Делать мнение: новая политическая игра - Патрик Шампань

Исследования методом опроса бесспорно давали возможность все точнее определять некоторые объективные характеристики, связанные с политическим голосованием, в частности, социальные характеристики различных электоратов, а эти данные могут сами по себе заинтересовать как политических актеров (для выработки их стратегий), так и исследователей (для выработки их научных моделей); но политологи, обнадеженные медиатическим успехом своих прогнозов результатов голосования,/99/ умножили число опросов прежде всего вокруг темы выборов (чего хотят избиратели, почему они голосуют, и т.п.), научная достоверность которых была, напротив, гораздо более дискуссионной. Именно этот новый вид использования анкетных опросов в политике и достаточно экстравагантный характер многих вопросов, поставленных политологами, большинство которых имело еще мало опыта, привлекли внимание некоторых специалистов в области социальных наук и вызвали первые сомнения. Эта реакция, проявившаяся в 70-х годах, была тем живее, чем чаще результаты подобных исследований появлялись в прессе и давали обществу довольно искаженное представление о социальных науках, против которого восстали некоторые социологи.

Публикуемые результаты способствовали поддержанию путаницы, так как политологи производили данные очень разной природы, причем это было сложно заметить неспециалисту. С одной стороны, эти специалисты выдавали данные, которые, не будучи собственно научными (что предполагало бы настоящую работу по конструированию) были все же объективными и верифицируемыми; например, это случай исследования намерений голосовать накануне выборов, или социальных особенностей избирателей различных партий, - предсказания, точность которых могла произвести впечатление на журналистов, политиков и более широкие круги людей, несведущих в социальных науках. Но с другой стороны, они создавали - мы вернемся к этому позже - немало артефактов на основе вопросов, которые они задавали избирателям, например, о "мотивах" их голосования или их "ожиданиях" в политике, как будто они сами обязательно это знают. В периоды, когда не было выборов, увеличивалось число вопросов к "общественному мнению" по всем актуальным политическим проблемам. Несомненно, что именно это смешение верифицируемых прогнозов и данных, не имеющих научного значения, но политически интересных, во многом объясняет тот факт, что эти эксперты смогли так быстро занять положение выдающихся авторитетов. Рядом с журналистами и политиками можно было видеть этих новых специалистов, внешне нейтральных и представляющих науку, присутствующих на телевизионных площадках и в радиостудиях вечером во время выборов, чтобы судить в политических дебатах "не дилетантским" - в силу своей "научности" - образом.

Итак, уверенность в ценности опросов общественного мнения в значительной степени опирается на то, что можно было бы назвать "незаконной передачей научного авторитета". На самом деле, не стоит ставить все опросы, проводимые институтами изучения общественного мнения, на одну доску. Те из них,/100/ которые относятся к намерениям голосовать или к "операциям по оцениванию", предназначенным для предсказания результатов окончательного подсчета голосов в момент закрытия последних избирательных участков, технически корректны, но социологически неинтересны: их целью является лишь удовлетворение любопытства по поводу фактов (знать несколькими днями или часами раньше результаты голосования) и в любом случае не основаны на какой-либо социологической теории общественного мнения. Предметом других опросов являются типы поведения или практики (сексуальные или культурные практики, экономическое поведение и т.п.); они гораздо интереснее с научной точки зрения, но немного менее достоверны и ставят определенное число классических проблем, свойственных этому типу опросов и хорошо известных специалистам. Наконец существуют - и последующий анализ относится исключительно к ним - опросы "общественного мнения" в узком смысле этого слова, которые наиболее многочисленны и наиболее важны с политической точки зрения.

Показной эффект, который был произведен сравнением прогнозов и окончательных результатов и хорошим качеством оценивания в силу профессионализма специалистов по электоральной социологии, консультировавшихся в институтах, быстро стал коммерческим аргументом: он доказывал серьезность этих институтов. Некоторая научная (а на самом деле просто "методическая") достоверность была распространена на все исследования, проводимые институтами опросов, и в частности на те, которые проводились в области "общественного мнения". Между тем с научной точки зрения было бы просто показать разницу между предвыборными опросами или опросами на выходе с избирательных участков и собственно опросами общественного мнения: операции по "оцениванию", относящиеся к реальным избирательным бюллетеням, брошенным в урны, или опросы о "намерениях голосовать" накануне выборов являются, вопреки видимости, не исследованиями общественного мнения, а исследованиями политического поведения или намерений такого поведения, опирающимися только на теорию опроса, так как предвыборные опросы представляют из себя только организацию предварительного голосования в суженных масштабах. Если исследователи и смогли рассчитать для этих опросов "коэффициенты погрешности", что позволяет сократить искажения, неизбежно внесенные ситуацией опроса, то именно по той причине, что подобные опросы лишь немного предшествуют действительному голосованию или его предвосхищают, поэтому сравнение и становится возможным. Другими словами, институты опросов не производят выборы, а/101/ только стремятся предвидеть их итог. Дело обстоит по-другому с исследованиями мнений, и особенно с так называемыми "исследованиями общественного мнения". Здесь также существуют искажения, свойственные ситуации опроса, но они не поддаются вычислению, потому что институты изучения общественного мнения создают в этом случае ситуации, сами по себе не существующие в политической реальности. Таким образом, невозможно сравнивать результаты этих опросов с тем, к чему привело бы действительное политическое общенациональное голосование; впрочем, если бы последнее действительно имело бы место, то оно обязательно вызвало бы общественные выступления профессиональных глашатаев и настоящую предвыборную кампанию. Политики и сами могли много раз констатировать, - некоторые себе в убыток - что данные о намерениях голосовать на выборах в далекой перспективе, то есть о намерениях, выраженных до предвыборной кампании, могут оказаться несопоставимы по величине с результатами, полученными в ходе реальной предвыборной кампании*.

"Наука для действия"

Продолжение сотрудничества таких исследователей с институтами изучения общественного мнения, а также со СМИ, выступавшими заказчиками исследований, глубоко изменили логику работы этих специалистов по электоральной тематике, которых средства массовой информации назвали - именно в это время было создано это слово - "политологами"./102/

* Известно, например, что в 1969 году после внезапной отставки генерала де Голля А.Поэр, председатель Сената, выставил свою кандидатуру только потому, что по данным опросов до предвыборной кампании он занимал весьма выигрышную позицию. То же произошло и с кандидатурой Реймона Барра на президентских выборах 1988 года, когда он "красовался" во главе опросов в течение месяцев, предшествовавших предвыборной кампании. Напротив, Франсуа Миттеран был выбран дважды, в 1981 и 1988 годы, в то время как данные опросов за несколько месяцев до выборов были для него неблагоприятны.

Слово "политолог" на самом деле было создано средствами массовой информации в конце 60-х годов для обозначения тех новых специалистов от политической науки, которые появлялись на телевидении или по радио с комментариями опросов, проведенными ими по случаю выборов. Этот термин достаточно быстро закрепился, вытеснив традиционное и слишком юридическое понятие "публицист", чересчур американское "политист" (politiste) и слишком усложненное "политиколог" (politicologue). Как подчеркивает один из специалистов, за этой терминологической проблемой скрывается концепция научной работы: "Вначале само слово "политолог" не существовало, все называли себя по-разному, одни представлялись как социологи (впрочем, так поступал и я), другие как "политисты", следующие -как исследователи в области социальных наук и т.д. Определение было введено извне, средствами массовой информации, при этом возникло внутреннее сопротивление среды и конкуренция по вопросу о том, откуда - извне или изнутри - должно было появиться наименование профессии; (...) Конечно, не случайно лица, вовлеченные во внешнюю деятельность, легче приняли название "политологов"*.