Позывной ’Грэй’ - Хельга Дюран

class="empty-line"/>

Абсолютно голую, Даша впихнула меня в камеру и закрыла дверь.

— Помойся как следует! — крикнула она мне через решётку и ушла.

Оставшись одна, я осмотрелась по сторонам. Панцирная кровать, стол, прикрученный к полу, стул, в углу душ, раковина и унитаз. Кровать застелена чистым бельём. На ней два свёрнутых полотенца –одно большое, другое поменьше, и больничная пижама.

В коридоре послышались шаги, и я схватила одно из полотенец, чтобы прикрыться. Это Даша вернулась.

— На вот! — крикнула она и бросила мне через решётку небольшой свёрток.

Только когда девушка ушла, я подняла с пола пакет и заглянула в него. Кусок детского мыла, поролоновая губка, рулон туалетной бумаги, зубная щётка и паста — всё новое, в упаковке.

Первым делом я открыла кран над раковиной и напилась воды. В животе уже булькало, а я всё не могла оторваться от крана. Вода была такая вкусная, будто сладковатая, и такая ледяная, что у меня зубы свело.

Потом я проверила кран в душевой. Я открыла горячую воду и из лейки реально потекла горячая!

Я нервно хохотнула, всё ещё не веря в эту роскошь, а затем поспешила встать под струи воды, тщательно намыливая тело и волосы. Мне кажется, я провела в душе вечность, растирая кожу до красноты!

Какое же это было блаженство!

Помывшись и почистив зубы, я ещё раз напилась воды из крана. После горячего душа тело стало невесомым, как будто бы и боль в мышцах стала меньше. Набросив на себя просторную пижаму, я легла на кровать и укрылась одеялом.

Если это и есть сепаратистский плен, то я хочу здесь остаться! Хотя бы до тех пор, пока меня не начнут пытать!

Мне представлялось, что меня будут держать в подвале, в сарае, в клетке...

Это конечно, тоже клетка, но если так можно выразиться, комфортная. Если бы меня хотели сразу убить, стали бы тратить на меня мыло, воду или чистые постельные принадлежности?

Всё было очень странным и нелогичным.

Наверное, мне разрешили помыться, чтобы потом насиловать. Всё же чистая и приятно пахнущая девушка лучше, чем грязная оборванка? В любом случае это будет не прямо сейчас. Тюрьму не бомбят, ко мне в камеру не ломится толпа пьяных озабоченных солдат, можно поспать спокойно, впервые за долгое время.

Ещё раз всплакнув о Берте, Марселе и отце, я провалилась в глубокий, спокойный сон.

Глава 18. Сергей

Я не спал 11 уже месяцев.

Короткие перерывы на отдых, проведённые в полузабытьи, наполненные образами, голосами и мертвецами, сложно назвать сном. Я горел в аду и днём, и ночью. Если днём я мог управлять пиздецом вокруг себя, ибо он был рукотворно создан такими же людьми, как и я, то демоны ночи были мне неподвластны. Они выползали из всех щелей, из самых тёмных закутков моего сознания, норовя свести меня с ума.

Иногда мне казалось, что я давно сумасшедший, и вокруг меня сплошь такие же юродивые. Возглавлять армию, состоявшую из беглых преступников, дезертиров, стариков, женщин и наркоманов может только напрочь отмороженный, бездушный мертвец. Это тяжело, но я справляюсь как могу.

Я бы с удовольствием сложил эту ношу, это гнетущее бремя на кого-то другого. Но это грязное, порванное знамя независимости больше никто не хотел нести.

Никто.

Даже я не хотел. Больше всех остальных не хотел, хоть и держался за его древко обеими руками.

Сохранять рассудок и хладнокровие на войне невозможно. Твой разум рано или поздно съезжает с рельсов. У одних это происходит постепенно и незаметно, другие слетают с катушек в один момент, да так резко, что их безумие сразу становится очевидным.

Я не встречал на войне человека, оставшимся собой. Это невозможно. Будь то ранимый, беззащитный ребёнок или матёрый вояка с автоматом наперевес — войне всё равно, она калечит души без разбора, с одинаковым усердием.

— Что случилось, Срёж? — испуганно спросила Дашка, подойдя ко мне сзади.

Стоя у зеркала в душевой своей камеры, я промывал рваную рану на лбу. Мы возвращались на базу, когда " Урал", в котором я ехал, подорвался на мине. Меня вышвырнуло из кабины на обочину, а водителя насмерть... У меня лишь царапина и синяк на боку, а он...

Даша... Капитан, мать её, Воронько! Это её группа должна была проверить дорогу, а потом патрулировать её, обеспечивая нам безопасное возвращение домой!

Капитан Воронько не справилась с задачей. Погиб человек. Я разочарован? Я в бешенстве!

И Даша снова не постучалась, прежде чем войти!

— Ты не постучалась, — не с того начал я, пытаясь сохранять самообладание и не наорать на девчонку прямо сейчас.

Если я сорвусь, мы обязательно потрахаемся, и моя злость на Дашу сойдёт на нет. Было, знаем. Сейчас другая ситуация, да и не до секса сейчас. Вот вообще не до него!

— Я... Стучалась, Серёж...

Врёт! Опять врёт! Даша любит врать, хоть и знает, что я этого не приемлю! Эта привычка хитрить и юлить, где надо и где не надо, у неё в крови. Её невозможно перевоспитать, по крайней мере, мне уж это точно не по силам. Я много раз пытался. Поздно. Даша уже сформировалась, как личность, её не переделать.

Девушка мягко обнимает меня со спины, прижимаясь тёплыми губами между лопаток, и мне становится легче. От её нежности меня пробирает до кишок. Эту свою ранимость и женственность Даша может проявить только ко мне. Только я знаю, какой она может быть ласковой и нежной. С остальными людьми она обращается, как с собаками, так же и разговаривает с ними.

Я закрываю глаза, прощая ей всё, что только возможно. Как Котов Серёжа. А как полковник Грэй, я обязан устроить ей взбучку!

Как же мне тяжело с Дашей! Этой бедовой, шальной девчонке удаётся то, что не удаётся больше никому — успокоить меня, забрать часть моей боли и тревог — это невозможно переоценить.

Оттого мне так плохо.

Мне придётся отчитать эту девчонку и наказать. Мне