Мне не больно - Андрей Валентинов

– Ох, ребята, доболтаетесь, – пообещал Ерофеев. – Ты, Гонжабов, с какого года в партии? С двадцать первого, кажется? Ну куда товарищи смотрели? А еще коминтерновец! Суд ему Страшный подавай!

Бхот внезапно обернулся:

– Ты, упрекающий меня! Твой дед был деревенским колдуном, отец твоей жены – жрец бога Христа, твои дети освящены его именем. Рассказал ли ты об этом? Или то, что можно русскому, нельзя бхоту?

Ерофеев даже отшатнулся:

– Да откуда ты, мать твою… Чего мелешь? Дед был не колдуном, а знахарем – травами лечил! И Варькин батя сан давно снял… Да кто тебе сказал об этом?

Гонжабов улыбнулся. Ерофеев шумно вздохнул и почесал затылок:

– Ладно, припек! Хотя, между прочим, Варька детей без меня крестила… Ну, Гонжабов, тебя бы в контрразведку!

– Я работал там.

– Коллега. – Майор усмехнулся и махнул рукой. – Ладно, мир! А ты чего это про меня да про меня. Вон, про капитана скажи!

Бхот бегло взглянул на Ахилло:

– Тебе не в чем его упрекнуть. Когда настанет Суд, он даже не услышит Зова. Он не только слеп, но и глух…

Нельзя сказать, чтобы подобная фраза понравилась Михаилу. Впрочем, заводиться он не стал, тем более что отдохнувший майор скомандовал поход, и Ахилло оставалось рассуждать о судьбе атеиста на Страшном Суде про себя.

Снова потянулись темные галереи, изредка перемежавшиеся небольшими освещенными площадками. Пару раз Ахилло замечал глубокие ниши в стенах, один раз пришлось спускаться по лестнице, у подножия которой наблюдательный майор разглядел в тусклом свете очередной папиросный окурок. Их враги, сумев благополучно миновать препятствия и ловушки, по-прежнему опережали отряд майора.

Тьма постепенно сменялась серым сумраком. Повеяло свежим ветром, пыли, хрустевшей под ногами, стало заметно меньше. Очередная галерея была шире и выше, в стенах темнели глубокие отверстия, похожие на окна, за которыми, правда, был не день, а черная тьма.

Гонжабов остановил отряд. Он прислушался, а затем быстро прошел вперед, к самому концу галереи. Вернувшись, он на минуту задумался.

– Ждите здесь, – наконец распорядился он, – может, получится…

– Ты куда? – неуверенно позвал Ерофеев, но бхот, не обращая на его слова ни малейшего внимания, вновь направился к выходу. Майор крякнул и, сделав знак Михаилу, поспешил следом.

Здесь было заметно светлее. Выглянув наружу, Михаил так и замер: галерея привела их в огромный круглый зал, освещенный льющимся откуда-то сверху бледным дневным светом. Здесь уже поработали люди – поверхность стен была выровнена, по углам возвышались мощные квадратные колонны, а в центре находился серый четырехугольник с углублением посредине. Это место походило на храм, хотя бог, которому здесь поклонялись, оставался незрим.

Ерофеев толкнул Михаила, указывая куда-то в глубь зала. Ахилло присмотрелся и кивнул: этого он не разглядел с первого раза. В полутьме можно было различить темные силуэты – один, второй, третий. Огромные скульптуры из сплошного черного камня стояли вдоль стен. Слабый свет не давал различить подробности, и Ахилло невольно потянулся вперед.

– Да стой ты! – Лапища майора потянула за плечо. – Лучше на Гонжабова глянь!

Бхот стоял посреди зала, лицом к черным фигурам: руки разведены в стороны, голова откинута назад, стоял недвижно, словно превратившись в камень.

– Гимнастику делает, – хмыкнул Ерофеев, – во псих!

– Медитация. – Ахилло тоже улыбнулся, вспомнив читанное в детстве о тайнах Востока. Майор недоверчиво покосился на него:

– Один хрен! Слышь, может, мы зря здесь торчим?

И тут он охнул, как-то даже подавшись назад. Между руками бхота проскочила яркая белая искра. Еще секунда – и перед неподвижной фигурой Гонжабова засветилась бледным огнем сплошная полупрозрачная стена. Бхот по-прежнему не двигался, лишь голова еще больше запрокинулась назад и кисти, казалось, чуть подрагивали.

Внезапно все кончилось. Гонжабов медленно выпрямился и устало опустил руки.

– Циркач, – прокомментировал Ерофеев, – еще бы пламя из ноздрей пустил…

Гонжабов не спеша возвращался. Подойдя к порогу, где его ждали майор и Ахилло, он коротко кивнул:

– Можно идти…

Ерофеев хмыкнул и, закинув карабин за спину, шагнул в зал. Ахилло последовал за ним, преодолевая соблазн хотя бы на минуту свернуть в глубину таинственного храма. Бхот неслышно шел последним.

– Ты чего это делал? – Майор обернулся к Гонжабову. – Просто так, что ль, пройти нельзя? Факир нашелся!

– Они прошли просто так… Погляди вперед! Майор – повернулся – и застыл на месте. На каменном полу лежало тело, безжизненно раскинув руки. Десантный комбинезон, кавалерийский карабин, знакомые немецкие ботинки…

– Мать моя! – Ерофеев нагнулся над трупом и покачал головой. – Ну и плохо же мужик помер!

Михаил был привычен к подобному – за годы службы в Большом Доме приходилось видеть всякое, – но все же ощутил приступ тошноты. Майор был прав, немецкий разведчик умер плохо. Кисть правой руки оторвана напрочь, белокурые волосы слиплись от крови, вместо лица осталось какое-то кровавое месиво, а из раскроенного черепа вытекал темно-желтый мозг. Что-то, обладавшее невероятной силой и жестокостью, рвало на части человеческое тело, превращая его в окровавленные клочья. Михаил неожиданно пожалел врага: такой смерти нельзя желать никому.

– Они пытались пройти, – пояснил бхот, – а он остался, чтобы прикрыть остальных… Ерофеева передернуло:

– И чего? Эта… дрянь… все еще здесь?

Гонжабов кивнул. Майор затравленно оглянулся и быстро зашагал дальше, прочь от окровавленного трупа. Ахилло тоже невольно оглянулся, и вдруг ему показалось, что из глубины зала послышался какой-то шум. Одна из черных статуй дрогнула…

– Дуем отсюда! – позвал Ерофеев. – Ну его к бесу!

За порогом страшного зала остановились. Ахилло достал пачку папирос, майор щелкнул зажигалкой.

– Вопрос первый, – Михаил заставил себя усмехнуться, – как мы вернемся назад? Вопрос второй – как прошел сюда гражданин Валилов?

– Первый вопрос отметаю как провокационный, – тут же отреагировал майор. А вот насчет Валилова – и вправду… Чего-то тут не так. Ты как думаешь?

– Думаю, здесь он не шел. К этому Голубому Свету есть другой ход, и пастух прекрасно знал это. Похоже, когда оползень открыл вход в пещеру, он испугался, что тайна будет раскрыта, и поспешил сообщить первым. А может, награду думал получить…

– И сгинул, – закончил Ерофеев. – Видать, свои же убрали… Чего скажешь, Гонжабов? Вновь легкое пожатие плеч:

– Далеко бы он не прошел. Другой ход должен быть, но гадать ни к чему.

– Это верно! Пошли!

Майор решительно затоптал окурок и зашагал дальше. Проход стал еще шире и внезапно сменился ступенями широкой лестницы. Ахилло почувствовал что-то странное. Он взглянул наверх: лестница была залита ровным голубым сиянием…

– Синий свет! – Ерофеев тоже заметил это. – Точно! Ну, кажись, пришли! А ну-ка, к бою!

Он передернул затвор карабина, вглядываясь в полутьму. Лестница кончалась небольшой площадкой. Они поспешили наверх. Ступени казались бесконечными, но вот и они остались позади. Ровная площадка вела к широкой двери, высеченной в глухой скале…

– Тихо! Не высовываться! – Майор осторожно прокрался вдоль стены и заглянул в проход. – Ух ты! Капитан, дуй сюда!

Ахилло подошел, быстро заглянул внутрь – и застыл…

За дверью был зал, большой, круглый, с гладкими, словно полированными, стенами и высоким потолком, уходящим куда-то в неведомую высь. Живой колышущийся свет заполнял все пространство. Казалось, воздух горит голубым огнем, но огонь этот был холодный, поглощающий, а не дающий тепло.

В центре зала темнело большое круглое отверстие с ровными гладкими краями. Свет шел оттуда, поднимаясь огромной ровной колонной. Пламя больше походило на водопад, только падающий снизу вверх, свет был плотный, переливающийся, по его поверхности пробегали белые искры, светящаяся колонна время от времени неслышно подрагивала. Зрелище завораживало, заставляло забыть и о времени, и о цели прихода. Хотелось просто смотреть – и дышать легким, чуть наэлектризованным воздухом, так не похожим на спертый дух подземелья.

– Нашли-таки! – удовлетворенно заметил майор, с трудом отрывая взгляд. Ну чего, Гонжабов, это то самое?

– Да, – бхот был, казалось, совершенно спокоен – удивительное зрелище оставило его равнодушным, – кровь Бранг Сринмо… Много веков назад великий Бог Кунтузампо поверг ее с небес и затоптал в землю. Из ран до сих пор льется кровь. Она испаряется и голубым светом уходит в небеса…

– Ну да, кровь… – Ерофеев покосился на бхота, но не стал поднимать опасной темы о суевериях и мистике. – А чего мне в отчете написать?

– Это какой-то неизвестный вид энергии, – предположил Ахилло, по-видимому, его источник где-то очень глубоко под землей. Может, это древний вулкан…