Контакт на случай ЧП - Энтони ЛеДонн

на долю секунды я почти благодарна, что Том настоял на своем и мы сели на самолет пораньше. У нас было предостаточно времени сложить наши вещи. День у нас и без того выдался хуже некуда, но потерянный багаж сильно усугубил бы ситуацию.

Я надеваю маску для сна и устраиваю ее у себя на лбу, обращая свое внимание на надувную подушку, которую купила в аэропорту. Я бы предпочла свою, дорогую, которой обычно пользуюсь, но Том выпроводил меня из квартиры до того, как я успела собрать свой набор для полетов.

Подношу подушку к лицу и морщусь от запаха резины. Раз уж я вынуждена терпеть ее из-за Тома, машу ей перед ним.

– Вот. Надуй мне это.

Он отводит мою руку и достает из кармана телефон.

– Воздержусь.

– Какой джентльмен, – бормочу я. – Заставляет инвалида таким заниматься!

Накидываю сдутую подушку себе на шею и открываю маленький клапан. Подношу его к губам, но это неловко и неудобно.

– А нельзя было надуть ее прежде, чем надевать, а, гений? – говорит он, не отрываясь от телефона.

– Точно не хочешь это сделать? – снова предлагаю я. – А то тебе, кажется, все равно заняться нечем.

– Не понимаю, зачем тебе вообще понадобилась эта чертова штуковина. Она предназначена для сна, а тебе спать нельзя. Сотрясение, припоминаешь?

– Что ты, Том, совсем забыла, – саркастично отвечаю я. – И мне же надо было чем-то заняться в аэропорту, раз мы пришли к гейту настолько заранее, что наш самолет еще был в другом городе.

– Ну знаешь что, Кэтрин, если бы не твоя упрямая любовь к желтым такси, я бы не пропустил свой первый рейс и уже был бы в Чикаго. Мне не хочется пропустить и этот. Можешь меня засудить!

– Засудить? Я бы с радостью выступила на стороне защиты в таком смехотворном деле, – говорю я. – Слэмданк![19]

Изображаю, что забрасываю баскетбольный мяч в корзину. Том качает головой.

– Ты ни за что бы не попала.

– А вот и попала бы!

– Не-а. Я до мозга костей фанат бейсбола, но даже я знаю, что ты и по щиту не попала бы.

Очень, очень сильно округляю глаза.

– Да ты что! Ты в бейсбол играл? Я и не догадывалась! Ты это вообще упоминал когда-нибудь?

– Ха. Ха. – Том снова откидывается в кресле и закрывает глаза.

Ухмыляюсь. Если честно, удивительно, что мы так долго продержались без упоминаний бейсбола. Том обожает говорить о своем прекрасном бейсбольном прошлом. По тому, как он говорит о своих РБИ[20], или как их там, можно подумать, что он был лучшим игроком «Янкиз», а не просто «играл в колледже». Эту фразу он начинает повторять чаще и чаще, если ненароком налить ему джин.

– Напомни-ка, – говорю, наклоняясь к нему, – сколько баз ты украл в том чемпионате штата?

Три. И я знаю, что ему до смерти хочется это сказать, но вместо этого он открывает один глаз, подносит болтающийся резиновый клапан к моему рту и запихивает его между моих губ.

– Вот. Используй свой рот для чего-нибудь полезного.

Соблазнительно поигрываю бровями, но он снова закрывает глаза. Мне остается только надувать подушку.

От этого головная боль, которая, казалось, немного стихла, сразу начинает пульсировать с новой силой. Наигранно тру лоб.

– Можешь даже не пытаться меня разжалобить, – предупреждает Том, не открывая глаз. – Я не собираюсь ее тебе надувать.

– Пожалуйста! У меня сотрясение!

– Нет уж.

– Ну чего тебе стоит? – Я наклоняюсь ближе, протягивая ему клапан. – Это совсем не сложно. Просто берешь в рот и дуешь.

– Боже! – шокированно бормочет женщина, сидящая перед нами.

– Ты пугаешь других пассажиров, – говорит Том, отталкивая меня. – И меня тоже.

– Ладно, – вздыхаю я. – Ну, на крайний случай я всегда могу использовать твое плечо как подушку…

Теперь очередь Тома вздыхать. Он неохотно забирает у меня подушку и принимается ее надувать.

– Дуй сильнее, – настаиваю я. – Прямо щеки надувай. И не стесняйся, используй обе руки.

Женщина перед нами оборачивается и сурово смотрит на меня через промежуток между сиденьями ханжеским голубым глазом. Широко ей улыбаюсь. Том тянется к моей шее, притворяясь, что вот-вот меня придушит, но подушку надувать не прекращает.

Мой телефон гудит, объявляя о входящем звонке, и мое сердце замирает, когда я вижу на экране имя Гарри. Сама того не желая, хватаю Тома за запястье.

Вот оно.

Он озадаченно на меня смотрит, но продолжает разбираться с подушкой.

– Гарри! Привет! – говорю я, принимая звонок.

На другом конце повисает пауза, и я почти ощущаю, как Гарри удивлен моему энтузиазму.

– Привет, Кэтрин! Судя по голосу, у тебя хорошее настроение. Наконец прониклась духом праздника, а?

– Мэм. – Бортпроводница стоит в проходе рядом с креслом Тома и осуждающе на меня смотрит. – Пожалуйста, повесьте трубку.

Поднимаю палец. Через минуту.

– Как дела, Гарри?

– Мэм. – Бортпроводница из недовольной становится раздраженной. – Пожалуйста, уберите телефон.

– Секунду, Гарри. – Я ставлю звонок на удержание и поворачиваюсь к упивающейся своей властью проводнице. – Послушайте, я знаю, что вы просто выполняете свою работу. Но я всю жизнь ждала этого звонка. Вы же не думаете всерьез, что из-за моего телефона этот самолет разобьется.

– Боже мой, – бормочет Том.

Проводница уничижительно смотрит на меня, явно не впечатленная моим крайне разумным аргументом.

Улыбаюсь ей той улыбкой, которую обычно использую на присяжных во время заключительных доводов.

– Может, попросите пилота подождать? Мне нужно всего пять минут.

– Кэтрин, – резко говорит Том. – Серьезно?

– Да, Том, серьезно. – Снимаю звонок с удержания. – Извини, Гарри. Так что случилось?

Этого мне узнать не суждено, потому что Том забирает у меня телефон, вешает трубку и пытается все уладить, но уже слишком поздно.

Судя по всему, бортпроводница приняла это близко к сердцу.

Потому что пять минут спустя самолет поднимается в воздух.

Без меня.

17. Том

23 декабря, 16:19

Я всегда считал себя относительно терпеливым человеком, особенно во всем, что касается путешествий и неизбежных сложностей, с ними связанных.

Я старший из четырех детей, так что довольно рано этому научился. Как бы четко ни был спланирован маршрут, как бы точен ни был мамин список необходимых вещей, семейные путешествия и летние каникулы всегда сопровождались пробитыми шинами, забытыми ингаляторами, пчелиными укусами и большим количеством ругани.

Даже если мой вклад в общий хаос был минимальным, исправлять ситуацию, сохранять спокойствие и «служить хорошим примером» всегда приходилось мне. Я не возражал против дополнительной ответственности, и чем старше я становился, тем больше ценил свое умение избегать кризисных ситуаций или разрешать их.

А потом в моей