Рейд в ад - Анатолий Гончар

— Все, нет больше Геннадия, — я сказал это так, что ни у кого не появилось желания задать вопросы.

— Наколки срезать будем? — Леха все еще морщился, его била дрожь, но он уже начал соображать.

— Не с чего, — бросил я, забирая свой рюкзак из рук Эдика.

— А похоронить? — робко предложил все тот же Леха, и мои нервы сдали.

— Я же сказал, нечего там хоронить, ясно? — зло выкрикнул я. — Ни хрена от него не осталось, ни косточки! Всего по камням размазало. Кто хочет удостовериться — иди, смотри. Идите, здесь рядом! — закинув за спину рюкзак, направился к хмурому Исмаилу. Подойдя к нему, я обернулся. Наша компания молчаливо уставилась куда-то под ноги. Я проследил за их взглядами и невольно поморщился — на светлых камнях отпечатывались подошвы моих ботинок. Желающих проверять мною сказанное не нашлось…

— Похоже, они нас не засекли, — Эдик прихрамывал, один из кусков камня ударил его в ногу, — били по площадям.

Я согласно кивнул. Заметь нас американские «соколики», и в фарш превратился бы не один Геннадий. Ему просто не повезло, как и тем, сопровождавшим нас парням — афганцам.

— Как считаешь, американцы успокоятся? Летчики наверняка записали нас на свой счет. — Он сплюнул, потянулся к карману. Но вспомнив, что давно бросил курить, выругался.

— Американцы — не знаю, — отвечать на эти вопросы все равно, что гадать на кофейной гуще, но раз тропа позволяла, почему не скрасить дорогу пустым трепом? — Но вот Маклейн будет рыть носом землю до тех пор, пока не пощупает наши трупы. Вот увидишь, уже сегодня к вечеру над этими горами снова будут туда-сюда мотаться пендосовские «вертушки».

— Не будут, — уверенно возразил Эд, — высокогорье. Не рискнут. Побоятся.

— Может, и не рискнут, но вояк вслед за нами отправят.

— Отправят, — теперь согласился Эд. — Домой приеду — напьюсь, — решительным тоном заявил он.

— Поддерживаю, — откликнулся идущий чуть впереди Ленька. Я усмехнулся и посмотрел на раненого. По счастью, Саид немного оправился, и сейчас, когда тропа вилась относительно ровно, шел сам, без посторонней помощи. Ветер становился все более свежим, в нем чувствовался запах тающего льда.

— А ночью мы вздрогнем, — Эдуард зябко поежился, прошелся взглядом по белым шапкам гор.

— И не поспоришь.

Солнце опускалось к горизонту, и скоро по отрогам должны были поползти тени. Нас ждала длинная, холодная ночь, но меня больше пугало утро.

— Я предлагаю идти и ночью…

— Ночью? — глаза Эдика расширились. — По горам?

— Не всю ночь, — я сам понял, что погорячился, все и без того с трудом переставляли ноги, — а пока светло. Потом немного отдохнуть и ближе к утру при свете луны продолжить. Чем больше мы сегодня-завтра пройдем, тем труднее нас будет отыскать.

— Мы не сможем идти круглые сутки, — Эд понизил голос до едва уловимой слышимости, — мы и без того едва плетемся.

Как ни горько было мне это признавать, но он был прав. Перемещались мы все медленнее и медленнее. И раненый Саид и контуженый Леха не могли поспевать за остальными, а нести их на себе у нас не хватило бы сил. Хуже всех себя чувствовал Леха Рудин, он уже несколько раз останавливался, и его долго, мучительно рвало. И тогда нам приходилось садиться и ждать. С Саидом дело обстояло несколько лучше — его хоть и шатало, но он держался.

Солнце, только что ярко светившее, вдруг в один момент рухнуло, упав за один из вздымающихся в небо пиков. Будто сами собой набежали со всех сторон серые тени. На серо-коричневых камнях они становились черными, поглощая быстро скукоживающееся пространство. И совсем скоро мир сузился до расстояния десяти шагов.

— Дальше идти нельзя, — Исмаил встал, остановились и все мы, — круто, узко. Можно сорваться. Упасть. Здесь спим, — его рука очертила скорее угадываемую, чем виднеющуюся во тьме небольшую, почти квадратную полянку.

Вот как получилось, а я-то мыслил, идти ночью или не идти. Как говорится, мы предполагаем, а Господь располагает. В данном случае мне следовало бы не прожекты строить, а спросить проводника…

— Горелка есть? Кофейку хочется, — я еще раздумывал, куда приземлиться, а Эдуард мыслил, как бы скорее пожрать.

— В рюкзаке, — ответ вырвался машинально, но сообразив, я запротестовал: — Тебя что, контузило? Ночь, какой на хрен чай-кофе? Пендосы наблюдателя на горе выставят, и получи фашист гранату. Никакой горелки!

— Здесь можно, — вмешался в разговор Исмаил-Хан. — Маленький костер можно, тут скалы кругом, — он замолчал, видимо, обдумывая слова. — Мешок, каменный мешок, никто не увидит. Если только с вертолета…

— А ты говоришь, наблюдателя, наблюдателя, — довольный своей правотой, Эдик полез к моему брошенному на камни рюкзаку. Найдя там газовую горелку, он принялся чудодействовать со своей полуторалитровой кружкой. — Вот, на всех хватит, — сообщил он, когда сине-розовое пламя лизнуло тонкое металлическое дно.

— Саид, Ахмед, давайте к нам! — я позвал усевшихся в сторонке летчиков. Те не стали отказываться, а поблагодарив за приглашение, подсели к нашей сильно прореженной за последнее время компании.

Вода, бывшая и без того теплой на высоте нескольких тысяч метров, вскипела быстро. От души насыпав в кипящую жидкость кофе и сахар, Эдуард отхлебнул несколько глотков и передал кружку мне. Я же, прежде чем пить, осторожно отлил немного кофе в свою кружку и передал ее Алле.

— Спасибо, — ее пальцы коснулись моих.

— Не за что. — По небу прокатилась падающая звезда. Если бы успеть загадать желание…

— Ты пить собираешься или так и будешь сидеть с открытым ртом? — недовольно пробурчал Каретников.

— Эд, отвали, — можно подумать, ему виден мой открытый рот. Ответив Эду, я с наслаждением отпил из его кружки, посмаковал, хлебнул еще разок и передал горячую посудину дальше. Есть не хотелось. Усталость отняла все, затмив собой даже голод.

— Леня, первую смену отстоять сможешь? — Я чувствовал, что засыпаю…

— Да.

— Разбудишь.

Я расстелил коврик, лег и мгновенно уснул, не успев вытащить спальный мешок из компрессионника.

— Михалыч, — позвал Леонид, тихонько тормоша меня за плечо. — Вставай, время.

— Как штык, — так же тихо отозвался я.

Нащупав автомат, начал тихонько подниматься. Луна взошла на небосклон и осветила спящих. С удивлением я заметил, что рядом со мной, укрывшись моим же спальником, спит Алла. Тихо похрапывал Эд, стонал и все время ворочался Леха, два афганских вертолетчика лежали с краю, укрывшись одним спальным мешком. Исмаил прикорнул чуть в сторонке, набросив на себя какой-то плед и крепко даже во сне обнимая автоматный ствол.

— Ложись, — я показал Леньке на свое место, но тот отрицательно покачал головой.

— Я здесь лягу, — Шпак показал застеленное ковриком местечко между Лехой и Аллой.

— Спи, — подхватив рюкзак, я вышел из круга отдыхающих людей, поднялся повыше, нашел местечко укромнее и, сев на рюкзак, принялся наблюдать. Ближе к середине моего ночного бдения прилично посвежело, сонливость исчезла, и как-то сразу захотелось есть. Достав из рюкзака половинку лепешки и отрезав кусок вяленого мяса, я принялся жевать. Стояла тишина, в небе летел, подмигивая звездам, одинокий спутник и очень, очень хотелось, чтобы не по наши души. Очередная «звезда», падая, прокатилась по небу, и я снова не успел загадать желание. Время шло. Моя смена минула, но Леху я будить не стал, пусть спит. К концу следующих двух часов я прилично замерз, так что пришлось приседать и отжиматься.

Эдик, проснувшийся, по его словам, по внутренним биологическим часам, пришел мне на смену сам. Его даже не пришлось убеждать, что настало его время. Спокойно восприняв от меня полученную информацию, Эдуард Витальевич заступил на охрану лагеря. «Пост сдал, пост принял». Я вернулся к себе на коврик и, привалившись к боку спящей девушки, уснул сном праведника. Правда, сомневаюсь, чтобы снившиеся мне сны кто-то осмелился назвать праведными…

Утро наступило чересчур быстро…

За время нашего дальнейшего путешествия самолеты и вертолеты американцев появлялись над горами несколько раз, но каждый раз немного севернее. Видимо, противник решил, что мы идем в северном направлении, хотя на самом деле мы находились гораздо левее, и именно поэтому все его поиски оставались безрезультатными.

Солнце клонилось к полудню. Перевалив на западную сторону хребта, мы начали спуск в расстилающуюся у подножия гор обширную зеленую долину, разросшуюся на плодородных землях некогда процветающего, а сейчас полностью разрушенного кишлака.

Двигаясь по тропе, известной только одному Исмаил-Хану, наша разношерстная компания преодолела узкий, нависающий над пропастью, карниз, миновала скальник и теперь спускалась по следам некогда промчавшегося здесь селевого потока. Под ногами шуршала каменная осыпь, состоявшая из небольших, размером с мелкую дыню, округлых камней, так и норовивших выскользнуть из-под подошвы ботинок.