Мой Однолюб. В его сердце другая (СИ) - Коваль Лина

Вспоминая, что случилось вчера, чувствую, как подгораю изнутри.

Какие-то — да! Совершенно верно.

— Ешь уху и перестань дергаться, — кивает Яна Альбертовна и тоже берется за ложку.

— Спасибо.

Попробовав, восхищенно проговариваю:

— Как вкусно! И бульон прозрачный. У меня такой никогда не получается.

— А как готовишь?

— Да как… Складываю в кастрюлю замороженную семгу и брюшки покупаю специальные, отвариваю…

— Для прозрачного бульона рыба должна быть свежей, — проговаривает она. Не поучительно, а больше по-дружески.

— Свежей? — удивляюсь.

— Да. Нельзя допускать сильного кипячения, ни в коем случае не доливать воду в кастрюлю и солить только по готовности.

— Надо будет попробовать, — воодушевленно киваю. — Спасибо.

— Потом мне расскажешь. Я уже и забыла, когда сама что-то готовила, просто в удовольствие. Все как-то бегом, знаешь? — устало вздыхает и смотрит в окно.

Пристально за ней наблюдаю, замечая в уголках глаз крошечные морщинки. Жалко её становится и хочется непременно обнять.

— Ну а в лагерь-то едете? — вдруг вспоминает она.

— Я еду, — киваю. — А у Вани надо спрашивать.

— Обычно он держит слово.

— Может, он не захочет. Ну, со мной.

Дую губы и отставляю тарелку.

— Ох, такие вы милые, молодые, — качает Яна Альбертовна головой, проверяет часы на руке и просит Мишу убрать со стола. — Порой не хватает вот таких эмоций, поэтому, наверное, хочется к вам тянуться. Ты на такси?

— Да.

— Пойдем, я тебя лучше со своим водителем отправлю.

Вернувшись домой, я чувствую себя другим человеком. Правда.

Поменяв постельное белье, делаю генеральную уборку и раскладываю остатки вещей, пылившихся на балконе.

Вечером готовлю ужин и пока болтаю по телефону с Ивкой, вижу входящий звонок на экране.

— Да, — отвечаю тихо.

Глава 27. Тая

Сердце сжимается от прокуренного низкого голоса:

— Ты пиццу какую любишь?

— Эм… Пиццу?

Задумываюсь, пытаясь понять, что это с ним случилось?

Догадка озаряет. Ну, точно же. Яна Альбертовна все-таки с ним поговорила и попросила быть со мной помягче? Конечно, она ведь такая добрая и готова всех вокруг обогреть.

— Ну так и… «Пеперони» или может, что-нибудь с курицей?

— С курицей? — непонимающе повторяю.

— Тая, — его голос становится чуть ироничным. — Ты там как вообще? Все нормально?

Злость взрывает.

Куда он уехал вчера вечером? Почему так быстро? И зачем сейчас мне звонит?

— А с тобой все нормально, Соболев? — выкрикиваю в трубку.

Понимая, что наговорю лишнего, завершаю звонок и рычу в потолок.

Сжимаю кулаки от ярости.

Снова взрывает до кругов перед глазами.

Я никогда и ни с кем не позволяла себе так разговаривать. «Вежливость — удел королей», говорила мама, и я старалась быть такой.

Воспитанной, спокойной и застегнутой на все пуговицы.

Что происходит со мной в присутствии Вани? Словно кожу сдирают, и я становлюсь мегерой.

Овощное рагу почти готово, поэтому я накрываю стол для себя одной. Достаю из шкафа красивый бокал для воды и любимую нежно-розовую тарелку. Ставлю все это на белоснежную салфетку и зажигаю ароматическую свечу.

Звонок в домофон напрягает, потому что я, кажется, знаю кто это.

Не отвечая, жму на кнопку и открыв дверь, складываю руки на груди. Волосы с лица агрессивно сдуваю. Лифт почему-то не поддается гипнозу и все равно привозит на мой этаж Соболева.

Улыбающегося и с коробкой пиццей.

Вот что значит — человек потрахался!

Выйдя из лифта, Ваня осматривает мой фривольный домашний вид: высокий хвост, короткий белый топ, заканчивающийся сразу под грудью, и розовые пижамные штаны из шелка.

Затем переводит взгляд ниже и озадаченно хмыкает.

— Опять? — спрашивает нахмуриваясь.

Выглядываю из-за порога и смотрю на очередные мешки со строительным мусором. Соседи снова выставили, а ругаться с ними мне совсем не хочется.

— Они вчера тоже стояли, — равнодушно пожимаю плечами.

Мы сталкиваемся взглядами. Неловко как-то. Потому что это происходит впервые, с того момента, как он был во мне.

То, чем мы занимались вчера, будто ближе нас делает. По крайней мере, я теперь понимаю оттенки блеска в его глазах и знаю, какой он, когда Ване… приятно…

— Вчера я… хм… не заметил, Тай.

Соболев вручает мне квадратную коробку и на пятках разворачивается к соседской двери.

— Сейчас приду. Можешь пока погреть, — небрежно выговаривает через плечо.

Больше всего в этот момент меня бесит то, что я на собственном пороге, как дура, стою с пиццей и, глядя на широкую спину в обычной черной футболке, чувствую, как внутри приятное тепло разливается.

Приехал. Я, правда, не надеялась.

Думала, что никогда больше не появится. А его «я позвоню» просто так было сказано. Из жалости, что ли.

Мысленно саму себя ушатом ледяной воды окатываю и копья в сердце втыкаю.

Стоп, Тая. Ты опять плывешь по этому парню. Напридумывала себе то, чего нет.

— Тая? — зовет Ваня.

— Что?

— Иди, — кивает на дверь. — Грей.

— Сам погреешь, — ворчу, залетая в квартиру. — У меня самообслуживание, Соболев, — громко кричу.

Кинув пиццу на стол, усаживаюсь и хватаю вилку. Остервенело жую своё овощное «беспеперонное» рагу, из-за запахов от коробки кажущееся пресным, и прислушиваюсь к звукам в подъезде.

Разговор с неряхами-соседями проходит на повышенных тонах и это меня пугает.

Хлопок двери разрушает тишину и мой страх.

— Они извиняются, что так вышло, — сообщает Ваня.

— Угу, — запивая водой, киваю.

— Самообслуживание, значит?

Он забрасывает ладони в карманы джинсовых шорт и осматривает помпезное великолепие моей вечерней трапезы. Свеча задорно играет пламенем и отбрасывает блики на бокал.

— Красиво у тебя тут.

— Спасибо, — мямлю под нос. — Тарелка в шкафу, микроволновка вон стоит.

— Лады.

Закусив губу, слежу за тем, как перекатываются мышцы на спине, когда Ваня лезет в шкаф. Вид красивой мужской задницы в шортах малость смущает. Тем более. еще живы воспоминания, как именно она выглядит вообще без одежды.