. Квапав, белея широкой повязкой поперек живота, сидел на корточках рядом с Логаном и восхищался пулеметом, с которым тот нянчился, как с новорожденным.

Джаг заметил несколько новых лиц. Это были местные жители, вернувшиеся после уничтожения банды Серасальмо. Они готовили пищу и расставляли различные блюда на длинную красную скатерть, расстеленную прямо на земле.

— Ты видишь, всегда кто-либо остается, — заметил Кавендиш. — Они сбежали, но вернулись назад, когда все стало спокойно, и теперь просто боготворят нас.

— Лучше бы они дрались с каннибалами, — ответил Джаг.

— Бой — это не их стихия. Они мирные люди, большинство из них раньше жили в Палисаде. А когда пришло Костяное Племя, им пришлось покинуть город и устроиться здесь.

— А потом, когда сюда прибыл Серасальмо, они снова сбежали.

— История — это вечное повторение пройденного, — пробормотал Кавендиш.

Джаг отрицательно покачал головой.

— Если мне удастся избавиться от Шагреневой Кожи, то больше никто и никогда не сделает из меня раба! — отчеканил он.

ГЛАВА 26

Проведя ночь в камышах, отряд выступил рано утром: всем хотелось поскорее выбраться из болот и ощутить под ногами твердую почву.

Перед отправлением Кавендиш зашел в хижину, чтобы взглянуть напоследок на Серасальмо. Бывший вождь Костяного Племени умер ночью. Кто-то помог ему переступить порог ада, перерезав глотку от уха до уха.

Кавендиш уже вставил ногу в стремя, собираясь вскочить в седло, когда увидел, что к группе его бойцов приближается Квапав, в сопровождении оставшихся в живых жителей озерной деревушки. Юноша полностью преобразился. Теперь его тело украшала красно-черная боевая окраска. Ноги он обернул тряпками и лианами, обрезал волосы под горшок и выкрасил их спереди красным воском. Какой-то предмет, отдаленно напоминавший швабру, был прикреплен к широкому полотняному поясу красного цвета, прикрывавшему рану. Вокруг глаз юноши была грубо намалевана черная полумаска, а сам он весело подпрыгивал на месте, как беззаботный ребенок.