Первая Арена. Охотники за головами - Морган Райс

– Бен? – спрашиваю я на всякий случай в темноту.

Я жду, надеясь услышать ответ, надеясь, что он здесь вместе со мной. Я щурюсь в темнату, но ничего не вижу. Нет ничего, кроме полной тишины. Мой ужас усиливается.

Я снова думаю о том, была ли Бри на поезде и куда он направлялся. Я вспоминаю, что видела на нем брата Бена, но не могу вспомнить, что видела Бри. Я вообще удивлена, что какие-то поезда еще ходят. Может быть, они отправляли их в Первую Арену?

Все это неважно теперь. Кто знает, сколько времени я провела без сознания, сколько времени я потеряла. Кто знает, куда направлялся поезд и сколько сотен километров он уже проехал. Догнать их уже невозможно – даже если мне удастся отсюда выбраться. В чем я сомневаюсь. Я чувствую тоску и отчаяние, когда понимаю, что все это было напрасно. Мне всего лишь нужно дождаться своего наказания, верной смерти, мести охотников за головами. Они, наверное, будут пытать меня, а затем убьют. Надеюсь, все закончиться быстро.

Интересно, есть ли вообще способ выбраться отсюда. Я делаю несколько пробных шагов в темноту, вытянув руки впереди. Каждый шаг причиняет мучения, тело изнуренное, тяжелое от боли. Здесь холодно и я начинаю дрожать; мне не удавалось согреться уже несколько дней и я чувствую, что меня лихорадит. Даже если мне каким-то чудом удастся найти способ выбраться, я не в той форме, чтобы уйти далеко.

Я подхожу к стене и держусь за нее руками, двигаясь по комнате, пробирась к двери. Неожиданно я слышу звук снаружи. За ним следует звук шагов нескольких пар боевых ботинок, шагающих по металлическому полу. Звук зловещим эхом отражается от стен по мере того, как они приближаются.

Слышится дребезжание ключа в скважине и дверь в мой подвал распахивается. Свет заполняет все помещение и я подношу руки к глазам, ослепленная.

Мои глаза еще не успевают привыкнуть к свету, но я могу разглядеть силуэты нескольких фигур на входе. Они высокие и мускулистые и, кажется, одеты в униформы охотников за головами и в их маски.

Я медленно опускаю руки, когда мои глаза привыкают. Их пятеро. Один стоит в центре, молча держа пару открытых наручников. Он не говорит и не шевелится и жестом показывает, что я должна подойти и дать заковать себя в наручники. Похоже, они собираются меня куда-то увести.

Я быстро обследую подвал и теперь, когда его заполнил свет, я вижу, что это обычная комната три на три метра с железным полом и стенами и в ней совсем пусто. И никакого способа выбраться. Я медленно поднимаю руки на уровень пояса и чувствую, как снимают и уносят мой пояс с оружием. Я беззащитна. Нет смысла даже пытаться драться с этими вооруженными до зубов солдатами.

Я не знаю, что потеряю, позволив им надеть на себя наручники. Да и выбора у меня нет. Так или иначе, это мой билет отсюда. Даже если это и билет в смерть, по крайней мере, я с этим покончу.

Я медленно подхожу к ним и поворачиваюсь. Они защелкивают холодные железные наручники на моих запястьях чересчур тесно. Затем они выволакивают меня из комнаты, схватив за футболку, и тащат по коридору.

Я ковыляю по коридору, охотники за головами идут прямо за мной, эхо от их шагов разносится, как в гестапо.

Коридор кончается и мне приходится повернуть направо. Открывается новый коридор. Меня толкают туда, а уже через секунду я стою в большой комнате, наполненной сотнями охотников. Они выстроены в ровные ряды вдоль стен, образуя полукруг, одетые в свои черные униформы и маски. Должно быть, мы все еще где-то под землей, потому что я не вижу окон или естественного света, мрачная комната освещается лишь факелами на стенах, потрескивающими в тишине.

В центре комнаты, на ее дальней стороне стоит то, что я могу описать лишь как трон – огромный стул, стоящий на самодельной деревянной платформе. На стуле сидит один человек, очевидно, их лидер. Он выглядит молодо, может быть около 30 лет, но волосы у него совершенно седые, они странно поставлены вверх и торчат во всех направлениях, как у сумасшедшего ученого. Он одет в вычурную униформу из зеленого вельвета с военными пуговицами по всей длине и высоким воротником, обрамляющим шею. У него большие серые безжизненные глаза навыкате, он таращится на меня. Он похож на маньяка.

Ряды охотников расступаются и меня выталкивают оттуда. Я ковыляю к центру комнаты, мне показывают встать рядом с лидером.

Я встаю метрах в трех, глядя на него, под конвоем охотников. Я все еще думаю, что они собираются казнить меня прямо сейчас. Как-никак я убила очень многих из них. Я оглядываю комнату, но не вижу ни следа Бри, Бена или его брата. Здесь только я. Я одна.

Я послушно жду в напряженной тишине, в то время как лидер оглядывает меня с головы до ног. Я не могу сделать ничего и просто жду. Очевидно, теперь моя судьба в руках этого человека.

Он смотрит на меня так, будто я его добыча, а через какое-то время, которое длится вечно, он неожданно расплывается в улыбке. Она больше похожа на ухмылку, которую портит огромный шрам на всю щеку. Он начинает смеяться, все сильнее и сильнее. Это самый холодный звук из всех, что я когда-либо слышала, и он эхом отражается в плохо освещенной комнате. Он пялится на меня свысока, от его глаз отражается блеск факелов.

– Итак, это ты, – произносит он наконец. Его голос неестественно скрипуч и глубок, как будто принадлежит столетнему старику.

Я смотрю на него, не зная, что ответить.

– Это ты посеяла хаос среди моих людей. Это тебе удалось преследовать нас до города. До Манхэттена. Нью-Йорк теперь мой. Ты это знала? – спрашивает он, его голос вдруг становится пронзительным от ярости, глаза еще больше выкатываются. Его руки, которыми он вцепился в кресло, трясутся. Он выглядит так, будто только что сбежал из психбольницы.

Я снова не знаю, что ответить, и продолжаю молчать.

Он медленно качает головой.

– Многие пытались, но никому раньше не удавалось проникнуть в мой город. И пройти весь путь до моего дома. Ты знала, что это верная смерть. И все же, ты пришла. – он опять осматривает меня с головы до ног.

– Ты мне нравишься, – заключает он.

Он смотрит прямо на меня, высказывая свою оценку, и я начинаю чувствовать себя все больше и больше не в своей тарелке, приготовившись ко всему, что может произойти.

– Посмотри на себя, – продолжает он. – Всего лишь девчонка. Глупая молодая девчонка. Даже не большая и не сильная. У тебя едва ли есть какое-то оружие. Как же тебе удалось убить стольких моих людей?

Он качает головой.

– Это потому, что у тебя есть сердце. Вот, что действительно ценно в этом мире. Да, вот что ценно. – Он внезапно рассмеялся. – Но ты, конечно, не преуспела. Да и как ты могла. Это МОЙ город! – взвизгивает он, трясясь всем телом.

Пока он сидит там и дрожит, мне кажется, что проходит вечность. Ощущение тревоги у меня усиливается: да, моя судьба несомненно в руках у маньяка.

Наконец, он прочищает горло.

– Твой дух силен. Почти как мой. Меня это восхищает. Этого достаточно, чтобы захотеть убить тебя быстро, вместо того, чтобы долго мучать.

Я с трудом глотаю; мне не нравится, как он это сказал.

– Да, – продолжает он, глядя на меня. – Я вижу это в твоих глазах. Дух воина. Да, ты совсем как я.

Я не знаю, что такого он увидел во мне, но молюсь, чтобы я не была ничем на него похожа.

– Встретить такую, как ты, большая редкость. Немногим удается здесь выжить все эти годы. Не у многих хватает духа… Поэтому вместо того, чтобы казнить тебя сейчас, как ты заслуживаешь, я собираюсь наградить тебя. Я предлагаю тебе превосходный подарок. Я дарю тебе свободу воли. Право выбора.

– Ты можешь присоединиться к нам. Стать одной из нас. Охотником за головами. У тебя будет любая роскошь, какую ты только сможешь вообразить – больше еды, чем ты можешь мечтать. Ты будешь руководить отрядом охотников за головами. Ты хорошо знаешь местность. Те горы. Я могу тебя использовать, да. Ты будешь руководить экспедициями, брать в плен оставшихся выживших. Ты поможешь увеличить нашу армию. И взамен ты будешь жить. Жить в роскоши.

Он замолкает, глядя на меня, по всей видимости, ожидая ответа.

Конечно, мне становится тошно даже от мысли об этом. Стать охотником за головами. Ничто на свете я не презираю больше, чем это. Я открываю рот, чтобы ответить, но во рту так пересохло, что я не могу произнести ни звука. Я откашливаюсь.

– А если я откажусь? – спрашиваю я. Слова прозвучали мягче, чем я бы того хотела.

Его глаза широко открываются от удивления.

– Откажешься? – повторяет он. – Тогда ты будешь сражаться на арене до смерти. У тебя будет ужасная смерть ради нашего удовольствия. Это второй вариант.

Я думаю изо всех сил, напрягая мозг, стараясь выиграть больше времени. Я ни в коем случае не приму его предложение – но мне нужно придумать, как отсюда выбраться.

– А что насчет моей сестры? – спрашиваю я.

Он откидывается на спинку и скалится.

– Если ты присоединишься к нам, я освобожу ее. Она будет вольна вернуться в глушь. Если ты откажешься, она, конечно, тоже отправится на смерть.