Формула счастья - Пола Хейтон

— Я хочу тебя видеть от кончиков волос до мизинца. Я хочу ощутить вкус каждой твоей клеточки. Ты даже представить не можешь, какое это наслаждение.

Она сама раскинула по сторонам руки, сама чуть развела бедра. Его ладони, его губы жадно познавали ее, вызывая истому, особенно когда Тео касался самых интимных мест. Она постанывала, выгибалась дугой, чувствуя, как он касается потаенных женских губ и проникает в глубину, заставляя ощутить накатывающиеся волны желания.

— Тео! — закрыв глаза, прошептала Рената, вся отдаваясь утонченным ласкам. — О, Тео…

Свободной рукой он прикрыл ей губы, и Рена поцеловала ему ладонь. Горячо, страстно, и тут же почувствовала на себе его тяжесть.

Он вошел в нее, и она вскрикнула от пронзительной боли.

Тео сразу увидел, как побледнело ее лицо. Он только потом, чуть позже осознал, что произошло, и стал просить прощения. А сейчас — он был неудержим и неистов. Не хотел и не мог сдерживаться и все ускорял и ускорял темп своих мощных посылов.

Боли уже не было, Рената сама вздымалась ему навстречу, подхватывая заданный ритм. Теперь она кричала от наслаждения. Громко, во весь голос, чем еще больше распаляла Тео.

Они уже были единым целым. Их тела переплелись, стоны слились. Последнее могучее содрогание, будто вспыхнули внутри сразу тысячи звезд, тоже пришло к ним одновременно.

— Как ты? — прошептал Тео, нежно целуя ей губы.

— Не спрашивай, ты сам знаешь, Тео.

— В какой-то момент я подумал, что сделал тебе больно, милая.

— Так и было.

— Но почему?

— А ты не догадываешься?..

Вот тут-то Тео и сказал «прости», благодарно осушая поцелуями слезинки в уголках ее глаз.

— Боже мой, родная моя, прости. Я все сделал бы иначе, если бы знал…

— Я не хочу иначе, — улыбнулась Рената. — Ты был великолепен.

— Молчи, — взмолился Тео. — Мне стыдно.

— Дурачок…

9

Дождь прекратился. Небо стало проясняться. Лежа в объятиях, они оба задремали. Первым проснулся Тео.

— Тебе не холодно, любовь моя?

— Нет, — едва слышно отозвалась Рена. — Мне хорошо.

— Знаешь, у меня в машине есть дорожный плед. Хочешь принесу?

— Потом. Мне тепло рядом с тобой. А когда мы занимались любовью, было даже жарко.

— Не по душе мне это выражение «заниматься любовью»: «заниматься гимнастикой», «заниматься плаванием»… К любви — сие «заниматься» не подходит.

— Ну, пусть сексом, — рассмеялась Рена.

— Бесстыжая! Рыжая — бесстыжая, рыжая — бесстыжая, — поддразнивал ее Тео.

— Если я бесстыжая, в этом наполовину виноват ты сам.

— Нет, дорогая. Никакая ты не бесстыжая. Ты удивительная! Чувственная и горячая женщина. Скажи спасибо природе, наградившей тебя этим щедрым даром.

— Ты смеешься надо мной?

— Ничуть.

— Тогда, может, убедимся в этом еще раз?..

— Ты прелесть, — выдохнул он.

Теперь Тео овладевал ею не торопясь, смакуя каждое мгновение. Он заботился не о себе — ей в первую очередь стремился доставить наслаждение. Наблюдал, как она распаляется, закусывает губы, вскрикивает и затихает под его мерными движениями вверх и вниз, притягивает и отпускает, сжимает и распускает внутренние мышцы своей плоти, на что остро отзывается его собственная мужская плоть, пока взаимное стремление к пику опять не разразилось бурным взрывом…

Несколько первых минут, наступивших потом, они отрешенно молчали.

— Нет. Я все-таки схожу за пледом. А ты пока приготовь нам что-нибудь поесть. Сейчас перекусим на скорую руку, а поужинаем уже как следует. Я, между прочим, запасся прекрасным испанским вином. Сядем на пороге, будем глядеть на ночные звезды и пить.

Рената вдруг села.

— Какие звезды? Совсем из головы вылетело. Мы с Джоем договорились вечером встретиться в ресторане.

Тео оторопел.

— Черт бы побрал твоего Хедли! Неужели из-за него надо все портить?

— Ты же знаешь, Тео, мой дорогой и любимый Тео, я не могу не прийти. Он мне нужен! Который теперь час? Неужели шесть?.. Мы должны ехать немедленно. Я заскочу домой, переоденусь…

— Давай хоть поедим.

— Нет-нет, а то не успею к девяти.

В дороге они почти не разговаривали.

Тео было обидно, что их день вот так нелепо кончается. Она пойдет в ресторан ужинать, он поедет к себе… Глупость! Нелепая, чудовищная!

— Мне не хочется уходить от тебя, — произнес Анджер, когда они вошли в прихожую ее квартиры.

— А мне от тебя, — вздохнула она, чуть откидываясь назад в его объятиях.

— Позволь, я подожду тебя здесь, а когда вернешься, мы вместе проведем ночь. У нас ведь еще не было ни одной ночи!

— Их впереди много, если мы ничего не испортим.

Тео коснулся пальцем ее губ.

— Не накличь беду. Я суеверный, — умолял он.

— Послушай, Анджер, может, это выглядит старомодно, но я не хочу, чтобы назавтра обо мне говорили все соседи. Тут ведь все всё про всех знают.

— Ну же, Рена, уже скоро двадцать первый век. Небо не обвалится, если все узнают, что мы любовники.

— Я не хочу, чтобы за моей спиной шептались, этого хватало с лихвой. Я бы могла рассказать тебе, как мне перемывали косточки, когда Билли и я стали партнерами. Когда-нибудь, возможно, расскажу. А пока не могу. Слишком больно. Не хочу, чтобы и на студии решили, что я поменяла одного Анджера на другого.

С губ Тео слетел смешок.

— Да при чем тут «Трибуна»?

— Ты забыл, что мы работаем вместе? И тебе и мне нужно общаться с людьми. Что останется от нашего авторитета, если позволим извалять себя в грязи? Думаю, будет лучше не афишировать отношения. — Рена поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. — Надеюсь, понимаешь?

Он искренне ничего не понимал, но как можно спорить, когда она в его объятиях? Нужно быть дураком или святым, его руки соскользнули на ее бедра, и он прижал ее к себе.

— Если ты думаешь, что во имя благостной тишины в служебной обстановке я приму обет целомудрия, то забудь об этом. Я не могу завязать себя в узел — сама же будешь в претензии.

— Фу! Вот кто из нас бесстыжий.

Они поцеловались, потом Рена мягко положила ладони ему на грудь.

— Мне пора собираться, Тео, а то я не успею.

Он то ли смеется, то ли стонет.

— Знаешь, чего я сейчас больше всего хочу? Искупать тебя в ванне. Снять с тебя эти мятые, изжеванные тряпки, потом отнести и опустить в теплую воду, потом растереть докрасна полотенцем… Или не так… Больше всего я мечтаю оказаться сейчас на море… Почему бы и нет? На побережье, в районе Чарлстона, я знаю одно прекрасное тихое курортное место.

— Ты сумасшедший, Тео?