Орнитоптера Ротшильда - Николай Никонов

Эволюция не может обойтись без жестоких уничтожений всего чрезмерно развившегося и неспособного изменяться, эволюционизировать, иначе биологическая жизнь прекратилась бы, но не жизнь вообще, как превращение, распад и созидание. Регуляторами этой эволюции были внешние и отчасти внутренние условия. Изменение среды, в первую очередь сокращение поступающей на Землю энергии в виде солнечного тепла, затухание ядерных процессов в топке или их амплитуда, отдаление Земли от Солнца, замедление вращения, перемещение материков, изменение течений в мировом океане, как грелка-аккумулятор одевающем Землю. Когда неблагоприятные эти факторы складывались, наступало оледенение, похолодание морей (океана), воздвижение ледяных шапок, сокращение площади океанской грелки и — вымирание чрезмерно размножившихся видов (так было с трилобитами-аммонитами, ракоскорпионами, проторыбами, гигантскими насекомыми, земноводными, динозаврами, малосовершенными гигантскими млекопитающими третичного периода, несовершенными птицами и формами человека, так может исчезнуть и большая часть человечества, когда его деятельность, несовместимая с разумом (чрезмерное размножение, уничтожение лесов, неумеренная распашка земли, поедание животного мира, разрушение экологического баланса планеты и тому подобное, как, например, отравление гидро- и атмосфер), может привести к массовой гибели. Апокалипсис вовсе не выдумка. Он лишь предупреждение, и частично человек его уже испытывал во время эпидемий, войн, непредсказуемых взрывов, вроде Чернобыля. Что же до ранних времен, то похолодания губили леса еще каменноугольного периода. Именно тогда «волчок» Земли начал давать более ощутимые первые сбои. Обычно с такими катастрофическими спадами менялись геологические периоды и эры, созданные воображением и сознанием хомо сапиенс.

Массовую гибель динозавров, вроде бы не объяснимую на геологическом срезе земных пластов, подчеркивает тоненькая черная черточка, — след погибших от холода? Да скорей всего от холода лесов. Это уголь, растительность, которой, в конечном счете, питались все динозавры, даже хищные формы, существовавшие за счет травоядных, точнее, питающихся растительностью. А под слоем вечной мерзлоты, несомненно, лежат леса, погибшие уже во время близких к нам оледенений. Их количество возрастает в геометрической прогрессии, и тем самым сокращаются и укорачиваются, ускоряя бег жизни, геологические периоды. Может быть, какой-нибудь математик найдет здесь особый закон чисел, закон этот неминуемо должен быть Предположением, что эра плазмы была 8 миллиардов лет, что эра первичной сформированности длилась 4 миллиарда лет, тогда на период «планета Вода» останется 2 миллиарда, на период начальной органической жизни 1 миллиард, на протерозой 500 000 000 лет. Архей — 250 000 000, мезозой 125 миллионов лет и кайнозой, в конце которого мы живем, 60 с небольшим миллионов лет. Ищите, математики! Ведь вы утверждаете, что вашей науке все доступно. Недаром древние благоговели перед числами!

Мне помнится, в какой восторг пришел мой отроческий ум, когда я узнал все из той же «Зоогеографии» о дрейфе материков — теории Вегенера. Я всегда был страстным поклонником, — скажем так, — географических карт. Самых разных: климатических, физических (и даже политических), вообще карт, где Земля изображалась как бы сверху, в широком плане и предметно. Карты я даже перерисовывал на кальку и складывал в особые папки с названиями: «Азия», «Южная Америка», «Африка», «Австралия», «Острова». Больших карт мира тогда не было, и пределом моих мечтаний было купить глобус. Даже самый маленький, школьный, в голубую и желто-коричневую краску. Ах, почему и теперь не продаются глобусы в качестве детских игрушек? На все мои приставания, главным образом к матери (к отцу было бесполезно, он просто не понял бы меня), ответ был жесткий: «Где их взять? Стоят дорого… Это не игрушка».

Мечты о глобусе не покидают меня и теперь, и будь я каким-нибудь высокопоставленным, высоковластным лицом, я, наверное, заказал бы глобус в треть комнаты, причем, изготовленный со всеми тонкостями, особенностями рельефа. Я, помнится, готов был украсть большую карту материков. Ведь снова все мои просьбы к родителям разбивались об это: «Негде! Незачем! Что еще за глупости?» Родители, как вы просчитываетесь, не внимая глупым просьбам своих детей… Особенно к страстным, настойчивым просьбам.

В моем распоряжении был только школьный атлас с картами, где материки совершенно ясно показывали, что когда-то они были единым плотом, но вдруг в каменноугольном периоде «поехали», стали расползаться, за миллионы, сотни миллионов лет приняли настоящую форму. Я читал у Пузанова, что сходные теории дрейфа континентальных плит высказывали и другие ученые, но Вегенер все высказал точнее, яснее и даже погиб где-то в ледниках Гренландии, пытаясь математически доказать свою теорию. Доказать! До-ка-зать!

И, наверное, ничем не хуже Вегенера я исстриг школьный атлас, чтобы теорию дрейфа континентов изучить по-своему. Я пришел к другим выводам. Материки вряд ли были однорядной плитой. И они «поехали» не в каменноугольном периоде, а сразу, как только сформировались, они «ехали» по более жидкой в то время и более горячей «сигме», вероятно гораздо быстрей, чем сейчас. Они «ехали», и «едут» даже под водой. Там, где сейчас громоздятся горы: Альпы, Гималаи, Кавказ, Урал — были моря и морские проливы. А дрейф материков направлен вовсе не в одну сторону, не только в западном направлении, ко и в южном! и в северном! Так, по моей теории получалось, что Индия была соединена с Антарктидой, Австралией и Африкой (остаток — Мадагаскар и мелкие острова). Мне пришло в голову, что материки плавают все с разной скоростью, в зависимости от их веса и глубины погружения в «сигму», в зависимости от тех сил, которые толкают их, и в зависимости от времени и мощности протекающих подземных процессов, ибо Земля то усиливает свою жизнедеятельность, то приглушает ее. Все получилось сложно и захватывающе. В моих руках континенты кочевали так и этак, и я был страшно счастлив, прикидывая, в какую сторону кочует теперь Австралия и как Антарктида, глубоко увязшая теперь в «сигме», да и к тому же еще умудрившаяся поместиться в нижнюю полюсную часть планеты, где движение также замедляется, слишком медленно переползает из одного полушария в другое. Мне казалось, что быстрее всего кочуют обе Америки, и, особенно, Южная, медленней всех Азия с Европой и довольно неспешно Африка.

Мне казалось, что и Пузанов (и Вегенер) напрасно отрицают былое наличие «мостов» суши, то есть тех соединений, какими животные одних континентов перемещались на другие. Мосты были, и не только за счет поднимания дна морей, но и за счет колебания уровня мирового океана. Что стоит хотя бы наполовину растаять льдам Антарктиды, чтобы земля снова превратилась в планету «Вода»? А что касается древних, каменноугольных лесов, то росли они всюду потому, что климат планеты был куда теплее, океан, в значительной мере остывший ныне, грел ее тогда, как печка (он и сейчас греет, лишь в меньшей степени), и Гренландия в самом деле могла быть зеленым материком, даже находясь на своем нынешнем месте. То же, что материки размещались сначала в экваториальной зоне, было для меня ясным, как божий день.

Великая книга! Я думаю, что обязан ей по крайней мере всей своей судьбой. Она учила меня думать, находить сладость в размышлении, учила оглядываться в текущую жизнь, все время сопоставляя с жизнью прошлой и жизнью биологической. Я привык все сопоставлять с этими главными осями — геологической и биологической жизнью Земли, и, мне думается, ошибки всех философов мира именно в том, что они не читали, не знали книгу профессора Пузанова «ЗООгеография».

Почему-то среди интересных и, главным образом, перечислительных характеристик животного мира той или иной области-подобласти Пузанов мало уделял места «энто-мофауне», — скажем его языком, а попроще, значит, миру жуков, бабочек, ос, стрекоз, прямокрылых (тараканы, сверчки, кузнечики), полужесткокрылых (клопы) и других таких существ, в то время как именно этот мир интересовал меня куда как сильно!

Я буквально с невыразимым наслаждением выписал из «Зоогеографии» вот такие абзацы:

«По свидетельству известного знатока бабочек Зейца в Южной Бразилии есть местности, где бабочки различных семейств, жуки, полужесткокрылые и двукрылые отличаются яркой синей окраской, но в соседней долине, в расстоянии нескольких миль к северу, кончается мир синих насекомых и начинается мир красных. Это замечательное явление иногда называют географическим изоморфизмом».

Или еще:

«Малайская подобласть, к которой относится Малайский полуостров, Филиппинские и Зондские острова по линии Уоллеса, может быть по справедливости названа Центральной, наиболее характерной и наиболее богатой из индийских подобластей. Вместе с тем по своей природе — это одна из наиболее богатых областей земного шара, «юг Земли» — по образному выражению французского географа Элизе Реклю. Климат типично экваториальный, влажный, с минимальными колебаниями температуры. Преобладающий тип растительности — тропический лес, почти не тронутый цивилизацией».