Под крылом Ангела - Алиса Лунина

— Хотите посмотреть квартиру? — предложила она Ивану. — Раз уж вы пришли облобызать эти стены, я вам их покажу! Семен, будь другом, окажи любезность — дозволь мне походить по моей собственной квартире! Все равно ключи от двери у тебя, этаж третий, в окно не выпрыгнем, так что не бойся!

Чувалов согласился:

— Валяйте, только без глупостей! Витек, присмотри за ними. Кстати, Иван, гони свой телефончик!

Иван усмехнулся:

— Все-таки нравы у вас дикие… Ни в одной стране мира со мной так не обращались! — Он вытащил из кармана телефон. — Извольте!

— Насколько все это серьезно? — шепотом спросил Иван, когда они вышли из гостиной.

— Боюсь, более чем. Знаете, Чувалов и всегда был психом, а тут совсем спятил.

— А кто он?

— Бандит!

— В смысле, мафия?

— Не совсем… Как бы это вам объяснить? Он раньше был бандит, уголовник, а теперь уважаемый человек, доверенное лицо депутата, но от этого ничего не изменилось, замашки у него все равно остались бандитскими!

— Сложно у вас все, — вздохнул Иван. — А можно ли как-то сообщить в полицию?

— Ой, наша милиция — это такой кошмар, извините… Я пробовала им рассказать о происходящем, так мой рассказ никто не воспринял всерьез. Меня почему-то сочли сумасшедшей.

— Но ведь должен быть какой-то выход, — предположил Иван. — Есть возможность выбраться из квартиры?

Бася, едва не плача, ответила, что входная дверь закрыта на ключ, все телефоны Чувалов отобрал, и этаж третий, так что вариантов практически нет.

— Мы обречены! — с нотой подлинного трагизма подытожила Бася.

— Будем надеяться на лучшее, — оптимистично отозвался Иван.

«Это у вас там, в Америке, можно надеяться на лучшее, — подумала Бася, — а каждому родившемуся в Петербурге ясно, что уповать на лучшее даже вредно — с идиотской оптимистичной философией гарантированно попадешь впросак. Гораздо правильнее все время ждать подвоха, не расслабляться, тогда, глядишь, и пронесет…»

— Слушайте, а если с ним договориться по-хорошему? Например, дать денег?

Как хреново ни было Басе в этот момент, она не смогла удержаться от смеха:

— Денег! Да он сам кому хочешь денег даст!

— Ну, тогда остается только положиться на волю провидения и ждать, чем все закончится! — Иван подошел к окну — там открывался потрясающий вид на Мойку. — Смотрите, снег все идет! — Иван обрадовался совершенно по-детски: — Знаете, я так давно мечтал о снеге… Представлял, как я приеду в Россию именно зимой, чтобы увидеть снег!

— Мне вас жаль, — вздохнула Бася. — Получается, вы тоже вляпались ни за что ни про что! Мечтали о снеге, наверное, представляли себе какой-то особенный русский Новый год — очень веселый и душевный, а на деле попали в такую идиотскую ситуацию!

Иван махнул рукой и рассмеялся:

— Да будет вам сгущать краски! Я лично не чувствую себя жертвой обстоятельств. Ну не попал бы я сегодня в этот дом, и что? Сидел бы сейчас в своем номере в отеле и в полном одиночестве пил шампанское…

Бася взглянула с удивлением:

— А что, простите, плохого в том, что можно спокойно выпить шампанского в одиночестве, без суеты и бандитов? Я бы лично не отказалась…

— Наверное, вы думаете, что я идиот или настолько изнемогаю от скуки, что жажду любых впечатлений? Ну, признайтесь?!

Бася натянуто улыбнулась:

— Да ничего такого я вообще-то не думала…

— Думали! — улыбнулся Иван. — И скорее всего вы правы. Наверное, действительно в Россию я ехал не только за снегом, но и за впечатлениями, и вот даже, как оказалось, за приключениями. Знаете, идея посетить квартиру, в которой я когда-то жил, возникла совершенно спонтанно… Можно сказать, этой ночью… Я оказался в одном прелестном ресторане и выпил несколько больше обычного… А когда вышел в ночной город, совершенно расчувствовался, знаете ли. Шел снег, и Ангел плыл над городом… И это были такие волшебные декорации, ну просто идеальный фон для того, чтобы почувствовать себя проснувшимся, растревоженным, захотеть впечатлений и странностей, каких у меня в моей размеренной жизни уже давным-давно не случалось. Гуляя по набережной, я остановился у дома, где жили когда-то мои близкие. В окне увидел силуэт женщины. Захотелось узнать, кто она, побывать в нашей бывшей квартире, и я решил, что завтра непременно приду сюда…

— Ну надо же, как романтично! — не удержалась от иронии Бася.

Иван усмехнулся:

— Да, вы правы! Наверное, какой-нибудь писательнице, автору дамских романов, должно понравиться!

Бася хмыкнула:

— Не скажите! Лично мне не нравится! Никогда бы не использовала такую банальность в своих книгах! Больше подходит для детской литературы!

— А вы что, пишете дамские романы?

Бася кивнула.

— Боже, какой ужас! — расхохотался Иван. — Ну тогда понятно!

Бася вскипела: «Да что им всем понятно? Стоит кому-нибудь сказать, что она писательница — и в ответ сразу снисходительная понимающая улыбка, мол, это многое объясняет. А что это по большому счету может объяснить?»

Она взглянула на Ивана с откровенным неодобрением, и он смутился.

— Извините, я вовсе не хотел вас обидеть… А что касается моей истории, она не подходит даже для дамских романов!

— Ладно, извиняю! Значит, вы здесь в первый раз?

— Да. Конечно, я всегда хотел сюда приехать, и вот, наконец, сбылось! Да еще под Новый год и при таких обстоятельствах… — Он улыбнулся.

— Извините, но я все равно не понимаю вашей радости. Вот перестреляют нас всех, как куропаток, и окажется ваше первое путешествие в пространства мятежного русского духа последним!

Он улыбнулся:

— Чтобы понять, надо знать, почему я приехал в Петербург.

Он и сам знал, что это нехорошо. Неправильно. Вообще не достойно настоящего мужчины. Рефлексию, ипохондрию и прочую ерунду надо бы оставить женщинам. Пусть пользуются. Но понимая все это и стараясь следовать правилам, прописанным для настоящих мужчин, Иван вступал в противоречие между «знаю, как надо» и «делаю, как надо», потому что свой сплин, затяжную депрессию одолеть не мог.

Как это вообще случилось, что взрослый тридцатитрехлетний мужчина, с крепкой нервной системой и внушительным жалованьем в преуспевающей компании, живущий в одном из красивейших городов мира, вдруг занедужил беспричинной тоской и томлением в стиле героев русских классических романов?

А вот так — накрыло, как стихией или болезнью, гриппом или там ветрянкой. Возможен еще вариант — сразило пулей. В общем, внезапно, безжалостно и не выбирая жертву.

Симптоматика: тоска, ипохондрия, апатия (когда ничего не хочешь и ничто не радует), пресыщенность, ощущение большого внутреннего конфликта. Вдобавок к этому некая русская червоточинка (это когда какой-то червячок подсасывает — все не то! не так! жизнь проходит! оказался в сумрачном лесу! как быть и что делать?! Ну и так далее).

Насчет русских сомнений и вопросов — этим он обязан родителям. Сказывается славянская кровь предков, да и русская матушка нашпиговала его, как рождественского поросенка, русской классикой и разнообразными опасными идеями (даже отец-американец не спас ситуацию).

Мать и обожаемые Иваном тетки впрыснули ему яда в кровь этой русскостью, и он теперь обречен до скончания века маяться всякими проклятыми вечными вопросами (а оно ему надо?) и алкать встречи с какой-нибудь Наташей Ростовой (в дозамужнем, разумеется, периоде), а на обычную женщину, получается, и не согласен.

Может, поэтому он недавно расстался с подругой-американкой. Три года были вместе, его все устраивало — и вдруг взял и разорвал отношения.

Хотя женщина, в сущности, была хорошая. С другой стороны, это не повод для серьезных и длительных отношений!

Что ты будешь делать — ему хотелось чего-то большего! Например, любви. Он где-то читал, что это бывает. У некоторых.

Нет, вы не подумайте плохого — прочь китчевый образ тоскующего демона или угрюмого мизантропа. На самом деле, все в его жизни было не столь печально.

Жил Иван в солнечном Лос-Анджелесе, зарабатывал приличные деньги в адвокатской конторе, много путешествовал по миру, сибаритствовал, увлекался прекрасными дамами, и — главное — до поры до времени все это его радовало. А потом вдруг — упс! — и перестало радовать. Система, что ли, дала сбой, но только радость закончилась. Жить, конечно, можно и без нее, и даже функционировать, но, согласитесь, это сказывается на качестве жизни, снижает общий фон.

Конечно, печалиться и рефлектировать Ивану приходилось и прежде (он ведь не идиот, который всегда и при любых обстоятельствах весело пускает слюни и жизнерадостно смеется), но раньше подобные напасти проходили довольно быстро, быстрее, чем легкая простуда.

Тем более когда жизненный маршрут задан на годы вперед, а рабочий день расписан по минутам, не до рефлексии. Для нее, родимой, нужно много свободного времени и нерастраченных душевных сил.